– Сейчас позову её, – пообещала она, закрывая за Маю дверь. – А вы…

– Маю Холовора. – Тут узкое лицо женщины вытянулось. – Скажите Аулис, что я хочу поговорить.

– Вы – Маю Холовора? – переспросила Эйле потрясенно, вероятно, не веря своему счастью, мальчик лишь губы поджал. – Я знаю вас, Аулис много рассказывала. Ну, давайте, тогда проходите, Маю.

Аулис говорила о нем? Интересно, хорошего или плохого?

Спустя пять минут он уже сидел в комнате девушки, на втором этаже, и созерцал обстановку. Окно с южной стороны, напротив компьютера, и два окна на западной – что почти занимало всю стену. Короткие желтые занавески, собранные воланом по краям.

– У тебя уютная комната, – Маю решил начать с комплимента, кажется, девушки это любят.

– Сама обставляла и занавески выбирала. Так о чем ты хочешь поговорить? – спросила Аулис рассеянно, садясь на вертящийся стул у окна, из которого был виден соседский гараж и дом. Опустила полноватую руку на стол, где у неё стоял монитор. На девушке была просторная футболка и маркие джинсы.

Мальчик некоторое время молчал, потом резво заговорил:

– Если честно, о вас с моим братом.

Холовора не хотел показаться грубияном и не собирался напирать на девушку, вообще он пришел сюда не спорить. Он немного терялся в её присутствии. Она была старше Эваллё – на сколько, Маю не помнил, – и производила впечатление девушки собранной и аккуратной, а такие всегда казались самоуверенными и всюду лезли доказывать свою точку зрения.

– Я давно не общалась с Эваллё, – задумавшись, пробормотала Аулис. – Мы с ним расстались, ты знаешь? Он уезжал, в Японии у него был университет и работа, мы не могли больше встречаться, меня родители не отпустили бы за границу, во всяком случае, до тех пор, пока не окончу обучение и не устроюсь на работу. Рутина бы убила чувства, и мы решили разойтись.

За что она уже нравилась – отпала надобность задавать кучу вопросов, девушка сама начала обо всём рассказывать.

– Может тебя интересует что-то конкретное, раз ты спрашиваешь? – короткие черные кудряшки делали её похожей на маленького растрепанного эльфа. Маю вовремя поймал себя на мысли, что пытается отгадать, какой у неё размер бюстгальтера, с такой грудью, наверное, неудобно спать на животе… Вовремя спохватился и поднял со стола увесистый талмуд. Книжка пестрила карикатурами и художественными вставками, но от этого ясней не стало, – весь текст был на итальянском.

– Ого, а ты – молодец… – протянул мальчик, вернув книгу на место, он заметил на столе так же много пособий на военную тематику. – Когда окончишь университет, хочешь работать в «горячих точках»?

– Есть немного… – смущенно выдала Аулис, улыбаясь. – У меня профессия такая. Возможно, буду вести переговоры в качестве переводчика.

– Смелая, – сказал Маю и снова погрузился в свои мысли.

Аулис некоторое время смотрела по сторонам, потом сказала:

– Перед отъездом Эваллё признался кое в чем: вроде как есть человек, который ему очень нравится. Я пыталась представить её… – после этих слов девушка слегка улыбнулась, – Эваллё не говорил тебе, кто это может быть?

– Скорей всего, его знакомая Анна, – пробормотал мальчик отстранено, поднимая взгляд на Аулис. – Она еще приезжала на день рожденье моей сестры в январе.

– Знаешь, я рада, что ты зашел, хоть так внезапно получилось, совсем не ожидала тебя увидеть… Мы так и не успели с тобой толком пообщаться… Хочешь кофе? У нас молотый.

И как брат мог променять эту девушку на него? Что он способен дать помимо заботы? Даже толком ухаживать не умеет. У него нет далеко идущих планов, как у этой девушки. Он ничего не знает о мире.

Положив ногу на ногу, Маю скрестил руки на коленях и утвердительно кивнул.

*Я просто увидел сон:

Она была на берегу реки,

Одинока, одета в белое,

Бледная от холода

Ступала по ледяной поверхности

В воспоминаниях о днях триумфа.

Иди,

Иди вперёд,

Встреть меня на другом берегу.

Однажды день вернется, после траура…

(Kamelot – После траура (Иди вперед))

========== Глава XIV. Царство ==========

Наступило лето, его приход должен был ознаменовать устроенный Лотайрой праздник.

Фрэя не знала, хватилась ли её Тахоми. Последние недели девушка была отрезана от внешнего мира, оставаясь во дворце гостьей или пленницей.

Повелитель всюду ходил со своей стражей, среди которой находился и Моисей Икигомисске. Девушка вынуждена была обходиться компанией служанок, так же навязанных ей Лотайрой.

Советник иногда разделял её общество, и тогда Фрэя замечала, как потускнели его глаза, на лице прибавилось морщин. Закутанный до самого горла в тонкий прочный материал, Моисей не показывал правую руку, пряча под одеждой. Длинные рукава скрывали изувеченные ладони, высокий воротник закрывал горло. Фрэя сердцем чувствовала, что Лотайра распорядился наказать провинившегося слугу, только не догадывался повелитель о том, что вины Моисея в её побеге нет.

Однажды вечером, когда она со служанками наблюдала за подготовкой к празднику, повелитель проплыл скользящей походной мимо. Девушка взглянула на него с вызовом и до ломоты стиснула зубы. Лотайра замер, просто глядя на неё. Моисей, как преданный телохранитель, остановился рядом с господином, смотря куда-то за её спину. Повелитель в тот вечер накануне празднования пребывал в отличном распоряжении духа. Низкого роста, с копной коротких кудрей, зачесанных на затылок в непонятной прическе, он уже не походил на худосочного подростка. Почуял власть… Его потрясающе расшитое малиновое кимоно слабо трепыхалось от ветра. Зрачки казались неправдоподобно суженными, как у кошки. Одно его скучающее пожелание – и голова Фрэи полетит с плеч.

Потрескивали факелы, установленные в урнах по всей площади, на которой было решено провести цирковые, танцевальные и прочие представления. Девушка слонялась между урнами, как тень. Актеры готовились к выступлениям, господский эскорт дожидался прибытия труппы бродячих артистов. А Фрэя думала, сильно ли мучался Моисей. Лотайра не дал шанса переговорить с Икигомисске наедине. Либо за ними ходили служанки, либо солдаты, либо Моисей был слишком занят актерами, чтобы уделить ей время.

Фрэя смотрела на Лотайру с презрением, он не стоил даже жалкого ненавистного слова!

– Расскажи мне о том, что ты видела на базарный день, – бросил ей повелитель издалека.

Девушки за её спиной испуганно зашевелились, еще чуть-чуть, и они в страхе схватятся за руки.

Моисей поднял на неё заторможенный взгляд. В его невероятных глазах мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее мыслительный процесс.

Откуда Лотайра знает про базар? Икигомисске что ли, рассказал? Или повелитель выведал у него эти сведения под пытками?

Холовора перевела взгляд на высокого японца, пытаясь понять, на чьей он стороне.

Отблески пламени переливались на смуглой коже, при свете огня вдвое темнее обычного; на волосах, спадающих на закутанные плечи. Под дымчато-фиолетовым, расписанным золотыми нитями кимоно, стянутым вокруг талии на манер платья, проглядывала черная водолазка и такого же цвета брюки. Фрэя раньше никогда не видела, чтобы мужчины носили подобную одежду, да раньше она много о чем не догадывалась, например, о том, что Икигомисске может оказаться таким уязвимым. Немало изменений претерпела его воля за неестественно долгую жизнь. Волосы точно так же, как кудри Лотайры, переливались разными оттенками. Что и говорить – выглядел Моисей сногшибательно.

Где-то вдалеке, за пестрым куском ткани, растянутым между шестами, ударяли в барабаны. Если прислушаться, то можно услышать и легкую рябь струн. Нестройная мелодия была едва заметной, неторопливой, протяжной. Вероятно, она нравилась повелителю, и поэтому тот слегка улыбался.

Моисей и Лотайра даже были чем-то похожи, почти неуловимо.