*

Маю ехал по знакомой улице, похожей на американский пригород. Коттеджи, с внутренней отделкой из сосны. Ютящиеся на лесистых участках просторные дома… Когда он приехал сюда на поезде, погода стояла солнечная, теперь же лил дождь, барабанил по стеклам. Дворники с хлопаньем разгоняли нескончаемый поток воды.

Добравшись до Туулоса на сельском автобусе, мальчик пересел на другой, следующий в Хямеенлинну. Невзирая на усталость, Холовора обратил внимание на чистоту, царящую в салоне, на выстиранные занавески на окнах, на мягкие не оплеванные сиденья, отсутствие мусора и надписей, ничто не свистело, не дребезжало, и сквозняк не дул в спину. За окном – ни грязи, ни опрокинутых урн.

Тахоми наведывалась в Хямеенлинну где-то раз в месяц, чтобы посмотреть, что да как, забрать вещи или поработать в саду. Зная, что в доме нет ни горячей, ни холодной воды, Маю запасся двумя трехлитровыми бутылками воды, которые еще был в состоянии дотащить до дома, он купил бы и больше, но не хотел сминать документы и пихать в рюкзак эти здоровые бутылки. На первое время ему хватит, а после того, как он отоспится, пойдет еще раз в магазин. Сейчас он слишком измотан. К счастью, им было проведено электричество, за которое оплатили до конца весны, а значит можно включить обогреватель или приготовить еду на одной из двух плит, так же, как и просто вскипятить электрический чайник.

Вода булькала и бултыхала в баллонах, которые Маю поставил на соседнее сиденье. Один из двух баллонов он уже вскрыл, всласть напившись.

В автобусе ехали два школьника, класс пятый не больше. Ребята уселись на разные ряды и трепались, свесив ноги в проход. Не такая уж существенная разница между пятым и девятым… разве что в количестве домашнего задания. Школьники спорили, мутузили друг друга, смеялись, не оставаясь без движения ни минуты. Когда мальчики подхватили свои ранцы и сменку, шумно засобирались на выход, протискиваясь в проход с огромными рюкзаками, Маю улыбнулся одному из них, потому что всегда улыбался детям, потому что ему так хотелось, потому что дети излучают счастье, в свое время он перенял эту привычку у лже-брата и охотно пользовался ей. «Улыбнись счастью, и оно не пройдет мимо» – говорил парень, и эти слова запали Маю в душу.

– Ух ты! – незнакомый мальчик в упор глядел на Маю. – Какой красивый!

Второй школьник вцепился в спинку сиденья, чтобы не упасть, когда автобус затормозит.

– Прямо как принц с другой планеты, из той стрелялки, помнишь?

На выход заковыляла грузная бабушка с сумками.

– Мальчики, вам, кажется, здесь выходить, – сказала она, поторапливая детей.

Капюшон промочило насквозь, и по лицу текла дождевая вода. Скользкими пальцами Холовора пытался отпереть дверной замок. Связку заливало, она так и норовила выпасть из мокрых ладоней. Он не хотел думать об этом, но мысли о том, что Эваллё, возможно, заходил сюда после их отъезда, не шли из головы. Сможет ли он понять, что брат находился здесь? Почувствует, может быть, что-то? Но, если быть до конца честным с собой, то последний раз он видел Эваллё в «Шатле».

Открыв дверь, Маю толкнул её рукой и протащил внутрь баллоны с водой. Отодрал от головы капюшон и огляделся. Помещение утопало в сумерках, из прихожей было слышно, как стучит дождь по стеклам в комнатах.

К немалому своему огорчению, мальчик не мог позволить себе оставаться здесь надолго. Тахоми могла нагрянуть сюда в любой день, и тогда не избежать долгих объяснений. Совсем скоро ему придется искать себе новое местожительство и работу. Холовора с грустью искал изменения в доме. Обстановка в комнатах оставалось прежней, только гостиная одна пустовала. Большинство предметов мебели покрывали белые скатерти и покрывала, остальные устилал толстый слой пыльцы. Тахоми не прибиралась здесь с апреля, по всей видимости, этим придется заняться ему самому, заодно будет время проверить крышу.

Бегом устремился через весь первый этаж, хватаясь за пыльные поручни, взбежал по лестнице. Поднявшись на последнюю лестничную площадку, мальчик поднял руки и надавил на квадратную дверцу. Дверь открылась внутрь и осталась лежать на полу, вернее, до пола ей не хватало нескольких сантиметров. Маю поднялся по ступенькам, взбираясь на мансарду. Первое на что наталкивался взгляд: огромные окна, выходящие на две стороны света, под стеклами, загороженными съемными решетками. Давно нестираные занавески неаккуратно прикрывали оконные рамы по краям. Кровать на столбиках, придвинутая к стене по правую руку. Пустующий стол для компьютера слева у входа. Многого не хватало, в том числе оружия и книг в толстых переплетах, одежды на спинках стульев. Брат столько времени обживал эту комнату, а потом сюда ворвался бесшабашный ненормальный подросток… Это было первое, что хотел увидеть Маю по возвращении на родину, – их с братом комнату. Здесь хранились зачехленные полотна, мольберты, на столе напротив центрального окна еще виднелись засохшие цветные мазки, въевшиеся в древесину и скрытые под слоем пыли. Это принадлежит Эваллё! Его настоящему брату! Только его…

Очутившись в нижней части дома, перерыл кухню и буфет на террасе в поисках продуктов, которые могли храниться долгое время. Нашлись покоричневевшие с боков яблоки, кукуруза, завернутая в фольгу, упаковка шоколадного печенья и «ореховый школьный ирис» с арахисом, дубовый как камень. Во всяком случае, сегодня с голоду он не пропадет. Кукурузный початок Холовора отложил, намереваясь её после отварить. В буфете еще попался миндаль, зажаренный с сахаром. Перелив воду из одного баллона в чайник, включил плиту. Старый электрический чайник еще нужно было найти и отчистить от накипи, если только тётя не увезла его в Нагасаки. В кухонных шкафах отыскал чайные пакетики. Плеснув купленной воды на подсохшее мыло с ужасным ароматом гвоздики, тщательно вымыл руки и лицо. Минут через пять, как чайник вскипел, залил кипяток в чашку и бросил туда пакетик зеленого «Greenfield». Аромат чая немного выдохся, ну и ладно. Переложив на поднос всё, что поместилось, Маю вернулся на мансарду.

Снял кожанку и бросил её в кресло-качалку.

Телевизор Тахоми забрала из ниши, как и остальную технику, чтобы случайным ворам нечем было поживиться в доме. Забравшись на кровать, Маю последние силы потратил на то, чтобы съесть добытый провиант. В трех с чем-то метрах от него, за окном гнездились тучи. Ливень прекратился, теперь лишь накрапывало по крыше и водосточным трубам. Кровать была не застелена, помимо старого покрывала Маю не увидел ни наволочек, ни простыни. Спальню еще нужно было проветривать, но мальчик не хотел, чтобы косой дождь залил половицы или попал на мебель. Стянул низкие ботинки, не развязывая шнурков, с которых сыпался песок, похоже, это засохла грязь. Мокрые носки полетели на пол, осталось только ноги хорошенько просушить.

На покрытой палью столешнице, где раньше стоял монитор Эваллё, повернутые лицами друг к другу две фаянсовые фигурки отчего-то остались нетронутыми. Брат сохранил только свою уменьшенную копию и Маю.

И, наконец, Холовора почувствовал, как к глазам подкатывают слезы.

Всё не должно было так закончиться, где-то они ошиблись… Их дом не должен пустовать, он не может просто взять и забыть своих хозяев. Отчаянно хотелось, чтобы пустые комнаты снова огласили чьи-то вопли, зазвучал смех, по первому этажу разнеслась болтовня. Интересно, как к такому пожеланию отнесется Санта-Клаус, если Маю додумается послать тому открытку на Рождество? Наверное, добрый дедушка сочтет послание шуткой… Очнуться ото сна и понять, что всё встало на свои места – вот чего хотелось больше всего.

– Маю, поговори со мной, – смутный, бесконечно далекий голос звал… Результат истощения организма – начинают мерещиться голоса.

Приоткрыл глаза и тут же заморгал от яркого света. Обнаженные ступни обносил ветерок, и щекотали… постойте, да это же стебли!

– Ма-аю! – нетерпеливый, взволнованный голос подлетел вверх, и Маю заморгал с удвоенной силой. Кто-то почти с детской обидой звал его.