Не мог он вернуться, не готов был встретиться с тем, что, казалось бы, давно минуло. Тео пока еще не понял, как одинок каждый человек, и, что, сталкиваясь с различными людьми и ситуациями, он все равно остается после один, сменив очередной этап своей жизни, и всё время быть так, как было прежде, просто не может, однажды жизнь кардинально меняется. И он поведет себя жестоко, если пообещает Тео.

– Но тебе необязательно переживать по этому поводу. Я буду рядом, пока тебе не надоест. Пойдем спать. – Сатин искоса глянул на парня, сминающего сигарету в пепельнице.

Сейчас он не хотел оставаться один.

Резко поднялся, вытирая шею и лицо. И протянул шатающемуся парню руку. Шенг обхватил его ладонь и кое-как поднялся.

– Поразительно. После всего, что произошло сегодня… ты так спокоен. – Покачиваясь, Тео заковылял прямиком к раздвижным дверям, а в хриплом голосе будто бы промелькнула злость.

Дождь прекратился в час ночи, и установилась мертвая тишина, только с крыши назойливо капало. Прохлада быстро сменилась теплом. Сатин отвернулся к голой деревянной стене. Щекоча кожу, сквозняк теребил волосы. Сон всё не шел.

Тео ворочался с боку на бок, с каждым новым поворотом всё яростнее взбивая подушку. Лежать на жестком полу оказалось удивительно приятно, в этом было что-то надежное. Откинув одеяло, Сатин перевернулся на спину. То, что пробудилось в нем сегодня вечером – смутная тревога, накатившая на него одной сплошной волной – крепко спало, а вот он не мог никак заснуть. Пролежав еще так с минуту, уловил тихое хрипение. Затаив дыхание, повернул голову в сторону соседнего футона. Тео лежал на боку, повернувшись к нему спиной, и едва ли не упирался головой в деревянную стенку подоконника. Из-под одеяла доносился слабый дребезжащий звук. И чем внимательнее Сатин прислушивался, тем громче становился звук, но скоро и он прекратился. Снова засудачила капель.

– Тео, – позвал он, чувствуя, как колотится собственное сердце.

Дребезжание внезапно повторилось, и Сатин поневоле отшатнулся. Из его приоткрытого рта вырывалось прерывистое дыхание. Перебравшись ближе к источнику звука, присмотрелся к Шенг.

– Ты спишь? – тихо спросил, нависнув над китайцем. С беспокойством осмотрел неестественную позу парня, завернутого в одеяло, как в кокон. К тревоге прибавилось смятение.

Шумно дыша через нос, парень прикусил зубами подушку, свернутую наподобие рулона. В уголке рта скопилась слюна.

Кое-как содрав одеяло, стараясь не потревожить Тео, Сатин смахнул с гладкой щеки, скользкой от пота, прядь волос. Жилка на коричневой от загара шее подрагивала.

Глаза невольно расширились.

На шее парня проступили жилы, и не только на шее, еще на лбу, руках, судорожно вцепившихся в матрас. Кожа блестела от пота.

Внутри нарастала паника. Мышцы напряглись.

– Да что с тобой? – Дотронулся до плеча, легонько потряс. С ужасом отметил, что глаза у Тео широко открыты.

Присев, Сатин перевалился через парня, чтобы лучше рассмотреть лицо.

– Ты меня слышишь? – мужчина приложил прохладную руку к горячей щеке Тео, вытер потный лоб тыльной стороной ладони.

И тут парень глухо застонал, из остекленевших глаз брызнули слезы.

– Тео, ты что, нарочно? Если ты разыграл для меня жалкий спектакль, не жди, что это сойдет тебе с рук, – взволнованно пролепетал Сатин. Наблюдая странное поведение парня, он не был уверен в силе своего негодования.

Привалившись к взмокшему боку, уперся локтем в матрас и легонько сжал плечо Шенг.

Надрывно вздохнув, Тео заплакал, тихо глотая слезы.

– Почему ты плачешь? – Паника отступила, и он коснулся волос китайца, погладил по голове, провел по лбу.

Только что помирились… только Тео начал улыбаться… ведь со дня встречи на Гавайях они только и делали, что препирались, отравляя друг другу существование.

Сатин поднялся с футона и быстро сходил в ванную. Принес смоченное под краном полотенце и протер лоб, а заодно и зареванные веки. После чего насухо вытер лицо Тео.

– И долго ты так рыдаешь?

– Я всё еще не верю, что это ты, что ты здесь, – выдавил парень, переворачиваясь на спину. Из глаз снова потекли слезы. – Как ты узнаешь, что я не Лотайра?

Вопрос застал его врасплох. С чего вдруг Тео вспомнил про Лотайру? Сатин вздохнул. Конечно, он рассказал Тео о превращениях Лотайры. А что ему еще оставалось?

– А вдруг он убил меня и притворяется мной, чтобы обмануть тебя?

– Не беспокойся за меня. – Сжал полотенце в кулаке, и вода просочилась тонкой струйкой на живот китайца. – Смотри, – задрал широкую майку Тео до пупа. – Это я тебе сделал, – завел руку за поясницу и нащупал крошечный шрам на горячей липкой коже. – И этот браслет… ты надел его, потому что никак не мог решить, любишь ли меня. Кто-то другой на твоем месте давно бы избавился от вещи, навевающей неприятные воспоминания, – при этих словах сжал шершавый ободок на худом запястье парня. Сатин помнил каждую черточку, каждую впадинку на золотистой поверхности браслета. – Только ты рыдал бы втихую, вместо того, что поговорить, ты слишком многое держишь в себе, боишься мне признаться. Я знаю много такого, о чем Лотайра даже не догадывается.

Тео смотрел на него затуманенными глазами, лоснящийся от пота, с заплаканным лицом, боясь его отпугнуть. Дыхание пахло алкоголем, наверняка, бутылка так и не дожила до кухни… Что-то дрогнуло в сердце.

– Я не уверен, что у нас всё получится, – прохрипел китаец, не отрывая от него влажного взгляда. Так легко и откровенно. Тео было плевать на то, что он подумает… Может, разозлится. Но ведь он не разозлился. – Я имел в виду, что мы можем и не найти Фрэю. Я хочу, чтобы ты был готов к возможной неудаче. А Эваллё… мы ведь даже не знаем, где Лотайра его держит. Ты ведь уже и сам не веришь, что Эваллё жив.

Верно. Лотайра не дал практически никаких шансов самим найти Эваллё, теперь остается только отыскать самозванца и силой выведать обо всем. Что еще?.. Умолять? Поклясться в вечной службе?

Сатин поджал губы, растягивая их в полоску, и коснулся подбородка Шенг.

– Знаю, – но он не мог ответить, даже отметая последние несколько месяцев, он не мог допустить провала. В любом случае он собирался рискнуть всем. Должно быть, в нем самом что-то переклинило.

– Но не всё так просто, да? – беззвучно всхлипнул Тео.

Пересев на свой матрас, Сатин привалился спиной к деревянному подоконнику. Отвернув лицо, не желая встречаться с вопрошающим взглядом Тео, он молча ждал, когда парень уляжется обратно.

– Тебе идет такая прическа, она открывает шею, с короткой стрижкой ты выглядишь более изысканно, как ваши предки на фотографиях, – сказал парень. – Настоящий аристократ.

– У которых больше нет их семейных ценностей.

– Это неправда. Всё это сохранилось в тебе. У тебя есть твой талант. Память. Ты помнишь и ты верен своей семье.

Какой… семье? Он и себе-то не верен, что тогда говорить о семейной чести?

По голой шее гулял ароматный свежий ветерок, распространяя по комнате теплые запахи молодого мая.

– Послушай меня. Мне важно… Я не хотел ударить тебя сегодня, это вышло как-то…

Холовора запахнул халат и согнул правую ногу в колене.

Парень сделал глубокий вдох. Пытался успокоиться подобным образом.

Глаза уже привыкли к темноте. По комнате не перемещались тени, не дул сквозняк.

– Ты словно умер для меня.

А разве многое изменилось с тех пор? Наверное, он должен что-то почувствовать. Облегчение или покой. Нет, только пустота. У него забрали всё, оставили одну лишь пустоту. Как её заполнить?

Если бы он думал о Тео, он бы не пережил последние полгода. А он хотел жить, и плевать на чьи-то чувства, он хотел жить. Как загнанная скотина на ферме, он думал только о выживании. Тео никогда не узнает об этом. Тео незачем знать о позоре, что он пережил. Кричать – значит жить! И он кричал, чтобы не ощущать себя трупом. Гнилью. Зажимал уши, потому что мерещился шелест червей. Воспоминания рассеялись, то кое-что он отчетливо помнил, некоторые картины врезались в память, мучая его по ночам. Разве теперь он может быть прежним? Когда, закрывая глаза, переносится назад во времени. Как он скажет об этом? Это всё сидит внутри. Это отвращение.