– Нет, мой повелитель, не хочу, – сглотнув, коснулся лбом скрещенных ладоней.

– Нет, не хочешь. Точно так же, как я не хочу, чтобы этот лес пылал. – Лотайра ловко вскочил на ноги. – Только благодаря мне ты одет в шелка и парчу… ешь из драгоценной посуды, спишь на пуху, и дочь твоя ни в чем не знает нужды. Ты хотел воспитывать эту девочку. Что же… я предоставил тебе такую возможность. Даровал тебе титул. Я всё делал для тебя, – маленькая рука легка на его плечо. – Моя вера в твой успех подорвана из-за твоей же слабости. Мне подыскать замену на твое место?

– Нет, мой повелитель, не нужно, – он не поднимал головы.

– Молодец… Ответ верный, – радостно пискнул Лотайра. – Не подведи меня снова. Узнай кто-нибудь, что ты не осмелился убить какую-то белую девку, тебя вмиг бы разорвали на части, и я уже ничего не смог бы поделать. Заметь, не я один пекусь о занимаемом тобой положении, есть много желающих, мечтающих согнать тебя с насиженного места. Они и вовсе необузданны… Мне благоволить им? Может в этом есть резон, и мои приказы наконец будут выполняться?!

– Простите меня, я не хотел доставлять Вам неудобства… у меня и в мыслях не было причинить страдания Вашей милости.

– Я знаю, Моисей. Ты предан мне, как никто другой, поэтому я закрываю глаза на твои промахи, – мурлыкал парень. – Надеюсь, впредь ты не позволишь себе расстраивать меня.

– Разрешите мне пригласить доктора, он остановит кровотечение и вправит кость, а я пока распоряжусь, чтобы подготовили Вашу комнату…

Моисей уже было собирался вставать, но Лотайра его остановил:

– Не спеши. Я слышал не всё.

– Что Ваша милость хочет от меня услышать? – Моисей внутренне напрягся, сидя на коленях, он чувствовал себя провинившимся крестьянином, отказывающимся каяться в горсте припрятанного риса.

– Причина. Назови мне причину, по которой женщина еще жива. У тебя было столько времени войти к ней в доверие, приманить… – золотистые с темной каемкой глаза прожигали. Почти желтые, с мелькающим искрами в глубине.

– Эта девочка не опасна, – осторожно начал Икигомисске. – Мне показалось… что лучше научиться налаживать отношения с людьми, нежели нападать на них.

– Но, Моисей, – Лотайра с некой долей досады всмотрелся в его глаза, – наш лес живет по законам равновесия, и порой приходится приносить кого-то в жертву для поддержания баланса.

– Чаши весов могут и колебаться время от времени, свешиваясь то в одну сторону, то в другую.

– Моисей, ты же убийца! Что за телячьи нежности?! – словно разочаровавшись в нем, фыркнул Лотайра.

– Нежности? Нет, мой повелитель, вы ошиблись. Нежность не мой удел. Но если убийство совершается только ради самого убийства… кем же мы будем после этого? Такими же монстрами, как наши предки. – Моисей уже привык к болезненной реакции повелителя на любое упоминание его корней, но слуга умел великолепно апеллировать фактами – и не сомневался в победе. – Позвольте мне доказать истинность моих убеждений.

– То есть, что эта женщина безвредна? Да, это я и так понял. Она готова следовать за властным сильным человеком хоть на край света. В ней есть характер и рвение, но она, как и все смертные – уязвима. Трудно подается чужому влиянию, но сильно привязывается к людям и нередко попадает к ним в зависимость. Не любит проигрывать. Своевольная, дерзкая, упертая, любопытная, но абсолютно безвредна. Может быть жестока к другим, но и к себе не ждет снисхождения. Кремень, стоит его обтесать, и он может ужалить руку самого мастера. Вот такая у меня сестра, – усмехнулся парень.

– Тогда будет ли мне позволено узнать, чем вызван Ваш интерес?

– Я хотел услышать это лично от тебя, а именно, что побудило тебя ослушаться моего приказа… Но и твое слабоволие можно использовать с толком. Ты прав, Моисей, она не только совершенно безвредна, но и пригодится нам.

– Она просто восемнадцатилетняя девочка, как она может послужить Вашей милости? – усомнился Моисей, холодея внутри. – К тому же она наша пленница… похищение человека – это поступок, который чреват последствиями.

– Гостья, Моисей, гостья.

– Узница.

Заскрипел пол.

– Как хочешь, – Лотайра обошел вокруг него, провел по волосам. – Ты должен будешь раскрыть её силы. Если она такая же, как братья, я более чем уверен – шкатулка с потайным дном. Она будет слушаться тебя. Хочешь, обучи её ходьбе по канату с завязанными глазами или танцам, а хочешь – пению, мне все равно, главное, чтобы она не уличила тебя. Дитя иной природы, танцующая под нашу дудку… звучит поэтично, не находишь? Что молчишь, Моисей? Ты смеешь утверждать, что мой замысел не гениален? – блеклые, как поганки, пальцы Лотайры перебирали его волосы.

Моисей не мог обернуться и взглянуть на лицо повелителя, но он спиной чувствовал слащавую улыбочку, сулящую крупные неприятности в случае неповиновения. Но вместе с тем Моисей не мог не согласиться, что Лотайра умел вынуждать.

– Нет, нет… Ваша милость. Я не смею, – пробормотал мужчина прохладным тоном, мечтая схватить Лотайру за руку и оторвать от своей спины. Поднял лицо и расправил плечи.

Карминно-красный рукав, расписанный блестящими темно-голубыми нитями, зашелестел по воротнику Моисея.

– То, что она войдет в наш круг, упрочит её положение… или нет, зависит от неё. – Маленький повелитель склонился к нему. – Доверить эту работу мне больше некому; видишь ли, в чем дело: ни с кем из моих людей она не поведет себя так, как с тобой. Она одарена, точно также как её братья и отец, если возникнут трудности, я уверен, ты справишься с ними. Учти, если что-то пойдет не так, я сразу же узнаю об этом. Ты же не хочешь пожалеть о принятом решении? О том, что сохранил ей жизнь.

Моисея словно окатило из бочки.

– У Фрэи есть способности, я хочу, чтобы ты раскрыл их. Дай ей пару дней, пускай пообвыкнет в новом доме, а потом я жду результатов, и очень надеюсь, что они будут меня радовать. Ты же меня знаешь, я не выношу, когда что-то идет не так.

– А Вы уверены, что я справлюсь с этой задачей? Что если Фрэя не захочет поддаваться?

– Так убеди её! – всплеснул холеной рукой Лотайра. – Она с легкостью отвлекается на то, что видит перед собой.

– Она больше мне не поверит, – отрезал Моисей, осознавая, что запас аргументов уже на исходе. – Теперь… когда она презирает меня и… боится.

Осторожно поднялся на ноги, ожидая, что повелитель его остановит.

– Она и так тебе не очень-то доверяла, согласись, – отмахнулся Лотайра, возвращаясь в будуар и чинно садясь на подушки, тем самым давая понять, что разговор окончен и обсуждать здесь больше нечего. – Конечно, Моисей… Как она может верить тебе? После того, что ты сделал с её семьей. О, Моисей, ты замарался по-страшному. Фрэя чувствует это… «За что?» – говорят её глаза. Просто она еще не поняла.

Японец сглотнул подступивший к горлу комок, и дышать сразу стало легче.

– Она, должно быть, просто мечтает вырвать твое черное сердце, это вполне справедливая плата, чтобы называться вершителем человеческих судеб, такими, как мы. Фатумы не оставят в покое ни меня, ни тебя, ты ведь знаешь… но останешься ли ты со мной, когда они придут сюда? Будешь ли верен мне так же, как прежде? Я очень рассчитываю на твое благоразумие, Моисей. «Ах, как хороша была принцесса, окручивая шута лаской нежных рук…» – замурлыкал себе под нос слова из песни, популярной среди балаганных артистов.

– Я позову лекаря, – Моисей задержался в дверях. – Вам нужно переодеться, повелитель.

Покинув покои Лотайры, замер с каменным лицом напротив раздвижных дверей. В коридоре стояло двое понурых слуг, Моисей даже не взглянул на них.

Его народу был присущ звучный певучий голос и уникальный музыкальный слух. Пение Лотайры завораживало глубиной и полнотой звуков, такого не услышишь в человеческой среде. Голоса его народа – чисты как проточная вода.

– «Ах, как хороша была принцесса, окручивая шута лаской нежных рук. Но фокусы надоели, и принцесса загрустила. И тогда приказал король повесить шута. Рассыпались разноцветные шары по полу. Девушка горевала недолго… стоило музыке зазвучать вновь…» – доносился из-за дверей трепещущий голосок. – «Но то был брат погибшего шута, как жаль, не разглядела она за маской его лица. Отомстить он пришел. Ах, как хороша была принцесса… как мила…» – словно набат раздавалось в такт биению сердца чарующее пение.