Мальчик сполз на пол и уставился на запертые створки. Полный провал, а он даже еще не получил обещанного подарка от брата. Маю принялся разглядывать торчащие на свитере швы, не смотря на то, что это была лицевая сторона. Если бы ситуация оказалась розыгрышем, это можно было бы еще стерпеть, но вранье родного брата вынести куда тяжелее. Зачем было молоть всю эту чепуху про сюрприз? Так паршиво себя чувствовать первого января еще не доводилось. Думать про парня всякие гадости не хотелось, надо помнить – никто не виноват. Да и всё-таки сложно отыскать виновного в подобной ситуации.

Маю закрыл глаза и, сев по-турецки, попробовал восстановить внутреннее равновесие – этому он научился в академии. Руки на колени. Расслабиться каждой клеточкой. Выровнять дыхание. Ощутить плотность пола. Успокоить сердцебиение. Вспомнить самое приятное, что случилось на днях, задержаться мысленно там. Медленный выдох. Не успел он проделать и половины упражнений, как в тишине всплыл мужской голос.

– Помнишь, экскурсовод сказал, что музей открывается в десять?

Расслабленно опустив руки, старший брат стоял, прислонившись к стене. Явление.

– Утром эти двери отопрут.

Придвинув колени ближе, мальчик хмыкнул. От неконтролируемого приступа плача у Маю задрожал подбородок. Он отвел лицо и, подперев голову, уткнулся губами в раскрытую ладонь. Эваллё не проявлял банальный интерес к его состоянию. Похоже, считает, что всё просто прекрасно. И ни хрена не происходит!

Подросток выразительно округлил глаза, изо всех сил он старался сохранить непроницаемое лицо.

– Откуда ты знаешь? Лично я не понял из его слов ни черта.

– Накануне перелета прочел учебник, – Эваллё примирительно пожал плечами, мол, он не делал из этого тайны, и удивляться тут нечему, каждый мог вот так запросто открыть и прочесть, будь то арабские письмена или китайская грамота.

– В самом деле?

– Я немного говорю по-японски, разве это странно? – усмехнулся парень, приближаясь к Маю. Теперь стало легче разобрать выражение его лица.

– Да нет, в нашей семье знать японский – это обычное дело. Привет Тахоми. Сегодня ты тоже хочешь танцевать? – апатично спросил Маю, чувствуя слезы в уголках глаз, и медленно приподнял лицо. За дверьми было видно, как колышутся деревья, очень смутно, а, возможно, это разыгралось воображение, рисующее картины нескорого освобождения.

Ни про какой сюрприз и речи быть не должно, пускай Эваллё первым признается, ради чего устроил эту дурацкую прогулку, и на кой черт ему сдалось проводить ночь с первого на второе января в запертом музее.

– Не засиживайся, ноги быстро остынут – на лице появятся прыщи, – брат присел рядом с ним на корточки.

– Знаешь, иногда твои шутки меня действительно пугают. Ты этого не понимаешь? – разозлено бросил Маю парню в лицо и задержал свой взгляд. – Кому-то такое развлечение может и придется по душе, но мне оно совершенно не близко.

– Пойдем, прогуляемся, – обхватив Маю за талию, Эваллё резко притянул, и, не давая увернуться, повлек за собой.

Синхронно в ногу они двинулись вперед по коридору. Должно быть, со стороны это выглядело так, будто брат насильно тащит его за собой, но это было совсем не так – Маю шел добровольно.

– Ты расстроился из-за того, что нас здесь заперли? – парень прижимал его к левому боку, крепко удерживая одной рукой.

Маю ощущал тепло, идущее от брата.

– Какая теперь разница?

– Если тебе плохо, давай зажжем свет?

«Плохо… то, что я хочу, чтобы ты своим языком… своими губами отсосал у меня, а потом глубоко и жадно поцеловал… как это уже было» – Маю боялся, что необыкновенным образом его мысли станут ясны брату. Наверное, именно страх мешал полностью расслабиться и извлечь из экскурсии хоть немного пользы.

– Нет, я в порядке. В полном.

Это парню лучше бы поостеречься. Каждый раз при взгляде на Эваллё сердце начинало колотиться сильнее. Вероятно, следует поблагодарить космос – брат не догадывался, что за помойка творилась в голове у самого близкого человека.

Старший отодвинул дверь перед собой, пропуская его в комнату.

– Не нужно включать свет? – уточнил парень. – Многие чувствуют себя в темноте заболевшими.

Маю устало вздохнул.

– Это же так увлекательно, настоящий урок истории. Можем обследовать каждый закуток дворца, и никто нам не воспрепятствует.

Взволнованно-радостный голос Эваллё перешел в горячий шепот:

– Дух старины! – он целенаправленно вел Маю куда-то. – Когда еще у нас будет возможность осмотреть дворянские покои?

– Надеюсь, никогда.

– Маю, я не понимаю, почему ты злишься на меня? Это так страшно, что нас заперли?

– Я не злюсь! – застыл на месте Маю и метнул свирепый взгляд на парня. Брату, который обнимал его за плечи, также пришлось остановиться. – Как я могу злиться на тебя, ты же хотел сделать мне приятное. За такое на людей не следует злиться.

Парень не намеревался подогревать спор, вместо чего лишь крепче обнял и, встретившись с ним взглядом, согласный со сказанным кивнул.

Впереди возникла очередная расписанная пейзажем дверь. Они подошли так близко, что стал виден горный массив.

– Мы пришли.

Маю повертел головой, отмечая увиденное.

– Там стоит табличка. Дверь, наверно, закрыта…

Однако брат опередил его. Перешагнув через канат, с шорохом развел двери.

– Но я думал, она закрыта. Ты хочешь туда зайти?

Шагнув вслед за братом, Маю понял, что снова оказался в коридоре, перед еще одной огороженной канатом дверью.

– Разве там есть на что посмотреть, если туристов не пускают внутрь?

– Именно та комната, которая нам нужна.

– Ты можешь определить, что это за комната? По-моему, они все одинаковые, эти двери.

– Хочешь взглянуть на свой подарок? – вдруг спросил парень.

– За дверью для меня приготовлен сюрприз? – оживился Маю, в нетерпении глядя на рисованный бамбуковый лес, которым был украшен вход. – Мне закрыть глаза?

Эваллё мягко рассмеялся.

– Не нужно.

В один момент внутри поднялась досада на самого себя. Он не должен был вести себя, как вечно недовольный всем баран, и уж тем более сердиться на брата.

– Я долго выбирал место, лучшим вариантом, на мой взгляд, была бы нестандартная обстановка.

– Причем тут обстановка? Ты хочешь написать мой портрет в покоях японского чиновника? Но я не вижу дальше своей руки.

– Здесь проведено электричество.

– Еще скажи, что ты заплатил, чтобы нас здесь заперли. Почему было не показать мне эту комнату днем? Валь? – Маю сцепил пальцы в замок, фактически повиснув у брата на плече. На Эваллё была женская, приятная на ощупь кожанка – облегченный вариант рокерской куртки, которая бы скорее подошла для клуба. – Там бальный зал, и ты заставишь меня танцевать? Или фуршетный стол?

Правая дверца бесшумно отъехала в сторону. Когда Эваллё включил освещение, ноги словно приварились к полу. Предметы мебели одел неяркий свет. Привычных уже задвигающихся окон Маю не обнаружил. Подросток так и застыл на пороге, не решаясь войти.

– Эваллё, слушай…

Брат взял прохладной ладонью Маю за руку и повел в центр комнаты. Облизал губы у самого его уха.

– Самое красивое помещение во всем дворце. Здесь всегда теплее, потому что это спальня.

Прерывистое дыхание щекотало шею, затылок.

– Я собираюсь предложить тебе начать встречаться.

Эваллё потерся щекой о его волосы, достаточно отросшие, чтобы не царапать нежную кожу лица. Подросток прикусил губу, слегка оборачивая голову.

– Я хочу быть с тобой. Маю…

Дышать оказалось совсем непросто. В горле засаднило, и подросток сглотнул слюну.

– Мы с тобой – близкие…

Изнутри подымалась медленная агония. Теперь, когда табу недозволенности было снято, Маю терялся в вихре ощущений.

– …родственники, – заворожено глядя на огромную постель напротив них с Эваллё, пролепетал он.

– Тем лучше, – низкий голос Эваллё зазвучал тише. – Мы ведь всегда рядом, даже комната одна на двоих. Совместными усилиями нам будет легче преодолеть возможные трудности.