– Неужели ты всерьез намеревался успокоить нервы с помощью алкоголя?

Сатин улыбнулся. Он развалился на постели, подоткнув под голову подушку.

– Тебе не помешало бы принять душ.

– Что, не нравлюсь?

В ответ на его манерный тон Рабия расхохоталась.

Она любила запах его тела, солоноватый, как и на вкус, терпкий и густой, если уткнуться носом в его кожу. Ей нравилось вот так рассеянно гладить мужа по шелковистым волосам, расчесывать их пальцами – от этих ласк Сатин становился особенно нежным и пассивным. Вскоре она вспотела от близости его ни чем не прикрытого тела. Пристроив подушку под боком мужа, Рабия курила электронную сигарету, поглаживая его гладкую грудь. Внезапный всплеск желания она могла объяснить только тем, что рядом лежит сексуальный в своей наготе муж. От затянувшегося созерцания коричневых пятнышек на животе отвлек кашель, который уже основательно подпортил жизнь им обоим.

Едва приметные пятнышки были и на груди, чуть ниже сосков. Самые крайние выглядели более светлыми и редкими, а ближе к центру веснушки определенно становились краснее, у паха же они совсем темнели, и чем ниже, тем больше их было на теле.

– А это нормально, что у тебя в тридцать четыре года проявились веснушки на тех участках тела, где их не должно быть?

Рабия легла щекой ему на грудь, обдавая левый сосок дымом. Сатин промолчал.

– Да оно так красиво, словно узор.

Жаль, что вчера их было незаметно в полумраке, иначе их игра на полу могла бы стать куда как разнообразнее.

Вожделение оказалась сильнее вялости, растекшейся по телу после тринадцатичасового путешествия по стране Морфея. Чтобы отвлечься от картин, которые рождало сознание, Рабия перелегла на спину, используя плечо Сатина вместо подушки, и поднесла к губам сигарету. Тонкие пальцы отвели с лица волосы. Перехватив его запястье, Рабия вынудила Сатина опустить ладонь ей на грудь, – девять ногтей имели овальную форму, а почему-то только на левом большом пальце ноготь принимал форму хорошо различимого квадрата. Неправильные руки…

Курить бросить ей велели еще при первом осмотре легких, осенью. Однако, находясь среди курящих людей, за приятным разговором она иногда позволяла себе затянуться разок. Во время следующей поблажки число затяжек вырастало пропорционально. Будучи заядлым курильщиком, расстаться с любимой привычкой в одно мгновение невозможно, поэтому они заказали электронную сигарету. Но сейчас настал такой момент в жизни, когда она могла позволить себе курить и делать это часто.

Рабия была уверена, что супруги Очику догадываются, что она больна. Быть может, многие африканцы могли чувствовать этот дух смерти, ореолом кружащий вокруг неё. Опасения подтвердились на следующее утро. Очику выкидывала ту посуду, из которой ела гостья. Понавесила себе на шею каких-то амулетов с рыбьими зубами, охотничьими клыками и перьями. Очику избегала смотреть на неё, даже, казалось, старалась не дышать при ней.

Супруги видели туземку нечасто, но еда исправно появлялась на столах каждый день в одно и то же время, три раза в сутки, плюс обязательный полдник. Поздно вечером Очику готовила им напитки и клала на их крыльцо то мазь от укусов, то мыло…

Спустя два дня на острове Силуэтт Рабия увидела кровь на платке. Платок пришлось выбросить, чтобы тот не попался никому на глаза. Уже заранее женщина догадывалась, чего ожидать ей от будущего, готовилась рассказать мужу правду, но умом понимала, что не в его силах помочь ей. Сатин, скорей всего, ощущал нечто подобное, скрывая эти ужасные отметины на теле. Никогда раньше одиночество не казалось столь понятным. А что если, это конец? Она была готова к такому финалу, как ей казалось…

После того, как Сатин обнажился перед ней, всё свободное время в перерывах между приемом пищи, сном и купанием они занимались любовью. Всё-таки они составляли гармоничную пару – им обоим было плевать на мнение супругов Очику.

Рабия знала, как Сатин хотел завести малыша, к сожалению, она вынуждена была делать всё возможное, чтобы не забеременеть. Пару раз муж порывался поднять эту тему, и оба раза Рабия находила предлог отложить разговор на неопределенный срок. Чем мягче становился его вкрадчивый голос в такие минуты, тем отчетливее проступала в его глазах если не надежда, то просьба. После она клялась, что обязательно расскажет Сатину обо всем на следующий же день. Но на утро, заглядывая в его недоверчивые глаза, понимала, что просто не в состоянии омрачить ему жизнь своим признанием. Она тоже в некоторой мере предатель – она не открывала всей правды о своем здоровье, надеясь, что муж поймет её без устных объяснений, жаль только, чуда не происходило.

Сегодня для них приготовили тунца, запеченного в кокосовом молоке, фруктовый салат из тропических фруктов с йогуртом и разлили по кружечкам настойку лимонной мяты. Пожив немного в этом ароматном мире, супруги совсем обнаглели, почти перестав выказывать элементарные знаки почтения хозяевам, однако, африканцы этого как будто не замечали, и хозяин исправно привозил Рабии шоколад с острова Маэ, приготовленный по определенному рецепту африканских племен, добавляя в состав какие-то пахучие семена.

После обеда пара отправилась на пляж. День был несолнечный, на позолоченном небе сгустились тучи, эффектно отбрасывая тени. Спустя несколько дней, проведенных на Сейшельских островах, они окончательно перестали отслеживать ход времени. Свои часы Сатин утопил в океане.

Вечером они решили пройтись до деревни. Супруги остались в деревушке на всю ночь. Их пригласили на пикник с традиционным барбекю из рыбы с креветками, а так же в ассортименте: блюда креольской кухни и перебродившее молоко кокоса, предложили и другие спиртные напитки, по крепости не уступающие винам старой закалки. Вскоре ритмичные танцы сега втянули в свой водоворот. Вокруг собралось человек десять чернокожих, только еще одна европейская пара: серфингист и школьница. Под конец пиршества Сатин краем глаза уловил, как парень лезет рукой в шорты своей подруги, тесно облегающие её покатую фигуру. А примелькавшаяся пару раз в городе темная женщина с маслянистыми волосами сняла платье и прямо у всех на глазах оседлала малознакомого типа с прожженным солнцем оливковым телом. После чего Холовора встал и нетвердым шагом направился прочь. Рабия ушла гораздо раньше.

В ту ночь он был мертвецки пьян. Мужчина сидел на берегу индийского океана, от кострища его отделяли одни жалкие кусты вьющихся растений. Скоро к нему подсел сейшелитянин с барабаном и наиграл нехитрый мотив. Чернокожая девушка станцевала для них под шаманскую музыку. Отблески пламени костра играли на гладкой коже. На ней был черный купальник с неброским принтом, остальное её тело блестело в свете луны. У женщины были ослепительно-белые зубы чересчур крупные для её челюсти. Она улыбалась ему всё время, вздыхая и танцуя под странную музыку. Её партнершей стала теплая ночь.

А потом Сатин провалился в беспокойный сон. Минуту назад он еще видел её гибкое костлявое тело, а сейчас всё погрузилось в темноту.

Проснулся он от детского голоска. Из воды выступала исполинская луна, похожая на земной шар. У ног искрилась дымчато-серебристая вода.

– Ма-ма… Где ма-ма? – у самой воды сидел маленький ребенок. Он не плакал, лишь настойчиво повторял своим тоненьким голоском одни и те же слова.

Сатин привстал на коленях в прохладном песке и потянулся всем телом вперед, протягивая руку, чтобы коснуться детского плеча.

Мальчик – кроха, года полтора-два.

– Малыш, почему ты один? – как мог, ласково спросил Холовора, привлекая внимание ребенка негромким голосом.

Мальчик испуганно обернулся.

– Уш-ла?.. Ма-ма… – произнес малыш на его родном языке.

На загорелую кожу падал лунный свет. Яркие изжелта-зеленые глаза на овальном личике тускло мерцали в темноте, прямые черные волосы раздувал бриз. Казалось, мальчик заглянул прямо в душу. Скользнув затравленным взглядом по лицу малыша, Сатин ощутил щемящую боль в груди.