– Хочешь, чтобы я разделся? – деланно безразличным тоном бросил он, открывая глаза. – Хочешь, чтобы я разделся и доказал, что между нами ничего не изменилось? Ты этого хочешь?

– Я по твоему лицу вижу, что существует какая-то проблема. Мы приехали в такую даль, чтобы провести время вдвоем, разве нет? Здесь нам никто не мешает. Сатин, вот что мне неясно, ты стал таким закрытым после того, как узнал, что я – туберкулезница, или воздержание – это твой особый способ реабилитации?

– Ты прекрасно знаешь, что туберкулез – не то, что может меня испугать.

– Я пошла в душ. – Опустив руки на постель, Рабия полежала, а потом резко села на кровати и спустила ноги на пол. Матрас прогнулся, а потом распрямился, когда она встала. Грубо вздернутая занавеска медленно осела на пол. Сквозь полупрозрачную ткань был виден изящный женский стан. Выскользнув из будуара, Сатин с безумно колотящимся сердцем наблюдал за тем, как Рабия снимает платье через голову. – Пойдешь со мной? – внезапно спросила она, оборачиваясь. Платье закрывало её кисти рук до локтей. Сняв его, Рабия встряхнула ткань и сдернула с себя трусы. Взгляд тут же остановился на оставленной резинкой темно-красной полоске на светлых бедрах.

– Нет, мне пока не надо.

Его замешательство Рабия истолковала на свой манер.

– С женщиной, поди, лучше, чем с самим собой.

– Я тебя сейчас правильно понял?

– Правильно-правильно.

– Ладно… иди в душ.

Сатин с трудом отвел взгляд от стройных ягодиц, заставив себя посмотреть жене в глаза.

– Ты какой-то странный стал с осени, – сказала ему жена и отвернулась. Её сопровождал громкий стук шлепок. Пестрая циновка, висевшая в дверном проеме, опала за спиной Рабии.

Вскоре её шаги раздались на лестнице.

У Сатина дрожали руки. От подмышки по правой стороне тела стекала капля пота. Мужчина яростно откинул занавеску и вернулся на кровать.

Зажурчала вода. Поначалу в трубах что-то гремело, потом мощный напор воды перекрыл прочие шумы.

От перепонок на сланцах через кожу пролегали две бледные полосы, четкие на фоне загоревших ступней.

Спустя минут пять шум воды стих, и в спальню поднялась Рабия, с полотенцем, обмотанным вокруг тела. Теперь Сатин уже не мог понять, из-за чего так взвёлся. Окончательно успокоившись – хотя неприятный осадок всё еще был – пригладил волосы.

Все окна и двери оставались открытыми. Свет абажура, стоявшего рядом с кроватью, разгонял сгущающиеся сумерки.

Сатин лежал на животе, с зеркалом в руке и втирал в кожу век крем против следов усталости.

– Разделся, значит? С каких это пор мне приходиться изворачиваться, чтобы затащить тебя в постель? Я ощущаю себя разбойником. – Рабия опустила циновку и прошла в комнату. – И обязательно надо было трепать мне сейчас нервы?

Мужчина поднял на неё глаза. Прежний комплект она сменила на незнакомый, бледно-розовый, из тех, что поддерживают и зрительно увеличивают бюст.

– Что, желание еще не пропало? – тихо спросил он, возвращаясь к своему занятию. После перелетов глаза зачастую казались покрасневшими, иногда это удавалось скрыть, иногда приходилось прибегать к народным средствам, чтобы освежить взгляд.

Навел зеркало так, чтобы видеть потрясенное лицо жены.

– И ты уже почти два месяца ходишь с этим? Подумать только, до чего я дошла… Я едва не поругалась с тобой.

Сатин перекинул тяжелые волосы на спину и сел.

Пытаясь совладать с собой, Рабия накрыла лоб ладонью и слегка отступила, затем снова перевела взгляд на мужа.

Тонкие брови сошлись над переносицей. Встретив на лице жены оторопь, Сатин невольно разозлился. Под её пристальным взглядом он ощутил себя как сдавленная пружина.

– Так я тебе противен?

– Нет. Нет! – Её лоб медленно разгладился, как только она увидела выражение его лица. – У тебя была возможность обсудить это со мной. Почему нет?

– Обсудить, что кто-то отметился у меня на члене?

Потрясающая тема для разговора. Хоть сама понимает, как это звучит со стороны?

– Сатин… Ты сам возвел эту стену.

– Правильно, милая, раньше всё было иначе.

Рабия наклонилась и обняла его за плечи. Мокрые после купания пахнущие шампунем волосы защекотали лицо. Прикрыв глаза, Сатин прижал любимую женщину к груди, вынуждая упереться коленом в покрывало. Её дыхание остужало горячую кожу. Мышцы пресса напряглись. Пальцы уже шарили по спине, опускаясь ниже, избавляя Рабию от белья. Утянув жену на кровать, Сатин развернулся и уложил её на лопатки.

– Какой-то сумасшедший чуть не сделал тебя инвалидом… Сатин, постой. Ответь мне, как ты вообще допустил это?

– Я был пьяным и затраханным, почти ничего не видел и ни хера не мог сделать. В какой-то момент я стал куском дерьма, – слова изливались из него потоком. – Ситуация вышла из-под контроля. Я ненавидел то положение, в котором оказался. Перестал понимать, что могу что-то изменить…

Из глаз Рабии текли слёзы, она облизывала губы и давилась рыданиями. Прикрыв рот запястьем, заплакала в голос. А причина её боли, откинулась на измятую простыню рядом. Чего делать Сатин никогда не умел, так это успокаивать. Перед лицом чужого горя он ощущал себя абсолютно бесполезным.

Даже с настежь распахнутыми окнами в комнате было невыносимо душно. Занавеска, окружавшая кровать, защищала от насекомых. Свет торшера окутывал их тела ореолом. Постепенно Рабия затихла. Стрекот в траве и легкий шелест листвы – остались единственными звуками.

Ладонь замерла поверх его руки, теплые пальцы ласкали его кожу, липкую от влажного воздуха.

Стал отчетлив стук в дверь. Оставив жену лежать на постели, Сатин подхватил брюки, в которых был днем, и впопыхах натянул на себя.

За дверью стоял темнокожий мужчина лет пятидесяти, по-английски тот, к сожалению, не умел, потому ограничился лишь приветственным кивком, смерив Сатина удивленным взглядом. В принципе он сам был не менее удивлен внезапному явлению. Чтобы не возникло недопонимания, Сатин кратко представился. Мужчина покивал в ответ и махнул рукой мадам Очику, идущей в кухню. Супруги о чем-то недолго переговаривались. То, что их с Рабией побеспокоил муж хозяйки базы, было ясно и без объяснений. Мадам пожелала доброй ночи и скрылась в глубине здания. Когда дверь за неожиданным визитером закрылась, Сатин ощутил, как чьи-то нежные пальцы касаются живота и ложатся поверх пояса штанов. Рабия прильнула к его спине обнаженной грудью. Это стало точкой кипения на сегодня. Прядь волос упала на глаза. Рабия коснулась языком шеи. Когда её пальцы оказались прижаты к пульсирующей плоти, Сатин почувствовал, каким нетвердым стал пол под босыми ногами. Содрав штаны, бросил их на пол, куда через секунду повалился вместе с Рабией. Все прелюдии оказались опущены. С губ сорвался стон наслаждения.

Нагретый солнцем пол царапал колени. Волосы липли к шее, к губам. Рабия подавалась вслед за ним, сжимая бедра крепче. Прочно обхватила его за плечи, и он, не удержавшись на руках, повалился на неё. Стук чужого сердца стал слышен как свой. Они сместились на голый деревянный пол. Локти, колени обдирало о доски. Рабия распростерлась на полу, вздрагивая от каждого толчка. Не хватало дыхания.

Всем телом потянувшись вперед, Сатин уткнулся носом в спутанные волосы, запуская пальцы в быстро сохнущие пряди. Левой рукой придерживая Рабию за вспотевшую спину, вздрогнул в последний раз и откинулся на пол. Пленка пота осела второй кожей. Хотелось одновременно пить и спать. Рядом тихое, частое дыхание жены изредка прерывалось кашлем, который раздавался в тишине так явственно и четко, что должно быть хозяйка с мужем в доме напротив слышали.

Рабия услышала его вздох и то, как зашуршало одеяло, когда Сатин пошевелился. Они оба проспали почти тринадцать часов. Муж проснулся первым и уже успел побриться и принести в спальню литровые бутылки с минеральной водой. Странно, но она совершенно не ощущала голода.

Отвечая на поцелуй, Рабия почувствовала запах водки, оставшийся на губах мужа.