Кин, так и не дождавшись, когда мужчина, наконец, приступит к делу, повернулся и удивлено взглянул на него.

— Почему ты лежишь? Я ведь говорил тебе, что у меня мало времени! — недовольно произнес он.

Этими словами Кин уничтожил зарождавшееся от приятных воспоминаний желание. Мур откинулся на подушку и закрыл глаза, он потерпел сокрушительное поражение. Его победа оказалась пирровой.

Кин приподнялся на локтях и оглядел тело мужчины, как только его взгляд упал на вялый член, он усмехнулся.

— Ясно. Ты ждешь, когда я помогу прийти тебе в боевое состояние? Но об этом мы не договаривались, так что извини, придется делать тебе это самому!

— Я ничего от тебя не жду, — устало проговорил Мур и встал с кровати. Подойдя к стулу, на котором сложил вещи, он стал одеваться.

— В следующий раз не забудь взять с собой возбуждающее средство, — Кин подарил неприятную улыбку кинувшему на него сердитый взгляд мужчине.

Мур стремительно выскочил из квартиры, так он еще ни разу в жизни не позорился!

Кин, услышав, как с грохотом захлопнулась входная дверь, откинулся на спину и расхохотался. Отсмеявшись, он посмотрел на потолок и прошептал:

— Спасибо, Закария!

Мур, вернувшись домой, засел в кабинете и, сжав голову руками, погрузился в раздумья. То, что произошло с ним совсем недавно, было чем-то из ряда вон выходящим! И вообще, с чего он решил, что Кин будет рад, если они вновь начнут встречаться? Только потому, что ему самому очень хотелось этих встреч? Что несмотря на прошедшие два года и обиду на измену любовника так и не смог вытравить его из своего сердца? Пусть сегодня он проиграл, но все равно отступать не намерен, надо просто избрать другую тактику. Мур твердо решил, что вернет своего любимого: ему больше не хотелось жить без него.

***

Видимо, только потому, что Кин совсем не ожидал, что бывший любовник придет к нему с огромным букетом багряных роз, он разрешил себя целовать и сам поцеловал его в ответ с полузабытым уже чувством упоения. Наслаждаясь поцелуем, Кин не вспомнил об обиде, нанесенной ему мужчиной, он снова был невероятно счастлив: до боли знакомый вкус, запах и руки любимого заставили его потерять голову. Лишь на секунду он пришел в себя от боли проникновения и вновь улетел, стоило только Муру чувственно прикоснуться к его губам своими…

Отойдя после головокружительного оргазма, Кин принялся корить себя за податливость и за то, что в пылу страсти позабыл уроки Закарии. Прикусив припухшую от поцелуев губу, он мучительно размышлял, как ему теперь себя вести. Вряд ли после того, как он с таким восторженным пылом отдавался, мужчина поверит в его холодность.

Мур вскочил с кровати и пошел в прихожую, вернулся он в спальню, держа в руке букет и небольшую коробку.

— Я принес тебе ириски, — немного смущено произнес он, положил розы на прикроватную тумбу и протянул коробку парню.

Кин растеряно взял ее и открыл. Мягкие ириски всегда были его слабостью, он мог есть их в невообразимых количествах. Внезапно на душе сделалось легко, ему стало приятно, что мужчина не забыл о том, что он очень любил эти конфеты.

— Ириски для ириски, — улыбаясь, проговорил Мур.

Сердце Кина дрогнуло: любимый всегда говорил именно эту фразу, когда приносил ему это лакомство, а еще ласково смеялся и, целуя его, лежавшего на диване и объевшегося конфетами, шептал, что он самая сладкая ириска на свете. Кин сморгнул слезы и принялся копаться в коробке, выискивая белые, он всегда съедал сначала их и только затем коричневые. Над этой его привычкой Мур тоже посмеивался, не понимая, почему он ест конфеты именно в таком порядке.

— Я пойду заварю чай, ведь тебе захочется пить после того, как ты поешь их, ириска, — Мур отправился на кухню и не видел, как заплакал парень.

Кин, стирая со щек непослушные слезы, оплакивал свою потерянную любовь и ушедшее из его жизни счастье, ему до боли хотелось вернуть те дни, когда он бездумно наслаждался своей любовью и даже не предполагал, что все это может внезапно исчезнуть. Вытащив из коробки ириску, он, глотая слезы, принялся ее жевать. Долгих два года Кин не позволял себе есть эти конфеты, слишком много воспоминаний было связано с ними, и он боялся, что вновь сорвется и поддастся отчаянью.

В спальню вошел Мур, держа в каждой руке по кружке с чаем, заглянул в коробку и улыбнулся.

— Вижу, белые уже закончились, — сказал он.

— Да, — Кин тоже улыбнулся, он знал, что сейчас мужчина разыграет спектакль под названием: „Один жадный мальчик не оставил другому ни одной белой ириски, а тот их просто обожает и не может без них жить“. И Мур не обманул его ожиданий, принявшись горестно причитать:

— Ты мне ни одной не оставил! Ты сделал это специально, ведь прекрасно знаешь, что я просто обожаю белые ириски и жить без них не могу! Какой же ты жадный мальчик!

И Кин на миг поверил, что его счастье вновь вернулось к нему и уже никогда не покинет его. Один-единственный сладостный миг, он позволил себе помечтать о несбыточном и произнес то, что обычно говорил в той, прошлой своей жизни:

— Ты можешь поцеловать меня, я ведь слаще любой ириски!

— Да, — Мур поставил кружки на тумбочку и нежно прикоснулся к губам парня, но уже через секунду втянул его в жадный поцелуй и, навалившись сверху, принялся неистово ласкать. Позабытые ириски рассыпались по кровати…

***

Три месяца пролетели как один день. Кин с ужасом думал о том, что завтра они увидятся последний раз, и он больше никогда не встретится с любимым, настроение у него было ужасным, ему хотелось, чтобы завтрашний день никогда не наступал, но понимал, что это неизбежно, и пытался смириться с тем, что расстаться все равно придется несмотря на все свое нежелание.

Мур как обычно пришел в семь вечера. Кин, встретив его, сказал:

— Посиди пока в гостиной, я готовлю ужин.

— Тебе помочь? — предложил Мур, поцеловав его в губы.

— Не надо, мне осталось только овощи нарезать для салата, — Кин отправился на кухню. Мур прошел в гостиную и уселся на излюбленное место парня. Полюбовавшись на картину, он перевел взгляд на столик и, увидев на нем синюю папку, любопытствуя, взял ее в руки. Открыв, он вчитался в написанное там и по мере чтения все больше бледнел. Через некоторое время он вскочил и пошел к любимому.

— Что это? — зайдя на кухню, спросил он.

— Это памятка, — ответил Кин, на секунду оторвавшись от резки овощей и взглянув на папку, которую Мур держал в руке.

— Какая памятка? — растерянно проговорил мужчина.

— Оставленная Закарией.

— Ты можешь объяснить мне толком, я ничего не понимаю!

— Закария нанял детектива, чтобы узнать, кто меня подставил, — Кин положил нож. — Он, в отличие от тебя, не верил, что я способен на измену, и ему очень хотелось узнать имя негодяя, из-за которого я попал в больницу.

— Ты лежал в больнице? Когда?

— Неважно! Видишь, страницы отчета заламинированы? Закария сделал это специально, чтобы они не истрепались со временем. Он мне сказал, что как только я начну испытывать к кому-либо сильные чувства, я должен взять в руки этот отчет и вспомнить, что случается с наивными глупцами, которые верят, что любовь существует!

— И сколько раз тебе приходилось брать в руки этот отчет? — нахмурился Мур.

— В первый год очень часто.

— Не знал, что ты такой влюбчивый, — сердито пробормотал мужчина.

— Я тоже, — Кин улыбнулся. — Мне нелегко было забыть тебя.

— Меня?

— Ты тоже хранил мне верность эти два года? — парень усмехнулся, заметив, как Мур вздрогнул и нервно прижал к груди отчет.

— Я… я… — промямлил мужчина и испуганно посмотрел на него.

— Забавно, да? Изменником-то в итоге оказался ты сам! Ты с таким праведным гневом изобличавший меня во всех смертных грехах, — усмехнулся Кин.

— Прости меня, — прошептал Мур. Внезапно ему пришло в голову, что завтра исполнится ровно три месяца и оговоренный срок заканчивается. Похолодев, он сделал шаг к любимому. — Прости! Я люблю тебя.