Гость остановился. Это был не поисковый патруль, а всего лишь один человек на заляпанном грязью квадроцикле. Молодая загорелая женщина, одетая в костюм химзащиты, больше похожий на исследовательский, чем на военный. Она тяжело дышала, приоткрыв рот, и показывала Расту свои поднятые ладони.

– Я не представляю угрозы. Вам нечего опасаться. Я знаю, что вам требуется помощь.

У неё был мягкий, правильный английский с канадской протяжностью, какой бывает у выпускников дальневосточных обменных программ. Раст был знаком с парой таких, стажировавшихся в «Мэриголд», загоняли они его за два месяца работы по-советски.

«Я не представляю угрозы», кто вообще так говорит? Уж точно не люди.

– Кто такая?

Она постучала двумя пальцами по громоздкому смартбраслету на предплечье, Раст навёл сканер своего на непонятные крючки на голографическом экране и прочитал в окне автоматического переводчика «Лидия А. Смирнова, специалист, Всесоюзный ресурсный центр инженерной микробиологии» и длинный адрес с «областями» и «отделениями».

– Вашему товарищу нужна помощь, не так ли? По дороге я поймала сигнал с его физиорегистраторного блока, – специалист Смирнова смотрела не на них и их пушки, а на Джеггинса.

Заставить её вытащить их отсюда, вот что нужно.

Эмельсент шагнула вперед, не дожидаясь приказа.

– Мы не просили о помощи.

– Верно. Но он отказаться уже не может. А через пару суток и вы не сможете.

– Пропустим разговор об альтруизме?

– Пропустим. Все люди сёстры, – Смирнова протянула руку, и Эммельсент, помедлив, крепко пожала открытую ладонь. Они улыбнулись друг другу по-деловому, одновременно равнодушно и понимающе. Как умеют люди, привыкшие делать вид, что все в порядке, когда вокруг постоянно какой-то трэш, вроде медсестер из гнойной хирургии (этой метафорой с Растом потом поделился Гарсиа, который говорил редко, но иногда неожиданно поэтично). Наверное, у Эммельсент действительно были дети. Или дело было в победившем феминизме.

Гарсиа опустил пистолет молча.

– Командир отряда я, – все-таки сказал Раст.

– У тебя руки заняты, – ответила Смирнова как-то так, что он не разозлился, как ни старался.

Где уж тут тратить силы на злость.

Смирнова подошла у Джеггинсу, опустилась на одно колено, коснулась бледного лба, слабо вздымающейся груди и потянулась к физиорегистратору.

– Могу я спросить, что случилось с вами? – спросила она, не отрываясь от экрана.

Хороший вопрос. С промышленным шпионажем в Союзе наверняка строго, как и со всем остальным.

– Мы… мы журналисты, – выдал Раст.

Черт. Вот же черт.

Эммельсент закашлялась и ядовито добавила:

– Да, делаем специальный репортаж об алмазных шахтах.

Специалиста Смирнову этот фарс не заинтересовал.

– Я имею в виду физиохронику. Приступы лихорадки, высокий билирубин, признаки анемии?

Эммельсент и Гарсиа мрачно переглянулись, а Раст сразу кивнул, подумав, что это может помочь Джеггинсу. Выглядел он, похоже, недостаточно невозмутимо, потому что объяснять Смирнова стала именно ему:

– У вашего товарища алгидная малярия, причем я почти уверена, что это парафальцепарум.

Из-за спины Раст услышал глухое ругательство Эммельсент. Держать пистолет стало чертовски тяжело, пальцы как будто ослабели и сами разжимались. Ругаться почему-то не хотелось, хотелось сесть рядом с Джеггинсом и опустить голову. И завыть, может быть. И пусть они все как-нибудь сами, без него.

– Если успеем добраться до нашего лагеря к ночи, я смогу ему помочь. И вам. Сделаем тесты, подберем лекарства, – спокойно продолжила Смирнова, быстро оглядела всех троих, потом разбросанные по земле вещи, что-то прикидывая в уме. – Должны успеть.

Раст посмотрел на Эммельсент.

– У вас там есть синтетический артемизин? – резко спросила она.

– Есть, хотя вашему товарищу не будет от него пользы. Но у нас есть противомалярийная сыворотка.

Эммельсент вцепилась в русскую напряженным взглядом.

– И что же вы, собственно, делаете там? В вашем лагере?

– Тестируем противомалярийную сыворотку, – терпеливо ответила Смирнова. Как будто это, черт возьми, невероятно очевидно.

Эммельсент больно ткнула его в бок, когда забирала свой ствол. Раст промолчал и быстро набрал ей сообщение.

> [Характеристика?]

Она закатила глаза и ответила, не раздумывая.

> [Думаю, у них действительно гуманитарная миссия. И оружия у нее нет].

> [Она из Союза. И без оружия нас всех перебьет].

> [Хочешь сдохнуть тут, хакер, – подыхай один].

Кто бы сомневался.

Укладывая аппаратуру, Раст тихо спросил у Гарсиа, каковы шансы, что русская работает на китайцев, но тот только поморщился и сказал, что когда у твоей родины такие цепкие лапы, ни к чему утруждать себя поисками другой корпорации, которой можно продаться в рабство. Только если замешано что-то личное.

Специалист Смирнова с ее расправленными плечами и голубыми глазами была как с видеоплаката, и у Раста не хватало воображения представить какое-нибудь её «личное».

– Это легко представить. Все важные идеи хороши для детских книжек. Когда можешь – протяни руку и отдавай, не жалей. Когда попадешь в беду – позови, и тебе ответят сотни голосов, поддержат сотни рук.

Почти все вещи Джеггинса Смирнова затолкала в свой рюкзак, а петлю веревочных носилок привязала к багажнику своего драндулета. Сзади носилки, конечно, нес Раст, и он старался не смотреть вниз на фиксирующие ремни и автоматические капельницы. Он не мог позволить себе отстать, как Эммельсент и Гарсиа, поэтому приходилось не только подстраиваться под темп, но и говорить.

Хотя, если честно, молчать ему сейчас было страшно и тяжело, а от незнакомого голоса становилось легче поверить, что скоро все кончится.

– Одновременно самая естественная вещь и большая работа для ума, рук и сердца. Хотя последнее, строго говоря, тоже работа ума. Эмоционального интеллекта.

Немного не то, что ожидаешь услышать, когда спрашиваешь о социализме.

Те двое стажеров, которых Расту пришлось курировать, когда он был еще начинающим технишеном, любили, взламывая какую-нибудь защиту в четыре руки, поболтать. Особенно о политике, используя свои ненормально вежливые и книжные для устного английского конструкции. Раст был уверен, что это распространенное хобби в Союзе, но Смирнова отвечала довольно пространно и без особого удовольствия, не то что о своем паразитологическом настоящем.

– Ты тоже это знаешь, командир Раст. Все знают. Вещи вроде этой нетрудно знать, а вот сделать..

– Невозможно, – буркнул Раст.

– … труднее.

– Окей. От других строителей я слышал, что социализм требует предельно инженерного подхода, и эмоции только мешают.

– Да, звучит тоже неплохо, – согласилась Смирнова. – Трудно однозначно ошибиться, говоря о таком. Социализм – для всех, иначе бы он так не назывался.

Ноги вязли то в хрустящем, то в топком. Легкие будто наполнял раз за разом мерзкий теплый йогурт. Раст больше не оглядывался и иногда не слышал почти ничего, кроме громыхания собственной крови в висках. Но как только голос стихал, спрашивал снова.

– Когда у тебя есть настроение лечь куда-нибудь костьми, командир Раст, ты идешь к нейропсихологу, потому что это корректируется. А когда у меня – я иду на работу, потому что это нормальное рабочее настроение.

– Разве использовать такое – правильно?

– А разве лечить – правильно?

Стало светлее. Ад, в котором Раст провел последние несколько дней, сменялся терпимым африканским редколесьем, где ботинкам легче найти надежную опору, а глазу – приятный далекий ориентир. И никакой засады. Может, Эммельсент и была права, она ведь все-таки профи.

– Окей, но то, что ты делаешь, все равно очень подозрительно.

– Разве ты бы не сделал бы так же, командир Раст?

Конечно, Раст не сделал бы, но сейчас это почему-то невозможно было сказать, хотя нет в этом ничего постыдного, обычное человеческое благоразумие.