А может, бачок с водой был выдан и не на сутки, а на больший срок. Кто его знает. Дверь камеры за все это время не открывалась ни разу, даже к глазку, сколько мог судить Козак, никто не подходил. Еды пока не приносили. Правда, кое что из съестного у местного старожила при себе имелось. Иван заметил надорванную упаковку MRE , лежащую у изголовья голосистого туземца и такую знакомую с виду.

Саид вновь заворочался на своей подстилке. Он сделал экономный глоток воды из трехлитрового пластикового бачка, уже почти пустого.

После чего этот чтец декламатор уселся в классической позе, хорошо знакомой Ивану, многократно виденной им в самых разных местах на протяжении многих лет.

- Аллах акбар! Аллах акбар! - заголосил он.

- Да на хер ты своему Аллаху вперся?! - угрюмо заметил Козак. - В Священном Писании сказано: "На все воля Божья!". Раз ты тут сидишь, значит, такова воля высших сил! - сказал Иван и криво усмехнулся.

"Вот придурок! - подумал он. - Эти же слова ведь применимы и к тебе самому, к твоей нынешней ситуации. Да, Иван, ты, в сущности, такой же придурок, как этот Саид. Разве что не бьешь себя пока тапкой по черепушке и не долбишься лбом в пол, отбивая поклоны. Но у тебя еще все впереди. Посидишь тут пару тройку месяцев, да еще в такой компании, тоже начнешь кричать болотной кикиморой и шлепать себя по затылку".

Саид снял свои тапки на тонкой кожаной подошве, подобрал под себя ноги, уселся так, что Козаку были видны его спина с разводами от проступившей соли и грязные ступни.

Оставаясь на своей замызганной подстилке, он завел все ту же пластинку, уже опостылевшую его соседу по камере:

- Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!

Похоже, этот тип готовился к утреннему намазу. Да, так и оно и вышло.

Саид то поднимал сложенные ладони до уровня плеч, то касался ими мочек ушей и хрипло заголосил:

- Ашхаду алля иляха илля л лах! Ашхаду алля иляха илля л лах !

- Идиот!.. - пробормотал Козак. - Что ты корчишь тут из себя? Кому предназначаются эти твои вопли?! - процедил Козак. - Кого ты призываешь на молитву? Нас здесь всего двое, кретин! Я - гяур, кяфир, иноверец! И ты, полный придурок, у которого твой Аллах отобрал разум!..

Саид на какое то время смолк.

Дыхание из его легких вырывалось с присвистом, как из дырявых мехов. То ли его оставили силы, то ли он обдумывал то, что услышал от своего соседа по камере.

Этот псих, естественно, ни слова не понимал по русски. По английски, кажется, тоже. Иван пытался заговорить с ним на заморском языке, но Саид никак не отреагировал на это. Во всяком случае, он ничем, ни жестом, ни словом, ни взглядом не дал понять, будто уразумел, что именно ему было сказано.

Обращаться к сокамернику на арабском, родном для этого типа, не захотел уже сам Иван, чтобы не засветиться по этой части, не выдать себя. В этом помещении камерного типа были установлены сразу три телекамеры, работавшие круглосуточно. Две из них находились под потолком, точно над лежаками заключенных, и снимали их сверху вниз. Третий "глаз" был помещен на кронштейне прямо над дверью. Эта телекамера, по видимому, давала общий план тюремного помещения. Если здесь установлены камеры круглосуточного слежения, то глупо было бы ожидать, что в комплекте с ними не работали и скрытые микрофоны.

Саид вдруг замолчал, но совсем не надолго. Иван получил всего лишь две или три минуты относительного покоя.

Потом правоверный мусульманин выровнял дыхание, чуть откинул плечи назад, опустился на грязные пятки и на выдохе заголосил:

- А"узу би л ляхи мина ш шейтани р раджим !

"Сам ты сатана, - глядя не на него, а в сторону, подумал Козак. - Куда бы мне убежать отсюда, чтобы не слышать тебя, петуха долбаного?! Странно, - размышлял Иван, пытаясь абстрагироваться от воплей этого ишака и по прежнему стараясь не смотреть в его сторону. - Очень даже. Интересно, почему они не вызывают меня на допрос? По какой причине так долго проходит проверка тех сведений, которые я сообщил о себе? Что то здесь не так".

Стоило ему лишь подумать об этом, как, накладываясь на хриплые вопли сокамерника идиота, явственно послышался скрежет ключа, проворачиваемого в замке.

В камеру вошли двое в песочном камуфляже и белых шлем масках. Один из них сразу направился к Саиду, снимая на ходу с пояса пару пластиковых наручников. Он подошел к сокамернику Ивана, сграбастал этого идиота за шкирку, хорошенько встряхнул и защелкнул руки за спиной. После чего человек с закрытым лицом запечатал его рот пластырем и, как мешок с картошкой, бросил Саида обратно на подстилку.

Второй выждал несколько секунд.

Когда в камере наступила тишина, он подошел к Козаку, протянул ему смартфон и заявил:

- Тебе человек звонит!

- Мне? - удивился Иван.

- Ну! - поторопил тот. - Ответь на вызов!

Козак облизнул пересохшие губы. Несколько секунд он удивленно смотрел на охранника, затем все же взял у него смартфон и поднес к уху.

- Слушаю!

- Мистер Козак? - раздался голос, показавшийся ему смутно знакомым. - Я говорю с мистером Козаком?

- Да, это Козак. А с кем я говорю?

- Я был вашим попутчиком по дороге из Стамбула в Доху.

- Конечно! - Иван уселся поудобней, взял телефон в другую руку, свободную от браслета. - Мы сидели в салоне рядом.

- Верно.

- Вы еще помогли мне пройти ускоренный таможенный досмотр. Господин Халид аль Валид, если я не ошибаюсь?

- Вообще то это мой творческий псевдоним. У меня не было при себе другой визитки, поэтому я дал вам ту, что нашлась в моем портмоне.

Козак едва удержался, чтобы не спросить у этого субъекта, что тот делал в соседнем номере, в сьюте номер восемь отеля "Доха Марриотт", вечером с пятницы на субботу. Но Иван проявил благоразумие, решил, что в его нынешнем положении лучше не спрашивать, а слушать.

- Мне сказали, что в ваших вещах... в вашем портмоне была обнаружена моя визитка. Та самая, что я вам дал в аэропорту в пятницу.

Ивана сильно удивили эти слова. Он помнил, что избавился от визитки еще в аэропорту, хотя телефон запомнил и мог бы назвать его даже сейчас. Но уличать во лжи того человека, который теперь говорил с ним, арестант не решился.

"Идет какая то игра, - подумал он, взяв крохотную паузу на размышление. - Надо быть предельно внимательным".

- Мистер Козак, я мало что о вас знаю, - заявил его собеседник.

"Как и я о тебе", - подумал Иван.

- Но мне показалось, что вы человек достойный, приличный.

- Приятно слышать, - хрипло отозвался Иван.

- Я редко ошибаюсь в людях, поэтому очень удивился, когда мне сообщили, что вам инкриминируется тяжкое преступление.

- Я ничего противозаконного не совершал. Моя жена в момент задержания находилась в одной машине со мной. Ее судьба меня беспокоит сильнее всего.

- Как зовут вашу жену?

- Анна Козакова. Она гражданка России, прилетела в Доху в тот же вечер, что и я.

- Простите, но о вашей жене я ничего не знаю. Мне лишь сообщили, что у вас нашли мою визитку, еще проинформировали о том, о чем я уже вам говорил, что вас подозревают в совершении тяжкого преступления на территории нашей страны.

- Я ничего противозаконного не совершал.

- Тогда вам не о чем беспокоиться.

- Вам сообщили, уважаемый Халид аль Валид, что меня держат здесь в кандалах?

- Возможно, вас считают опасной личностью.

- Вам сказали, что мне не было предъявлено даже формального обвинения, что ко мне не допускают адвоката?

- Вот как? Если вас будут судить по законам эмирата Катар, мистер Козак, то ваши интересы в суде станет представлять местный адвокат, которому заплатит правительство нашей страны. - Собеседник Ивана немного помолчал и добавил: - Впрочем, я надеюсь, что до этого не дойдет.