— Пап, ты нас правда отпускаешь? — не веря в свое счастье, завопил Альбус. — А билетов-то три.
— Что ж мне там делать, среди сосунков? Скажешь тоже! У меня, кстати, Оборотка вот-вот слезет. И Лили дома одна. Джей, ты за старшего. — Поттер похлопал своих мальчишек по плечам и, слившись с толпой, исчез из виду.
*
— Какой красивый букет! — Мати потянула носом цветочный аромат и закатила глаза от удовольствия. — Чудо. Шикарно. У кого это такой отменный вкус? Познакомь. Не розы, а камелии, нам впервые дарят камелии!
— Мне, — сухо заметил Сай.
Подруга не оценила его сурового настроя:
— Солечка, можно забрать, да? Они у меня в спальне будут прям под занавески. И у меня неглиже похожее. Красненькие, ух!
— Не красненькие, этот цвет называется «кардинал», редкий.
— Да хоть папа римский, красотища же. Сколько, боже-боже-боже, штук пятьдесят-шестьдесят? Так я их беру? — Восторженная Матильда с трудом подняла огромный букет, упакованный в гофрированную прозрачную плёнку без всяких финтифлюшек: плотный круг пятидюймовых свежих дымчато-красных камелий.
— Восемьдесят. И поставь на место. Пожалуйста. — Сай ожёг подругу каким-то странным взглядом.
Та некоторое время растерянно держала букет, потом фыркнула и, усердно сопя, затолкала его обратно в большую банку, заменявшую вазу.
— Пожалуюсь Киту, вот! — Уходя из гримёрки, она намеренно крутанула попой так, что в разрезах короткой юбки сверкнули усыпанные «бриллиантами» подвязки ажурных чулок, и, погрозив плотно сжатым розовым кулачком, высунула язык: — Бе! В следующий раз отдавлю тебе все ноги во время бачаты!
Сольвай улыбнулся и замахнулся на вредину мокрым от пота скомканным полотенцем. Мати с визгом исчезла за дверью. Он подошёл к букету и осторожно погладил кончиками пальцев несколько цветков, поправил обёртку. Наклонился над камелиями, ловя аромат и касаясь носом и губами прохладных лепестков. По спине пробежали мурашки. Сколько цветов он видел за свою примерно двухлетнюю карьеру на сцене! Артистам, даже мужчинам, традиционно дарят цветы; сцену после выступления Крылышек иногда заваливали ими. Цветы самые разные, дорогие и дешёвые, корзины и одиночные растения, чаще розы, иногда тюльпаны, хризантемы, лилии, ирисы, даже каллы, почему-то любят дарить гладиолусы, несколько раз попадался цветущий бамбук и подсолнухи. Камелии — впервые. Особенно такого интересного цвета. «Разгорающаяся, набирающая силу, мощная, глубокая страсть, вперемешку с признанием, энергией, некричащая яркость, достоинство и власть над душой», — такие эпитеты возникли в голове поэта Сванхиля. И отчего-то вспомнилась арабская легенда: видя, как восхищается Ева цветами, Сатана создал драгоценные камни... Сольвай любил цветы... Он вспомнил бабушку в простом брючном костюме и большом каляном переднике, в резиновых перчатках, пропалывающую грядку с жёлтой виолой, и закусил губу. Такие воспоминания ему сейчас были ни к чему.
Сай достал из ящика гримёрного столика белую карточку, что была приколота к камелиям. Да, пришли Поттер любые другие цветы, Сай, может, и в руки бы не взял букет.
«Случилось так, что я в Америке, и, вот удивительно, у меня есть билеты на твой последний концерт в Лос-Анджелесе. Надеюсь, мы сможем встретиться, поговорить. Завтра, 20.00, Сенчери бульвар, 77, мотель «Даун Велли». Гарри».
Приблизив лицо к зеркалу, Сольвай внимательно посмотрел на себя. Поводил пальцем, трогая ресницы, очерчивая веки, скулы, разжал себе, как бы насильно, губы, закусил кончик пальца.
Завтра ты, малыш Скорпиус, увидишься с мужчиной, который, похоже, сильно тебе нужен. Зачем? Зачем нужен и зачем увидишься?..
Вспомнилась эйфория, носившая его на неугомонных крыльях всю ночь, подумалось, что неплохо бы повторить. Но Скорпиус Малфой не попадался на такие дешёвые приманки подсознания. Он встретится с Поттером на свежую голову. Разве что капелькой виски промочит горло, не больше.
14-2
— О-о-ох, что ж теперь будет! — закапываясь под одеяло с головой, выл Джеймс в своей комнате в Бриттни. Солнце стояло уже высоко, он с вечера, перед злополучным концертом, не занавесил окно и теперь прятался от ярких лучей, словно насмехавшихся над ним, бедным и несчастным. — Мамочки, что я наделал! Драккл меня забери!
*
Прощальная вечеринка Крылышек катила своим ходом: приглашенные счастливчики уже давно получили от всех членов группы желанные автографы, плакаты и прочие сувениры, даже кое-что из личных вещей артистов прихватили (но это уже явно без спроса) и теперь угощались пивом, коктейлями и канапе с разнообразными начинками, больше закуски никакой не было.
«Вы сюда не жрать пришли, а танцевать!» — как пояснил кто-то из Мотыльков. Сами музыканты больше не выступали, просто оттягивались наравне со своими фанатами. Сольвая, правда, не было. Когда все приглашенные штурмом брали автобус, вечно всё замечающий Альбус ткнул Джеймса в бок и показал на Сванхиля, садящегося в такси с огромным букетом каких—то красных цветов...
В небольшом зале виллы взрывались маггловские хлопушки, крутились зеркальные шары под потолком: farewell party (3) была смешанная, поэтому и спецэффекты использовались простенькие, не колдовские. Но было шумно, весело, народ танцевал; даже младший братец-Поттер подхватил себе какую-то девчонку... Красноволосую! Чёрт, это же сама Мати Ватула, не, Вантулэ из «Крыльев»! Так держать, братишка!
Джеймс, окончательно оглохнув, ушёл из зала и уселся на балюстраду балкона, потягивая слабоалкогольный цитрусовый напиток из высокого пластикового стакана. Напиваться у него особо желания не было — Британский Аврорат всё-таки, а не какой-нибудь хилый волосатик. Тут из цветных сполохов, освещающих просторную комнату, где бесилась молодежь, к нему в темноту и прохладу калифорнийской ночи ввалился какой-то парень, повыше самого Джея, худой, чуть сутулый, с сигаретой в зубах. Она красным, мигающим от глубоких затяжек маячком время от времени освещала вошедшему курильщику пол-лица — его полные, четко очерченные губы, усы, нос с легкой горбинкой, короткую бородку, черными мазками обозначающую твердый подбородок.
— Тю! А вот и солдатик! — протянул верзила баском. — Пойдём выпьем? — Махнул он рукой в сторону коридора, ведущего вглубь дома.
— Неа, там душно, и у меня что-то уже есть. — Поттер-средний в доказательство поболтал мутноватую жидкость в своём стакане, с обсахаренного ободка которого от резкого движения слетел кружочек лайма. — Упс! — Неожиданно смутился и улыбнулся он. — А почем ты узнал, что я... курсант?
Ловко поймав вздумавшее сбежать лакомство двумя пальцами и опустив его в бокал, приближаясь и виртуозно выплевывая за ограждение балкона окурок, меткий стрелок сообщил заговорщицким шёпотом:
— Аврора... за двадцать лиг (4) видать. — И криво усмехнулся, склонившись к самому уху Джеймса. — У тебя ботинки форменные.
— Подумаешь!
— Не, ты смешной, они ж на непромокаемость и лёгкость шага зачарованы, в маггловском магазине не купишь такие тапочки. Я хоть и сквиб, но не слепой сквиб, — пояснил, с интересом разглядывая его, парень. Под светом луны, как блюдце, полное мёда, показавшейся из-за облаков, Джеймс узнал в нем гитариста группы Мартинсена. — Пойдём.
— Куда это? — спросил разоблаченный военный лазутчик, спрыгивая с перил, и вдруг оказался в крепких объятиях собеседника, превосходящего его не только ростом, но, как неожиданно оказалось, и силой. — Эй, ты чего?
— Ты мне понравился, очень. Я на тебя весь вечер смотрю, — громко и сочно выдохнул в ухо шокированного адепта гетеросексуальной школы черноволосый красавец. — Хочешь со мной?
— С... э... тобой? Что?! Ошизел?! Отпусти! — опомнился Джеймс. Ну... как опомнился, скорее... да, вот как-то не совсем, что ли, потому что вырываться не стал и в рожу наглецу не засветил. (Типичное шоковое состояние, ага-ага).
Тот сам его отпустил, отступил на шаг, улыбнулся:
