Несчастный старик вытащил из своей коробки на чердаке, которую от бездельного досуга обшил голубыми воланами, слегка засвеченный и поэтому выкинутый семейный снимок Блэков, и ровненько отрезал бывшую хозяйку, поместил фото в рамочку (оклеенную упаковочной бумагой, что бережливый эльф всегда тщательно разглаживал после рождественских и иных праздников и хранил годами) и поставил на стол в кухне.

Через неделю Кричер плакал, уже не таясь, но занятие это разрешал себе только понемножку, после того, как к вечеру заканчивал уборку и выбивал все ковры в доме.

— Горе-то какое! — причитал он, когда уже совсем поджимало. — Куда это полукров... ой!.. хозяин мой добрый, волшебник великий и Британии гордость, мальчишка бестолковый, моих любимых деток увёз? А-а-а! Лиличку-солнышко, красавицу, Джея-первенца любимого, ненаглядного, Альбуса самого умного и душевного, ласкового... И сам куда делся в Америке той-то страшной, где индейцы дикие живут и акулы бизнеса плавают? Там же кругом бандитизм и разврат полнейший! Ой, беда будет, чую!

Чарли с удивлением косился на друга и с удвоенной энергией уплетал домашний хаггис (4): если будет беда, то тем более нужно хорошенько подкрепиться.

..............................................................

(1) В широком смысле — танцор

(2) Парни (дат.)

(3) Cavendish — табак, смесь табаков, подвергнувшаяся многократной ферментации.

(4) Хаггис — национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов, с луком, толокном, салом и приправами, сваренных в бараньем желудке. Кулинарный шедевр Шотландии, воспетый Робертом Бёрнсом, в его времена хаггис был едой бедняков, сегодня украшает меню дорогих ресторанов.

====== глава 14. Avada Desiderata ======

14-1

Я нихрена никому не нужен

С сердцем холодным в виде наследства.

Только троим, с которыми дружен,

Только той, что хранит моё детство.

Ну и не надо, катись всё к черту!

Может, так лучше.

Просто нырну в работу.

Поглубже...

До этих строчек в блокноте красовалась каля-маля. Очухаться-то Сольвай очухался, сильно после обеда, но ни на какие дела употребим быть не мог (так, наверное, чувствует себя погонщик драконов, случайно поменявшийся местами со своими милыми подопечными: типа полетали...), и лишь после того, как сумел вразумительно выразить в стихотворной форме хоть одну здравую мысль и разборчиво изобразить её в виде буковок, он приказал себе вылезти из постели, принять контрастный — очень контрастный! аж сердце зашлось! — душ, привести себя в порядок, накраситься поэпатажнее и отправиться на репетицию.

Ребята уже размялись и распелись без него, Мати поглядывала на улыбающегося через силу Сая с жалостью, Свечка с осуждением качал головой, а Андрис, показав Гулю жест «оторву тебе, глюколовитель, всё, что смогу!» отвёл Сольвая в сторонку, прижал к стенке и с минуту шептал ему на ухо всё, что думает о малолетних голожопых страусятах, прячущих бошки в ароматное говно тяжёлой наркоты. Сай не сопротивлялся — слушал, кивал. Узнал парочку новых экспрессивных выражений на датском и английском, ну, очень экспрессивных. Напоследок Кит двинул ему коленом между ног и спросил, не мигая глядя в глаза:

— На сцене не упадёшь? Песни-пляски помнишь? Синяк на руке замажь!

Сольвай ещё раз молча кивнул. На этом нравоучение было закончено...

Зал был переполнен, негде было упасть не то что яблоку, а даже яблочному зёрнышку. Галёрка встретила Мотыльков таким ураганом восторгов, что первые две композиции пришлось «слить» — спеть с фанатами, поддавая им жару и продираясь через аплодисменты. И лишь когда почти обезумевшие от сбывшегося экстаза мальчики и девочки в массе своей посрывали голоса (а переорать бардак Гуля, работающего через качественный портал (1), было физически невозможно) и устали прыгать друг у друга на плечах, только тогда началось настоящее выступление «Кrom fendere». Последнее в Калифорнии.

Ты хочешь, просишь нежности,

А я совсем не нежный.

Ты хочешь, ищешь верности,

А я совсем не верный.

Как запереть себя, когда

Здесь бродят вольные стада,

Ум мутят запахи самцов,

А я — ловец, в конце концов!

Тебя обидеть не хочу,

Но обижаю.

Тебя покинуть не могу,

Но угрожаю.

Мне просто похоть — наркота!

Неволя — только для скота!..

На этой композиции перевозбуждённые зрители (некоторые срывали с себя одежду и бросали под ноги кумирам) едва не смяли у сцены кордон охраны и чуть не растащили Мотыльков на кусочки.

Утихомирить рвущихся на сцену фанатов смог Сольвай. Он что-то шепнул Гулю, тут же взявшему несколько привычных мелодичных аккордов, кивнул Мати и, подойдя к краю рабочей площадки, начал снимать с себя рубашку. Медленно, как если бы каждое движение доставляло ему боль. Оставшись полуобнажённым, он сделал фальшь-жест, будто бросая скомканную рубашку в толпу. Зрители ахнули, подаваясь вперёд и жадно вытягивая руки, а Сай положил рубашку рядом, опустился на колени и так замер, склонив голову, прикрыв глаза. Через минуту по орущему залу растеклась тишина.

А из неё вынырнул негромкий, уверенный голос Сольвая... поющий о свободе и любви...

— Мне не бо-о-ольно... — запел он а капелла, и тихие, как бы про себя произносимые, слова были прекрасно слышны даже последним рядам огромного зала.

Звукорежиссер среагировал мгновенно — и прямо к лицу Сольвая, как молния, спустился на шнуре микрофон.

Мне-е-е не бо-о-ольно... (Пауза)

Только сердце замедляет ход

И невольно,

Грудь взрывая, зов последний шлёт:

Люби меня! (Он замолчал и поднял голову)

Пока оно живёт!..

*

Никогда ещё Авада Кедавра не казалась девятнадцатилетнему курсанту Поттеру таким правильным выходом из ситуации! И... желанным!

А ситуация-то была кошмарной.

И всё эта злополучная воскресная вылазка почти всем семейством в Лос-Анжелес. Город Ангелов — ага! — шалость удалась!

Сначала всё представлялось такой весёленькой затеей; ну, это ж надо додуматься — они, во главе с отцом, под Обороткой — этакие трое подростков в маггловских шмотках завалились на концерт... Мотыльков... Причём, предложил сей культпоход сам отец! Альбус, конечно, с удовольствием сходил бы на Крылышки, но не клянчил: кажется, посчитал, что его увлечение Мотыльками со стороны выглядит, как признак детства и глупости, и предпочитал слушать своих любимцев через наушники. Лили на концерт не взяли, хотя крику было! Но поттеровскому домашнему шилу ещё пятнадцати не исполнилось, и отец даже не стал разговаривать на эту тему.

Гарри Поттер, Главный аврор Британии — рыжий пацан в оранжевой же толстовке и в кедах каких-то рябеньких! Ну, Суслик в своём хлопчатом свитерке коричневом, и Джеймс в синей футболке с надписью «FUCK ME!» и белых джинсах... Вот именно: fuck и получился... полный.

Концерт как концерт, ну классный, чего скрывать, но вот под занавес случилось нечто неординарное: внезапно с потолка концертного зала запорхали маленькие, переливающиеся всеми цветами радуги картонки — рыжий паренек, стоящий рядом с Джеем, вдруг взвился свечкой и в прыжке выхватил прямо из воздуха несколько штук.

— Пап... па-рень! Ты ас! — завопил Ал, кидаясь прыгуну на шею. — Это приглашения? Вот что значит лучший ловец столетия — раньше всех заметил!

Парень в толстовке засмеялся и ответил отцовским голосом:

— Прошлого столетия, Алька, прошлого!

— Минуту внимания, пиплы! — раздался со сцены мощный голос Кима Мартинсена. Публика прекратила орать и хлопать.

— Мы тут подумали, что прощаться с Калифорнией надо по-южному жарко, поэтому приглашаем тех, кто поймал билеты, к нам на вечеринку. Мальчики и девочки — вас ждет автобус у входа, бля... Сай, какой там вход? Ага, номер четыре, выход, то есть, и...

Рёв публики перекрыл последние слова Упыря. Младшие Поттеры переглянулись.

— Ну, идите, повеселитесь там, много не пейте, — прокричал во всё горло, чтобы быть услышанным в поднявшемся гвалте, Гарри.