Ну, вперёд, и без особых рефлексий!

*

Первое, что он почувствовал, сделав шаг от зоны перемещения — ветер. Заметно более прохладный, чем дома, он ударил Гарри в лицо. Сопротивление прошлого, настоящего и будущего... Патетично, но так в тему для приготовившегося к нелёгкому напряжённому разговору Поттера. Да ну, если честно, то не готовившегося ни капли. Потому что подготовиться к встрече с Драко Малфоем, которого не видел больше двадцати лет — то же, что перелететь на метле на Северный полюс — теоретически возможно, практически такого никто никогда не делал.

Нужный адрес нашёлся довольно быстро. Только подойти к дому Гарри решился не сразу, огляделся. Среднеевропейский жилой квартал, всё чистенько, даже вылизано, остролистный падуб у невзрачного фасада. Напротив дома — высокие стены из красного кирпича: здание старой постройки, возможно, бывшая фабрика; в таких в наши дни устраивают что-то типа народных домов (зал для танцев и масса мастерских, куда после работы приходят горожане, чтобы заняться возрождающимися ремеслами — ткачеством, гончарным искусством или даже живописью)... Не так представлялся дом Драко Малфоя, хотя... в принципе, никак не представлялся.

Поттер твёрдо решил относиться к визиту, как к сложному, но выполнимому рабочему моменту — максимально бесстрастно и хладнокровно, и, заранее откашлявшись, поднялся на невысокое крыльцо.

*

— Д-у-ра-а-а-ак ты, Поттер! — сказал Драко, окунув лицо в сложенные ладони, истерично-весело, задорно...

«Просто истерично», — понял Гарри, когда тот поднял голову и посмотрел на него, поведя плечами, зябко, будто простыв на ледяном ветру. Едва переступив порог невзрачного стандартного домика, где обитал бывший школьный враг, Гарри прихватил его за грудки и прямо с места в карьер задал вопрос о Скорпи.

Секундное непонимание в ответ, удивление во взгляде, но не особо эмоциональное, заторможенное... замороженное. Потом болезненный смех:

— Дурак ты, Поттер!

Хорек постарел, как-то усох и был уже не стройным, а просто тощим и... жалким? Нет, хрупким, словно засохший букет: вроде и красиво, но ясно, что перед тобой только трупы цветов...

— Скорпиуса я не проклинал. Не в моих, так сказать, полномочиях.

Драко отпихнул от себя Поттера, поправил пиджак и галстук, видно, собирался до внезапного появления аврора куда-то идти:

— А чтобы ты не зверел и какой дрянью в меня не пульнул, скажу и без пойла вашего аврорского, развязывающего языки: из рода не изгонял. Правда, гобелен и книгу сжег. Что ещё? А то я спешу, меня аудитор ждет.

Гарри отступил:

— Ты не удивлён?

Они так и стояли друг напротив друга в маленькой передней.

— Тем, что ты с расспросами явился? Нет, пожалуй, даже ожидал. Тайное всегда когда-нибудь становится... Так что, чтобы там тебе моя мать не наговорила, не проклинал... с гобелена не выжигал. И не зачинал даже, — совершенно спокойно сказал Малфой.

Гарри уже собрался продолжить вопросы, но внезапно до него дошло:

— Как это?! — оторопел он и заморгал растерянно. С языка сорвалось само собою: — Сай... не твой сын?!

— Сай? Не знаю такого. А если ты про Скорпиуса, то он — сын рода, наследник. Папаша тогда, ну, помнишь, когда я тебя послал... По-о-омнишь, вижу... — криво, будто пряча зубную боль, усмехнулся Драко. — ... Отец наложил на меня, на меня, Поттер, на меня... — буквально ввинтился он взглядом в глаза изменившегося в лице Гарри, — проклятие Холодного Сердца. Узнал про нас — и пару раз взмахнул палочкой... вот и решение проблемы! А это больно, очень больно, когда у тебя в груди фигня такая... И последствия всякие интересные — импотенция, например. — Драко хрипловато засмеялся. — Здорово в шестнадцать лет, а? Этим проклятием давно не пользовались, лет двести — вот тут Люциус сам себя и наказал... Никогда не берись, гриффиндорец, за непроверенное тухлое колдовство!..

Поттер вроде и слышал, что говорил Малфой, но стоял, снопом привалившись к вешалке, даже рукой за какой-то дурацкий крючок держался. Холодный и царапающий пальцы... В нём всё как осыпалось: гнева не было... Детали сложной разрозненной картинки, крутившейся в калейдоскопе подсознания все эти годы, вдруг встали на места и поразили до глубины души. Досада? Не то слово, не ёмкое, пустое. Мысли путались: «За что? За что такое?» Как клубок проснувшихся, ещё ленивых змей: «Такое-то за что? Ему. Мне. Скорпиусу».

— Так что, Потти, — продолжал тем временем неспешно хозяин дома, — никого у меня, кроме тебя, не было... Доволен? Редко такую верность встретишь — аб-со-лют-ную! Гордись. Раз уж я сегодня опоздал, чаю хочешь?

— А...?

— Как я Скрорпиуса «родил», да? Знать хочешь?

— Нет, да, то есть... А кто тебя тогда сдал? Ну, когда мы... с тобой... — у Гарри внезапно куда-то провалился голос. — Как Люциус узнал?

— Астория Гринграсс, на два курса моложе сучка училась, не помнишь? Видела нас с тобой, на чердаке...

Гарри почувствовал, что ему необходимо куда-нибудь сесть... И как можно быстрее... Вот это навороты!

— Идём в гостиную, — пригласил Малфой. — А то заблюешь мне коврик.

— Но ты ж на ней женился... потом? — глупо спросил Гарри, идя за ним, плюхнулся на первый подвернувшийся стул.

— А как же, на ней, сволочи последней, и дал ей своё имя, и жил с ней пятнадцать лет, и сына её принял, — странно довольно протянул Драко, садясь на ручку ближайшего к Поттеру, на вид казенного, кресла. Оно скрипнуло, будто Малфой весил несколько десятков стоунов.

— ЧТО?

— Да будет тебе удивляться. Неужели никогда ни о чём не задумывался, предположений не строил? Я же был с тобой искренен, когда... когда... — Драко запнулся. — Хотя... душевная простота — и подарок, и наказание...Ты хотел правды — вот тебе правда. Люциус мне знатно отомстил. Гомосексуализм наследника его пугал даже больше, чем привязанность единственного сына к самому Гарри Поттеру. Ну, что ты так смотришь, право? Моя, моя привязанность, любовь, блин, может и так. Отец помешался на величии рода, он даже маме не мог простить, что я у них один. И, как ни странно, но с годами я его понимаю. Наверное. Слишком мало в нашей жизни такого, ради чего стоит жить и... терпеть... Знаешь, Поттер, завещания ведь разные бывают... денег-то он мне не оставил, но вот отцовское свое... «благословение», магией закрепленное... Эх, ты, маггловские мозги, ни хрена в волшебном мире не понял! Даже после смерти отца, я ничего не... Двадцать один год как зомби и слова сказать не мог... Проклятие — это не только летучие мышки твоей Уизлетты. И не слизни изо рта, Тёмное проклятие — страшная штука. Я и сейчас не понимаю, почему, и, главное, как тебе это всё рассказываю. Или... время... или... не виделись давно... Ты для меня — как гость из прошлого, из моего настоящего прошлого, а не того, которое мне мистер Малфой-старший организовал. От большой, конечно же, отцовской любви, будь она неладна! — Драко повысил голос, резко, почти до визга, но быстро, слишком быстро, сменил тон на спокойный:

— Так вот, на Астории я женился с ребёнком... с его ребенком. Когда сучий папа понял, что грандиозно лоханулся с мерами пресечения моих «дурных наклонностей», и хера теперь от меня, то есть пользы, никакой, а роду, как следствие, — кирдык, — Драко курлыкнул, типа засмеялся, — вот тут-то он к магглам и побежал: сперму свою бесценную замораживать. Мою так называемую жену оплодотворили искусственно, как племенную кобылу, — его глаза блестели каким-то болезненным восторгом, — Гринграссы уж очень хотели породниться с Малфоями и, как потом оказалось, ещё до войны просватали младшую дочку за меня. Ребенок, которого Астория родила, был потом тайно магически привенчан. Люциус из могилы сделал легитимным наследником рожденного от него мальчика — есть такая хуйня... не особо светлая, как понимаешь. Ну, как у магглов процедура для детей вдов. Я-то был уже никто... но в браке. А наследник рода должен быть законным отпрыском, не бастардом. Что смотришь? Средневековье, да?