“Стало быть, подождём. Вот-вот должен прийти ответ Сая на моё признание. Как он отреагирует? Наверняка уже его получил и ответ написал. Может, с минуты на минуту почта будет. Отвечать на злое провокационное предложение не стоит. Подождать, подождать. Всё решится”.
Гарри не вернулся на службу (обойдутся!), работал с бумагами дома: составил кучу расписаний на новый месяц, план отчёта Министру, проверил ведомости на инвентарь для школы Аврората, рассмотрел несколько личных заявлений, написал пару писем в Гринготтс. При этом всё время поглядывал то на часы, то в окно. Лили с подружкой принялись строить индейский вигвам, на Коржика нацепили игрушечное седло и приделали ему конский хвост, Кричера одели в пончо из старого, связанного бабушкой Молли коврика.
Письмо от Сольвая не пришло ни вечером, ни ближе к ночи.
Что же получается, на примитивные заигрывания тот отвечал, а на серьёзное откровенное письмо, в котором Поттер ему открылся, не хочет? Боится, брезгует, ведёт какую-то свою игру? И не так он прост, этот Мотылёк? Так ведь да, не прост, в этом-то всё дело. Но мог бы хоть одним словом ответить. Мог бы, чёрт побери, зазнавшийся говнюк! Значит, не пожелал...
«И что теперь мне делать со своей откровенностью? Куда её засунуть? Лучше бы молчал, право слово! Какая любовь? Ну? Кто равный? Кто единственный и неповторимый, моя половинка, мой мальчик? Этот недоделанный выскочка, сынок Драко Малфоя? Поттер — ты... ты... Ты динозавр, иначе не скажешь. Древний, вымерший ящер, чьи окаменелые останки показывают в музеях... И поделом!..»
Налетевшие на свет лампы мотыльки шуршали под потолком, нервно тыкаясь в плафон. Гарри безжалостно направил на них палочку — серые безжизненные тельца попадали на пол и стол. Он смахнул мёртвое насекомое, испачкал пыльцой с его смятых крыльев рукав, чертыхнулся и отправился спать.
*
«Я бабочка-фарфалла... Я бы выбрал, пожалуй, любовь и свободу!»... Сай оторвал взгляд от блокнота: в дверях его комнаты столкнулись Мати и Гуль...
— Ты чего голяком? — без особых эмоций поинтересовался у девушки «блудный сын», вошёл как-то боком и, не поднимая глаз, уселся на спинку дивана. Матильда бросилась к нему обниматься, но затормозила на полдороги, под выразительным взглядом и жестами Сольвая развернулась и, буркнув «Приветик! С возвращеньицем!», гордо удалилась, старательно демонстрируя возмущение покачиванием обнажённых ягодиц.
— Вот бабло. — Гуль достал из тёмного мятого пакета несколько банковских корешков и бросил на столик. — Ещё чеками есть. Должно хватить. — И принялся рыться в карманах.
Сай кинулся было к нему, но резко остановился:
— Гляди на меня! Неужели ты...
— Неа, — лениво отмахнулся Гуль и спокойно посмотрел Сольваю в глаза, — не психуй, маэстро, всё в порядке. — Он потянулся всем телом и сполз на сидение, вытянул свои длинные ноги. — Садись, пошепчемся...
— И что теперь? — сокрушённо вздохнул через некоторое время Сольвай, выслушав краткий, но экспрессивный и ёмкий рассказ.
— Ничего. Всё отлично. Обязательство подписал, кровью, конечно, жениться и вернуться в семью. Но год у меня есть. Слышишь, целый год! — толкнул Гуль поникшего Сая плечом. — За год мы столько наворочаем! Ого-го! Наведём шороху, bro (2), полетаем от души! Взорвём им всем мозги и яйца? Запомнят Кима Мартинсена? А?
— Запомнят, — улыбнулся Сай как можно бодрее. — Я тебе, Упырь, обещаю!
*
Собирались как на пожар, в невероятной спешке, перевернув весь номер и полгостиницы кверху дном. Матильда громко кричала, что не оставит свои новые шмотки из последней коллекции Marc Jacobs и LVMH (3) и требовала ещё шесть добавочных чемоданов и тележку для коробок с обувью; Бамси отыскали на Фобур-Сент-Оноре (4) и буквально сняли с любовницы; умиротворённых, даже слишком, Андриса и Джимми притащили из кальянной; кордебалету выслали билеты на завтра, сами торопились к ночному рейсу. Сольвай не хотел терять ни часа. С заморскими продюсерами договорились в считанные минуты, и в полночь Мотыльки уже выгружались из микроавтобуса на площади перед Paris-Charles-de-Gaulle (5).
Самым ранним рейсом Air France «Кrom fendere», сократив штат вдвое, вылетали, чтобы покорить и завоевать США.
Кит предложил было лететь авиалинией jetbluе (6), для прикола, но так как на американской земле явно предполагалась встреча прессой, то решили держать марку и пускать в глаза окружающим алмазную пыль.
Неслись на крыльях ночи, лишь немного уступая рассвету, который очень долго гнался за ними, а потом вдруг вынырнул огненно-оранжевой полосой, разрывая горизонт на тёмную землю и синее небо. Путешествие подарило им время: из-за значительного расхождения часовых поясов двенадцатичасовое перемещение на более чем девять тысяч километров украло совсем небольшой кусочек жизни. Сай дремал в пассажирском кресле, смотрел на корабли, клиперы, шхуны, фрегаты, проплывавшие в иллюминаторе (почему бы и нет: море тьмы и призрачные летающие парусники...) и думал о времени. Хорошо или плохо, что оно неумолимо бежит вперёд? Оставляя в прошлом ошибки и тяжёлые дни, даря надежду, обновление, заставляя нас совершать новые ошибки и одерживать победы... Всему свой час и время всякому делу под небесами; время родится и время умирать; время насаждать и время вырывать насаженное; время убивать и время исцелять; время разрушать и время строить; время плакать и время смеяться; время стенать и время плясать; время разбрасывать и время собирать камни; время обнимать и время избегать объятий; время искать и время терять; время хранить и время тратить; время рвать и время сшивать; время молчать и время говорить; время любить и время ненавидеть; время войне и время миру (7)... Время любить... Кажется, существует такая штука, как хроноворот, заполучить бы его и... И не посылать Поттеру то дурацкое письмо с предложением собственного тела? А с какого рожна? Написал то, что хотел, написал то, что Поттер заслужил получить в ответ. И вообще, написал о том, о чём... думал... Вот чёрт! Damn! Damn! (8)
Сольвай посидел некоторое время с закрытыми глазами, а потом открыл неизменный блокнот:
Я быстро понял, что тебя люблю.
Пока душа к душе не подлетела,
Бери моё податливое тело,
Скользи по мне. Как море кораблю,
Нужна разбежка чувствам неумелым.
*
Пусть будет первым грубое соитье,
И только похоть нас соединит,
Так свяжет, как железо и магнит,
А пот и сперма Ариадны нитью
Совьет любовь, и лед с души слетит...
В самолёте удалось даже поспать... Поплавать под парусами по чёрной бескрайней пустоте, в которой он был не один... Впервые за последние несколько лет...
Сай был не против экономии, даже настаивал на ней. Несмотря на сказочное поступление (те немалые деньги, что принес в “гнездо” самоотверженный Гуль), отсчитав остающемуся во Франции бухгалтеру сумму с пятью нулями, Малфой в Сольвае Сванхиле вдруг стал прижимист, даже скареден. Но, слегка поспорив, решили всё же прибыть в Калифорнию с помпой. Однако в единственном международном аэропорту Лос-Анжелеса их встречали только менеджер американского тура и двое не слишком презентабельных журналистов.
— Зря только потратились на бизнес-класс! — нудил вполголоса рачительный поэт Сванхиль.
— Недотрах, брателла? — пошутил Ким, который ещё не был в курсе рокировок, произошедших в группе за три дня его отсутствия.
— Недолет, — прокомментировал неудачную догадку Бамси, не совсем врубившийся в диалог друзей. — Ой, что-то меня мутит! — Он вдруг позеленел и опустил сумки на пол.
— Залетел? Бывает. — Весело грохнул беднягу по плечу проходивший мимо на паспортный контроль Свечка. — Мати, беременно... ребенку плохо! — И подхватил ручную кладь Алека.
— Бамси, милый, что ты в самолете пил? — Запрыгала вокруг «мамаша» зубоскалов...
Они направились в Санта-Монику на автобусе Майкла Бринера, толстого дядьки с великолепными зубами и искусственной улыбкой. И прямо там, на колёсах, Сай, не обращая внимания на мелькавшие за окнами красоты жаркого и, пожалуй, самого пафосного американского штата, сумел выбить ещё шесть концертов к оговоренным четырём, договориться о репетициях с местным джазовым оркестром и выпускниками балетной академии, а ещё пересмотреть в свою пользу два пункта контракта.
