— И что теперь? — заволновался Джей Эс. — Мы супруги или нет?

В башне стало темно — туман проглотил небо. Послышался шёпот сотен голосов, нарастающий, крепнущий, сливающийся в рёв рвущегося в атаку войска.

— Нужна какая-то печать для ритуала! — сообразил Гарри. — Целуйтесь, черти!

Ким замешкался, но Джеймс сам притянул его и впился в ледяные губы супруга своими, пылающими, будто в лихорадке.

— Давай, Гуль! — подбодрил Сай.

— Смотрел ба и смотрел, сосутся-то как старательно! — снижая пафос момента, шамкнул Киллэ, умильно сложив брякнувшие стальными поручами лапы. — Тока перстенек-то с дырочкой. — И, трагически понизив голос, обглядел остальных свидетелей сцены, прошептал: — Невеста, видать, не целка. Непорядок!

— Ну так мы камушек-то подороже выкопаем. Стыд прикрыть! — поддакнул толстый Брумн.

— Вот сволочи брехливые! — Джеймс разозлился, и, отпрянув от заулыбавшегося Кима, собирался уже продолжить гневную тираду, но его неожиданно перебил отец:

— Ну что ж, верно: любишь Гуля — люби его тролля.

— Па! И ты туда же, не смешно! — новоиспечённый супруг графа Зоргэна не знал, обижаться или поддержать общий настрой. — Так вас, чертей, отлюблю!

— Не горюй, малец, — подмигнул Киллэ, — ekteskapet er en god ting, det viktigste а leve i et godt ekteskap. — И сам же перевёл: — Замуж не напасть, кабы замужем не пропасть… Ну и нам всем шоб повезло! Наступают, однако!

Поднялся вихрь. Всё затрещало вокруг, пол заходил ходуном, башня накренилась. Невидимая, но мощная сила, наконец сломив преграды сдерживающего заклинания графини Зоргэн, пошла на штурм.

— Гарри, вы обещали! — бросил Ким и размытой тенью метнулся вверх. — Спасайтесь! Я их задержу!

Он обратился чёрной молнией и вылетел в самую верхнюю, расположенную под крышей, бойницу.

Сбивая шлемы с голов врагов и калеча не успевших пригнуться, Глава Северного клана, хозяин Драгсхольма Ким Лейф Мормо Мартинсен пронёсся над армией Непокорных к Gate ryttere — центральным воротам замка. И встал на замыкающий арку, стесанный ромбом камень, как на нос корабля. В полный рост. За его спиной развевался алый плащ, угольно-чёрные длинные пряди волос трепал сильный ветер; он был безоружен, но каждый голодный вампир, рвавшийся к стенам Драгсхольма, увидел в блестящих альмандинами глазах молодого графа свою смерть.

— Первый Демон! — из начавшего проникать на площадь курты (1) тумана раздался ропот. — Не может быть! Он возродился в юном Мормо! Мы все сгинем! Ден Вельмар привела нас в ловушку! Будь проклят Мирромар!

Клубы серо-бордовой взвеси словно взорвались изнутри и, как натолкнувшись на непреодолимую преграду, резко наползая друг на друга, вздыбились, завернули в сторону, противоположную направлению штурма. Нападение захлебнулось, атакующие отступали в панике.

Граф Зоргэн стоял на воротах Драгсхольма и смотрел, как армия, пришедшая завоевать его дом, ринулась в бегство.

Когда туман отступил достаточно и над башней вновь засияло голубое небо, он, так и не шелохнувшийся всё это время, устало вытер лоб, отстегнул пряжку плаща и скинул тяжёлый, с подбоем, шёлк вниз. Тот слетел алой, раненой, но живой, победившей птицей.

На площадь, держа готовые для боя волшебные палочки, ступили маги Поттеры и Малфой. За ними — отряд троллей и эльфов: по флангам — сосредоточенные Киллэ и Кричер, в арьергарде — Рупери, прикрывающий Пенки, всё время норовящую высунуться из-за его могучего плеча.

— Почему вы здесь? — Ким, нахмурившись, легко спрыгнул с ворот. Джеймс бросился к нему.

Чикки и Гребби, сообразив, что врагов не видно, поскидывали с себя кухонную амуницию и радостно запрыгали:

— Победа! Мы всех победили! Всем надрали задницы! Слава нам, слава!

Оторвавшись от губ супруга, граф Мормо укоризненно посмотрел на Поттера-старшего:

— Вы же обещали, что аппарируете с ними…

— Когда? Я тебе ничего не обещал, ты что-то путаешь, сынок. И потом, посмотрел бы я, кто смог бы утащить с поля боя этих двух защитников твоего вампирского величества.

Гарри так сильно хотелось последовать примеру Джейми и Кима, без смущения целующихся на глазах у отпускающих сальные, но беззлобные шуточки троллей, что он сделал шаг к счастливо жмурящемуся на солнце Саю и обнял его за плечо. Тот просто взял Гарри за запястье — в уши ударило вихрем трансгрессии.

Вообще-то Сольвай ничего такого не планировал. По наитию, поддавшись — разрешив себе поддаться — накатившему восторгу и взорвавшемуся внутри желанию (так долго сдерживался — вот и рвануло с мощью урановой четырёхтонки!), вцепившись в своего Поттера, он махнул в первое всплывшее в памяти знакомое тихое место, расположенное поблизости. Сообразил, что прыгнуть с живым грузом до Сталкера сил и опыта может не хватить, на размышления времени не нашлось, вот и аппарировал в Копенгаген, в депо, где раньше работал Джимми, в комнатку над часто пустовавшими бытовками ремонтников, когда-то служившую Мотылькам укромным убежищем. Но не зря трансгрессия, да ещё и через водные пространства, слывёт сложнейшей областью магического искусства: с направления на восток не достаточно тренированного в аппарации юного, слишком самонадеянного мага тут же мощной энергией северного пролива втянуло в «кошачью дверь» (2). Поттер, которого тащили на буксире, почувствовал неладное — уж очень жадно Каттегат заглатывал их — и успел взмахнуть волшебной палочкой.

Миль сто их несло ровно на запад, в неизвестность, каждая миля — удар сердца… двух сердец, бьющихся почти в унисон. Сердце Скорпиуса каждый раз чуточку торопилось и подавало сигнал жизни на долю мгновения раньше, а Гаррино тут же пускалось догонять…

Один общий рывок как бы спаял их вместе. А вот в каком именно месте они очутились, сообразить сразу не удалось. Скорпи, вроде бы даже не проникшийся грозившей им опасностью, уже целовал Гарри — и тот, собиравшийся отчитать рискованного мальчишку, с секундной задержкой начал отвечать. Да что там отвечать — адреналин хлестал кнутом по нервам, сердце билось в припадке, ожигая всё тело почти буквально. И ничего не было важнее и желаннее в этот миг, чем губы любимого... Даже свалившаяся прямо на голову коробка с чем-то не особенно тяжелым, не отвлекла слившуюся в любовном клинче пару.

Треснуло, мягко упало — и шквал застучал по плечам. Защекотало, посыпалось веселыми бусинами по полу.

— Рождество! — на выдохе выстонал Скорпи. — Добрый знак!

— Где мы? — Гарри пытался держать в руке волшебную палочку, но она мешала гладить и обнимать.

— Знакомое место. — Улыбаясь с пьяной завороженностью, Скорпиус в удивлении широко распахнул глаза — Гарри ухнул в их глубину. — Ты — мёд, сладость, рай! Вот меня и швырнуло — это конфетный магазин в Силькеборг, узнаю, тут Мати бантики к шоколадным сердечкам клеила. Смотри, конфетки-то мои любимые — Гляссе ноэль! Гарь, чудо!

— Это ты чудо, Сайка! — эти слова Поттер выдал хрипло и с таким мученическим выражением лица, что Скорпи даже побледнел от тревоги. Но его впечатало в мягкую, обмотанную плёнкой стену картонных упаковок, подняло от пола, футболка слетела через голову, между резко раздвинутых ног вдавилось горячим и крепким.

Долгие, мучительные три — нет, целых пять! — секунды ушли на то, чтобы расстегнуть дрожащим от нетерпения любовникам ремни и распахнуть ширинки. Их стоящие почти вертикально члены прикоснулись друг к другу — и выдали синхронный залп разрядки. Теперь на долю мгновения поторопился Поттер, а Скорпиус рванул вдогонку, впиваясь зубами тому в загривок.

Кончили одновременно, без прелюдии, стоя в тесной подсобке, обсыпанные цветными леденцами... Оргазм не отпускал и не отпускал, перекатываясь как на качелях от Гарри к Скорпи, от Скорпи к Гарри. Они не смотрели друг на друга — разжать тесные объятия сейчас казалось предательством. У Гарри брюки намокли от спермы и затекли руки — только почувствовав это, он опустил своего мальчика на пол и прошептал с наслаждением в ухо:

— Кусака. Хищник, зверь, скорпионище. Вообще-то больно.