— Пока Бамсе не сожрёт все сосиски и свиную рульку, не даст себя увести. — Граф наморщил лоб и неделикатно рыгнул пивом. Сай помахал перед носом ладонью, разгоняя драконье амбре. — Но ты, Стрекоза, права: он нам завтра на концерте пригодится, лучше не дать ему упиться вус… мерть. Придётся слетать за ним.
— Только не на крыльях, — напомнил Сай и выразительно взглянул на вампирского наследника. — Кстати про выступление. Вечерний прогон прогуляли, ладно. Но днём надо хоть новую программку нажевать, а то несолидно одно и то же крутить. Мы ж не грибы, а динозавры, не хочу на импровизацию надеяться.
— Не зуди, фельдмаршал, всё сделаем, положим немчуру на лопатки — они у нас своим пивом уссу… Undskyld mig, dame! (1) — Качнул Ким головой в сторону Вантуле. — Вмажем так, что запомнят Кrom fendere надолго.
Когда он ушёл, Матильда спросила, загадочно понизив голос:
— Саечка, можно с тобой поговорить? Или посоветоваться. Даже не знаю…
Тот милостиво махнул рукой:
— Валяй, сестрёнка, чего придумала? Ещё письмо Аладдину состряпать?
— Нет, я теперь сама умею, — Вантуле смущённо зарделась. — Я о другом. — И посерьёзнела. — Только не ругайся, хорошо?
— Хорошо. — Сай выпрямился на кресле, предчувствуя серьёзность момента.
— Я решила уйти. Из Крыльев. — Матильда сначала отвела взгляд, но потом посмотрела прямо Сольваю в глаза. — Не сердись. Я не предаю вас, не бросаю. — Её голос дрогнул, в глазах блеснули слёзы.
— Да ты что? Какое предательство? — искренне возмутился Сванхиль. — И в мыслях не было. Вернее тебя я вообще девушек не встречал.
— Правда? — Она робко улыбнулась. — Это ты просто мало девушками интересуешься, — подколола, хихикнув. — В общем, — и опечалилась, опустила плечи, — трудно мне, эх… Погоди, выслушай, а то я собьюсь. Знаешь, Саечка, за эти дни столько всего произошло. Я думала, думала — и поняла, что танцы — не главное в жизни. Раз уж так случилось, — Вантуле кивнула на свои ноги, — значит, судьба, верно? Зачем себя мучить, вас мучить, зрителей обманывать? Какая из меня танцовщица? Инвалид. Я в другом могу пользу приносить, и вам тоже. Мне лечить нравится. И кажется, выходит у меня, да? Это на танцы похоже, только без движения: внутри много силы, кружения, гибких потоков — и можно всё это собрать красиво, гармонично, и подарить тем, кто в беде, поддержать, частичкой себя поделиться. Я на врача пойду учиться, может, на колдомедика, как лучше? В Мунго есть курсы? Или в Европе. Много платить нужно?
— Погоди, — Сай даже растерялся и слегка запнулся о слова, — ну ты же дышишь танцами, я знаю. Как же бросать? Мы поможем, Ким тебя лечит. Пройдёт время, ты выздоровеешь.
— Нет, — уверенно сказала Матильда. — Не выздоровею, так, чтобы танцевать, как прежде — никогда. А боль преодолевать — смысл? Танцы — это моя жизнь, но, оказывается, не вся. Я подумала, как вокруг много важного: мой Альбус, все вы, мои друзья, Эрик, мама, Поттеры, Коржик, эльфы — все на своих местах. И я — на своём… когда лечу. Не в смысле крыльями махаю, по сцене порхаю, а черноту из тел прогоняю. Прям чувствую, как вокруг света становится больше. Ничего страшного, раньше — танцевала, теперь буду другим заниматься, всему своё время. И дышать этим тоже приятно очень, легко. Могущество какое-то через меня протекает. Надо же о будущем подумать, правда? Я деток хочу, — Мати потупилась, — семью, свой дом. Всех близких хочу любить, оберегать. А сцена — это моя юность, сказка, которую ты и ребята мне подарили. Мы все взрослеем…
Саю стало грустно до горечи. Его бестолковая, шебутная, глупая, такая родная подружка, почти сестра, выросла, стала мудрой. Сама приняла такое серьёзное решение. Ею можно гордиться. Ей нужно помочь.
— Я понимаю. — Он проглотил ком в горле. — Ты, старушка, права, молодец. Конечно, учиться лучше в Англии — тут к Альбусу поближе, деньги — не проблема, всё разузнаем. Давай так: у меня скоро днюха, мы собирались отмечать на сцене. Сделаем тебе сольник? Прощальный. Взорвём всё вокруг! Чтоб небо вздрогнуло и луна свалилась! Лучшие песни, лучшие танцы, и ты — главная. Достойный уход. Как и положено артистке, звезде, а? Соглашайся. Поставим такие танцы, чтобы ты отработала ювелирно. Ну придумаем, как тебя поддержать. Костюмы закажем новые, лучшие, чтобы все попадали! Песню тебе напишу. Да?
Матильда всхлипнула и улыбнулась так светло, будто на тёмной террасе включили большой фонарь.
— Саечка, ты… ты… — она не находила слов.
— Только без сырости! — строго приказал Сольвай. — Я знаю, что я самый лучший, ты ведь это хотела сказать? Вот и отблагодаришь меня потом — первенца вашего с Альбусом крестить хочу. Согласна?
Матильда бросилась ему на шею.
— Задушишь! Отстань! — Он с трудом отбивался от сыпавшихся на его щёки поцелуев. — Меня теперь есть, кому обнимать! Кыш!
— Ой, а успеем с сольником-то? — На счастливое девичье личико набежала тень. — Всего несколько дней осталось.
— Успеем! — решительно заверил Сванхиль. — Кrom fendere мы — или мышкины какашки?
……………………………….
(1) Простите, госпожа! (дат.)
*
Семьюстами милями северо-западнее, несколькими часами ранее.
На стол Министра Магии Британии легла служебная записка от Главы созданного им же так называемого «Кризисного отдела» — по сути, скопированного с подрывных агентств магглов: «...кроме всего изложенного, считаем возможным использовать датскую группу «Krom fendere», известную дурной славой извращенцев, эксгибиционистов и наркоманов (см. документы специального аврорского расследования от...), в качестве объекта для следующих операций, код 56-1. План постатейно представлен на стр. 43 и 44. Куратор операции… /инициалы/-Фокусник».
Министр цепко пробежал глазами по распечаткам секретных документов, заглянул на страницы сорок три и сорок четыре, пролистал ещё несколько страниц, что-то отмечая на полях и в своём блокноте. Машинально повертел в руке волшебную палочку и, отложив её, довольно хлопнул в ладоши.
— Вот! Наконец-то! Хватит дипломатии, пора сказать этому говённому миру, что мы, маги, о нём думаем. Настало время диктовать свои порядки! Нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца (2). А у этих иностранных дрыгунков — яйца что надо.
*
Гарри, решивший до утра остаться в Мунго (любую роль, тем более раненого при нападении магглов-грабителей, нужно играть без дураков), был удивлён позднему визиту господина Министра, однако не подал вида, потому что притворился слабым, сонным, в общем, контуженным.
Бруствер, тихо, без предупреждения, вошедший в его палату, положил на тумбочку пакет с фруктами («О, прям отец родной! Колдокамера рядом случайно не парит?») и сел на стул у изголовья кровати. Молчал. Гарри не рискнул подглядывать между сомкнутых ресниц, но чувствовал, что Кингсли внимательно рассматривает его. Потом раздался шорох бумаги — наверное, читает оставленные целителем назначения. Тягостный, как по безвременно ушедшему близкому человеку, вздох, наполненный ненаигранной болью, поразил Гарри, он даже от удивления чуть не открыл глаза. Но внезапно содрогнулся от понимания, горького, ужасного, мрачного, точно тёмная ель, растущая у пыльного склепа: бывший учитель, бывший друг, бывший аврор Бруствер прощается с ним… по-настоящему… Ах ты ж, силы небесные! Только что не плачет над телом ещё живого Поттера, которому мысленно не только подписал смертный приговор, но и собственноручно готов привести его в исполнение…
Да, силён. Могучий человечище. Настоящий политик, идущий к цели по трупам, несущий многострадальному народу магической Британии благо, свет, процветание, величие на многие века… Гарри очень чётко, пожалуй, впервые в жизни, сформулировал для себя, за что не любит политику и почему сам никогда не пойдёт в неё. Но произнести вслух не смог бы — формулировка состояла из одних нецензурных слов…
— Мальчик мой, как ты? — подал голос Бруствер. — Не спишь? Я же вижу, что нет. Прости, Гарри. Всех нас и меня лично. Не сберегли. Самое дорогое, что у нас есть — Гарри Поттера — не смогли защитить. Грош нам всем цена, всем британским волшебникам. Представляешь, магглы спелись с кем-то из колдунов. Пришла пора нам защищать себя, как должно. Я тебе обещаю, нет, клянусь, — Кингсли стукнул себя в грудь кулаком, реально так дубаснул, — что будет процесс века! — Его голос растекался по госпитальной палате крепким дымом праведного гнева и непоколебимой гражданской позиции. Поттер даже закашлялся — в горле запершило, как от настоящего дыма.
