— А ведь правда, Кима Кричер не боится! И сам Ким — другой, совсем другой вампир. Расы стали меняться… — В возникшей тишине голос Гермионы звучал тревожно и чуть удивлённо.
Тедди понимающе кивнул:
— Я ведь тоже, если разобраться, не совсем обычный наследник оборотня.
— Э… Что? — в один голос спросили Гарри и Рон. — Вы о чём вообще?
Граф Зоргэн по-простецки почесал волосатую макушку.
— Так вот что знал Крич, и над чем работала лаборатория «шесть» у невыразимцев! — вдруг присвистнул Джей.
— Откуда ты знаешь?! — Нахмурился Поттер-старший. — Это государственная тайна.
— Да брось, па. Гоблины всё знают.
— Вот, ещё и гоблины! — довольно подтвердила Гермиона то, что стало для неё очевидным, и во что ещё не совсем врубались остальные.
— Ты в гоблины подался, уже огоблился! Что я с тобой делать буду — ни заначку припрятать, ни налево сходить? — шутливо испугался Ким.
— Не… не огоб… — И Джей замолчал. — Блин, а ведь и правда — после нашей помолвки… то есть Ким — ну типа ж вампир, стало быть, их патрон в некотором роде. И мне стали больше доверять… и многое доверять.
— Да не хотели наши эльфов мочить. Брехня! — вдруг, как будто силясь что-то вспомнить, невпопад отозвался совсем уже не шутящий Мартинсен. — Если надо — у мамани спрошу, но помню, что было не так, как у вас, магов, излагают. На самом деле что-то типа затихшей войны. Конечно, с годами боевой дух мог и подвыдохнуться... У вас же есть по-настоящему старые эльфцы? Вот у самого Крича поинтересуйтесь, чего там случилось и как между евонными предками и первыми носферату.
— А Кричер, — Гарри обвёл всех тяжёлым и… виноватым взглядом, — боюсь, не выживет. В Мунго его не примут, в Отдел Тайн — не вариант. Бюро по распределению эльфов — ваще лесом. Я всё испробовал ещё дома — не жилец старикан, раз на мою магию не отзывается. Связь прервалась, значит, конец. Как Лили сообщить? — Он уставился на свои ботинки.
У Сая защемило сердце, захотелось пересесть поближе к Гарри, коснуться плечом его плеча, хоть как-то поддержать. Жалость? Вовсе не то чувство, которым стоит гордиться мужчине. Жалость — к незнакомому, чужому домовику, ещё более старому, чем пыль на гробницах его первых хозяев, верному, заслужившему скорбь на лицах знавших его волшебников, который сейчас испускал дух в соседней комнате, на руках у так и не ставшей его полноправной хозяйкой невесты юного наследника Поттера? Или жалость к любимому, которому сейчас не слишком сладко из-за смерти, казалось бы, никчёмного, да ещё и вредного раба, ставшего незаменимым… другом?.. Сай подумал, что его Гарри достоин не жалости, а чего-то гораздо большего, и остался сидеть на своём месте.
……………………………………………………….
(1) Или «Девять врат в царство теней» — тёмномагический гримуар, яркий представитель древней книги по черной магии, известной также под названием «Книга Древнего Света». Была найдена в каталоге сожженной Александрийской Библиотеки в 646 году, также ею владел Роджер Бекон и цитировал ее. Один экземпляр текста, предположительно, принадлежал Царю Соломону, на эту книгу ссылался Джордано Бруно. В 1666 году Деломеланикон отпечатал венецианец Аристид Торкья, за что был сожжен на костре. Часть оставшихся экземпляров книги находится в букинистических магазинах. Считается, что автором гравюр к гримуару и части магических загадок и заклинаний был сам Люцифер.
(2) Смесь датского и немецкого, что-то типа: Сделай их (утри им носы), товарищ!
(3) Шифр Атбаш — шифр простой замены, частный случай шифра подстановки — древнего метода шифрования.
====== Глава 55. Малые народы. Часть вторая ======
Болезнь, магическая травма — или как её? неважно — уносила Кричера Бетама Овероди в долину ласковой смерти… Он чувствовал ветерок, такой, будто кожа была не его, а чужая— нежная, совсем светлая. И шелковистые волосы играли с этим летним, напоенным травами ветром… «Волосы?» — подумал Кричер и пришёл в себя. Он крякнул, но удержался от того, чтобы застонать. Прислушался. Осторожно открыл глаза. Прямо перед ним на столике трепетала разноцветная радуга, нет, витраж. Витраж? Откуда такие воспоминания? Блажь какая! Мир домового эльфа всегда серый, размеренно бесцветный. Ну темное и светлое — и всего-то! А тут — солнечные лучи богато прыснули красным, алым, пурпурным, лиловым, гранатовым, бордовым; наложившись друг на друга, оттенки голубого и зеленого создавали буйную гамму сложной объемной палитры: не просто синий, а морская лазурь и густой ультрамарин, не бесхитростный желтый — а жаркий полуденный зной, раскаленная пустыня; закатный пурпур и сливовый туман поблескивали в гранях хрусталя. Натюрморт из запахов, отражений, форм… бликов бутылочек. «Лечуть! — подумалось старому слуге. — Заботятся. Интересно, это кто зелий наварил? Если мальчишка, то точно помру. Но хоть красиво, эк всё искрится, будто праздник… Огоньки, ленты, танцы… Гранатовые подвески и перстни…» Его снова одолевала дрёма, но ярко-белая, вышитая мелкими цветочками и тенью кружев салфетка держала сознание, не давая соскользнуть в сон. Делая белый цвет — нестерпимым светом, пятном, вырванным из полусумрака комнаты. Геометрия выпуклого бока высокого фиала привлекла взор, который скользил по соединению горлышка с пузатым «телом» сосуда, потом снова внимание Кричера сосредоточилось на притертой стеклянной пробке, похожей на острое навершие башенки замка, хотя, конечно, это всё преувеличение и была она попроще. Сие мнимое путешествие завораживало, уводило с неясной мечты о пролетевшей грозе, возможно, о луге под жемчужным пологом росы… И снова глаз возвращался на поверхность предметов — на рокальное блюдо с фарфоровым завитком в виде трубящего в раковину тритона. А на нём — спелые лимоны, розовые пушистые персики. Вот и запах появился… но чудной — резеда, а не фрукты.
А потом запахло смертью. Тонко, будто издалека принесло дымок костра, но сэр Бетам Овероди узнал бы этот запах из миллиардов других. Слишком часто ему приходилось вдыхать его.
«Сэр?» — Кричер вяло удивился — воспрянувшие было силы стали вытекать из него, как из дуршлага. Краски вокруг поблекли, мир, быстро перепрыгнув чёрно-белую версию, ввинтился в густую, топкую серость, становившуюся всё плотнее, темнее. Чернее. Глаза старого эльфа закрылись — хозяин, колдовавший над ним, так и не встретился взглядом с Кричером. Ну и правильно: негоже рабу в светлые очи мага пялиться. Ни пальцем, ни ухом медленно тонущий в черноте эльф пошевелить не мог, только — думать. «Не было тогда сэров никаких. Господ — тож. Уважительно обращались друг к другу «олеранииймэтэ» — «достойнейший». Язык магов — плутовство и тщеславие… И сами они — плуты, ах, какие плуты, крысы, поэтому и выживали. А нас, благородных, выкашивали Красноглазые Жнецы…» Перед глазами Кричера мелькнула тень вампира — сердце взорвалось от ужаса! Хотелось жить! Как хотелось! Жить! Жить! Дышать, вкушать пищу, слышать голоса, служить, кашеварить, скрести грязь, нянчить чужих детёнышей. Любить!»
Видеть он не мог, но чувствовал особую вибрацию подземелья, грубо тёсанных каменных сводов, слышал скабрёзные шуточки пришлых троллей, знал, что хозяева рядом, что четвероногий дружочек бьётся не на жизнь, а на смерть за их Дом. За их общий Дом… Его нёс на руках вампир. Почти друг. Олеранииймэтэ Бетам Овероди секундной вспышкой, неразумно вкладывая в неё остатки сил и красок, вспомнил друга Зурбана, старшего из клана Альба Нехтон, позволившего в тот самый последний раз, в День Смерти, уйти нескольким эльфам, отпустившего из ловушки тех, кто остался от могучего клана Овероди… Чей друг? Деда, прадеда?.. Дальше — стоп! Нельзя вспоминать! Никогда!!! Слишком неразумно, слишком беспечно… — Тарван (1) накрыла Кричера самым тонким и самым прочным покрывалом…
*
Плача благороднейшей Грании (2) Вальбурги он никогда теперь не услышит. Эти врата закрыты навек и заколочены костяными гвоздями.
Плача любезной сердцу старика Лили Полумны — тоже. Не успеет… Да и не хотел бы он, чтобы лучистые глазки юной леди Поттер краснели от слёз…
