Совершенно без сил опустившись в вертящееся кресло перед гримёрным столом, Сольвай послал своему зеркальному отражению угрюмый взгляд и показал резкое злое движение — пальцы вилкой к горлу: «Ну всё, говнюк! Только попробуй не быть через полчаса в норме — пожалеешь!»
Он принялся лихорадочно растирать себе щёки и шею, массировать виски и мочки ушей, энергично вращать кистями рук и локтями, разминать фаланги пальцев. До красноты и жжения. Снял и бросил в угол провонявшую ромом футболку.
Немного успокаивало лишь то, что ни одна сцена разврата или каких-то сексуальных непотребств не всплыла в памяти — значит, он просто тупо по-свинячьи нажрался, но не перешёл границы интимной верности. Всё равно moron (4)!
Бесшумно сдвинулась дверь-купе, и в комнату просунулась всклокоченная Кимова башка:
— Это… — произнёс похмельный вампир хрипло и запнулся. — Это… — сделал вторую попытку, стараясь продрать глаза. — Там нас чего-то Мати закрыла. Смылась и заперла двери. А у меня дифон в аквариуме утонул. С пираньями. Откуда у нас пираньи? Ты не знаешь, геноссе, зачем Бамсе нарисовал на стене попугая?
— А это точно попугай? Из пираний Андрис хотел уху варить, говорил, что полезно для потенции.
— Я чё, попугаев, что ли, не видел? Типичный кака… дуду, в общем, иди и сам убедись. Клюв, крылья, лапы, перо на башке.
— Может, индеец?
— Думаешь? — вполне серьёзно удивился Мартинсен и, глубоко задумавшись, исчез — наверное, пошёл проверять.
Парни проснулись (совсем не потому, что давно наступило утро или у них очнулась совесть, а от Антипохмельных чар, которые очухавшийся первым Сванхиль щедро роздал себе и попадавшимся ему под ноги невменяемым Мотылькам) и пытались шевелиться. Иногда это у них получалось вполне изящно, без падений и уронов мебели. Медвежонок старательно возюкал по полу веником (веником?!) и что-то неразборчиво бубнил про соблюдение конспирации, иначе, дескать, хозяин со съемной квартиры выгонит. «Какой хозяин?» — озадачился Кит, но решил, что Бамсе виднее.... Разговаривали без особого энтузиазма, сквозь зубы, отчётливее всего слышалось многократно размноженное «Блядь!», а ещё «Ну охуеть!» и «Погано-то как, мужики… Сай, чё тут было, кто нас топтал, mammut (5)?».
За вялой вознёй никто не заметил, что возле входной двери, э… опираясь на неё спиной и сложив руки на груди, стоит Гарри Поттер. И очень серьёзно исподлобья смотрит на полуживых, помятых парней. На его губах играет ласковая, но недобрая улыбка, как у гиены. У ног — две картонные коробки, из которых видны бутылки с минералкой и пакеты кефира.
Мотыльки застыли в своих нелепых полудвижениях, потом переглянулись. Свечка вякнул было: «А селёдочки не принесли, дяденька? Не догадались?», но Бюлов ткнул его кулаком в бок, шире распахнул дверь в комнату Сая, забрал одну коробку с опохмельным и молча вышел. Вторую коробку унёс ещё более молчаливый Ким — скользя мимо Поттера тенью, он словно сделался вдвое меньше ростом, Бамсе и Джимми удалились тоже, как привидения — бесшумно, гордо и быстро.
Гарри проводил их взглядом и ощутил… словно удар. В лицо. Мягкий, удалённый в пространстве, но заметный, будто через очень толстую перчатку. Так пробивают защиту окклюмента. Но никакого ментального вторжения Гарри не почувствовал, а почувствовал взгляд. Из открытой двери дальней комнаты на него смотрели две неестественно яркие голубые льдинки. И кололись так болезненно, что захотелось зажмуриться или отвернуться.
В глазах зарябило, дыхание сорвалось в галоп, обдало жаром, как после проруби. Поттер не рванул с места только потому, что не чувствовал ног.
Медленно, ступая по-кошачьи мягко и опасно, он пошёл на взгляд голубых глаз, пытающийся не то уничтожить его на расстоянии, убить, превратить в ничто, не то вкачивающий в него огромную, смертельную дозу любви.
Когда Поттер приблизился к Скорпи, тот отвернулся, сделал вид, что что-то перекладывает на столике, но продолжал сверлить его взглядом через зеркало.
В воздухе раздался тихий треск и гудение.
— Чего это они? — Кивнул Гарри неопределённо в сторону смывшихся по-английски Мотылей. И удивился собственному голосу, хриплому и глубокому.
— А у тебя сейчас такая мор… лицо — они подумали, что ты ебаться пришёл.
На Поттера упала какая-то завеса, щёлкнуло — он видел лишь свою добычу и, делая шаг к Сольваю, знал, что не остановится. Держать это в себе не было ни сил, ни желания, а отпустив себя, лишь мимолётно помыслив о свободе, Гарри испытал невероятное облегчение. Так люди пропадают…
Взгляд голубых глаз ожёг дикой смесью ненависти и похоти. Но такие мелочи, как взгляд, сейчас не имели никакого значения.
Сай подался к нему, словно ища спасения — и Поттер потерял остатки контроля. Но вдруг наткнулся на выставленную вперёд руку.
— Не подходи! Не трогай! В рожу дам! — Голос Сая чуть не отправил в нокдаун и ещё сильнее подхлестнул. Гаррины тормоза вылетели к чертям собачьим.
Ну не брать же мальчишку насильно? Пусть он испепеляет взглядом, но хотя бы формальное его согласие необходимо.
Гарри едва справлялся с дыханием:
— Или сейчас, здесь, или никогда! — поставил ультиматум.
В следующий миг голубые льдинки приблизились со скоростью света, губы обожгло поцелуем, Сольвай повис у Гарри на шее. Комната, отель, Гамбург, планета Земля перестали быть реальностью.
Так нельзя остановить лаву, вырывающуюся из жерла вулкана, или не изменить курс кометы, несущейся в чёрном вакууме. Предрешённость. Гарри успел подумать, что с ним такое впервые, что он должен запомнить это, но в следующую секунду уже не помнил, что и зачем запоминать. Он видел и чувствовал только любимого, тело которого превратилось в мощный магнит.
Их обоих трясло, тела горели, кожа изнывала без поцелуев, что просто не поспевали за напором желания. Оба задыхались. Гарри запустил пальцы в волосы Саю — тот всхлипнул от возбуждения и боднулся, как молодой бычок. Стянуть Саевы джинсы никак не получалось. Первым догадался, в чём дело, носитель этого пояса верности Balmain и, лихорадочно пошарив в ящике стола, выудил перочинный нож, щёлкнул коротким, почти игрушечным лезвием прямо перед носом совсем уж поплывшего Поттера и одним махом перерезал себе завязанный морским узлом ремень. Упрямые джинсы цеплялись за колени, Поттер их люто возненавидел! Его собственная ширинка уже давно была расстёгнута ловкими Саевыми пальцами, и член с блестящей пунцовой головкой нетерпеливо торчал наружу.
Гарри рывком подсадил своего мальчика на стол, прямо на баночки и флаконы, которые посыпались на пол. Тот вскрикнул и выгнулся в Гарриных руках, сорвался на совершенно развратный стон и обхватил его ногами. Больно впился ногтями в плечи Поттера. Если бы у них было время, много-много времени на прелюдии, медленные страстные ласки, топкие поцелуи, то Гарри непременно сначала подготовил бы партнёра, нежно смазал его чем-нибудь подходящим, потёрся стояком между широко разведённых ягодиц, поиграл головкой вокруг плотно сжатого от напряжения колечка ануса, может быть, заставил бы его раскрыться своим языком или расслабил бы пальцами. Но время сейчас летало где-то не здесь. И Поттер просто плюнул на ладонь — хоть что-то, лишь бы не порвать — и смочил себе член слюной. Он схватил Сая за колени и прижал их, разведённые, к его груди, толкнулся наобум, рискуя промахнуться. Член вошёл куда надо, ровно, глубоко — в последний момент Сольвай успел расслабиться. Гарри наклонился вперёд и начал двигаться быстро и жёстко. Оргазм прошил, будто током.
Шлёпающий звук длился недолго. Темп ускорялся. Не давая опомниться и прийти в себя, Гарри всаживался, не чувствуя сопротивления. Внутри у Сольвая было тесно, а от вида его полувставшего члена, бившегося о живот, и вздрагивающих в такт фрикциям нежных блестящих яичек, а ещё от беззащитной жилки, пульсирующей на вспотевшей шее рядом с кадыком, совсем выключалась голова. Гарри держался на грани всего несколько секунд. Предел. Всё. Кровь в ушах стучала так громко, что заглушала любые другие звуки. Сперма пошла быстрыми упругими струями.
