Альбус выбежал из спальни. Его друзья переглянулись, кивнули друг другу и, прихватив волшебные палочки, поспешили следом. Но, выйдя во двор, растерялись: Поттера-младшего нигде не было видно.
……………………………………………………………..
(1) Напарник, компаньон, совместно живущий в одной квартире, комнате.
(2) Очень сильный возбудитель, известный магам; относится к травам, бесконтрольное распространение которых по территории Британии запрещено Министерством.
====== 35-2 ======
— Ягодка, — хищно улыбнулся Гай, наклоняясь над заползшей в угол землянки Лили. Ему нравилась вот такая своя улыбка: оскал взрослого, уверенного в себе мужчины, под ногами которого корчатся в грязи все дохляки и слюнтяи. Стало легко: решение принято, мосты сожжены, пути назад нет, он накажет своих обидчиков – это главное. Месть – самое приятное чувство, даже круче, чем секс. Хотя…
От пленницы исходил такой сильный запах, что Гай непроизвольно начал глубоко втягивать носом воздух. Сначала она боялась, очень сильно боялась – не унюхать страх, почти сковавший сознание девушки, было невозможно: он резал ноздри, ввинчивался в мозг крепким шурупом. А ещё решимость – решимость Лили драться! Вкуснейший дерзкий аромат! Возбуждающий не только член, но и всё существо. Она, оказывается, серьёзная противница? Ну-ну, всяко интереснее активная жертва, победить такую – истинное удовольствие.
— Страшно, ягодка? – спросил Гай, поднимая голову Лили за оставшуюся косичку. – Это хорошо, бойся. Чем ты больше будешь бояться и сопротивляться – тем нам обоим будет веселее. Все девчонки любят жёсткий секс, верно? Давай посмотрим, что у тебя там? – Он сдвинул поролоновую чашечку бюстгальтера, забирая в ладонь аппетитную девичью грудь с бугорком соска.
Лили перестала мычать и визжать через заклеенный рот, замерла, напрягшись, будто каменная. Её слёзы враз просохли – на Долгопупса из глаз рыжей Поттер посмотрело что-то страшное, ненавидящее так люто, что…
Он отпрянул, выпрямился и сплюнул на пол:
— Сука. Пущу по кругу. Пусть твой Сусличек на тебя полюбуется. А ты – на него с дубиной в жопе.
Лили, не издавая ни звука, заёрзала, точно змейка, завертелась жужелицей, забилась изо всех сил, ей удалось вывернуть связанные руки, но Гай вернулся к ней и, схватив, как мешок с тряпками, отбросил в сторону. Лили ударилась затылком и затихла.
Гай высунулся из землянки – воздуха не хватало! Ух! Похватав жадно ртом холодную свежесть вечернего засыпающего лесного ветра, он посмотрел на небо – через ветки дуба проглядывали светлые облака: кажется, за ними пряталась луна. Вот так! Пусть все прячутся, когда Гай Долгопупс выходит на охоту!
«Что я здесь делаю? – подумалось внезапно. – Красивая ночь, тропинка манит куда-то. Пойти бы по ней, просто так, без цели, погулять по лесу, надышаться свободой и покоем. Только я – и лес, и ни я, ни он никому ничего не должны… В овраге полно поздней ежевики, скоро калина поспеет… в ручье такая вкусная вода… палые листья шуршат, точно баюкают или рассказывают интересную историю… А за осенью придёт зима, под ноги ляжет мягкий снежный ковёр, крошечные снежинки закружатся в морозном воздухе, напевая какие-то чудные песни… Мама испечёт рождественский пирог с бараниной, сливами, имбирём и креветками, отец растопит большой камин, малыша Гая пораньше уложат спать, чтобы не мешал Санта-Клаусу запихивать в дымоход подарки, много-много подарков… Что? Я? Здесь? Делаю?» Но почему-то вместо рождественских оленей и пляшущих хороводом звёзд маленькому Гаю снится, как он в муках превращается в косматого зверя – Гай кричит во сне; проснувшись в поту, не перестаёт кричать, потому что боль и ужас лишают остатков разума; но никто его не слышит, не приходит успокоить, ни мама, ни отец, ни бабушка Августа. С тех пор для Гая нет ничего страшнее, как представлять себя совершенно одиноким, всеми брошенным… «Что — во имя Мерлина! — я здесь делаю?!»
Земля качнулась, и деревья, и крыша его «норы»…
Поздно отступать. Теперь только вперёд. Хотя бы даже по трупам.
Лес осветился перламутром – из-за облаков выглянул краешек луны.
Казалось, что в груди бьются два сердца, одно торопится догнать другое, но не успевает, отстаёт, колотится в плену грудной клетки так бешено, как будто жить ему осталось всего ничего…
Гаю захотелось взорвать этот дурацкий мир, в котором ему почему-то так сложно, трудно жить. «Отстаньте от меня, все отстаньте! У магглов есть атомные бомбы? Вот бы одной бабахнуть прямо себе под ноги!.. Отпустить эту рыжую сучку? Ну в чём она виновата? В том, что родилась Поттер, в том, что у неё заводная улыбка, милые ямочки на щеках, озорные глаза и шило в одном месте? В том, что ни в грош не ставит Гая Долгопупса? Мы ведь вроде дружили? Что? Что это? Почему я не помню? А Альбус? В чём он виноват?»
Гай скрипнул зубами и произнёс вслух:
— В том, что он счастлив!
В стороне послышался хруст веток: возвращались Паркинсон и Джагсон:
— Поттер пришёл, — сообщили они.
Кивнув, Гай показал на землянку:
— Привяжите девку к стулу и ждите гостя. – На его лице расплылась зловещая улыбка.
*
За спиной светилось оранжевое окно хагридовой избушки, уютное, доброе. Когда Суслик был маленьким, ещё до Хогвартса, отец приводил его в гости к лесничему, и потом Альку снилось, что бородатый великан живёт в огромной-преогромной тыкве… Можно обратиться к нему за помощью, можно рассказать всё друзьям, профессорам, поднять тревогу. Не можно, а нужно – Гай не решится причинить Лили серьёзный вред, он же не совсем псих, его же всё равно поймают.
Альбус понимал, что поступает, мягко говоря, опрометчиво, что сейчас похож на крысу, которая сама идёт топиться под музыку свирели, но он просто не мог не прийти по требованию Гая, исполнив все его условия. Хитрости и выдержке юные герои учатся гораздо медленнее и труднее, чем порывистости и самоуверенности…
«Не понятно, что с ним? — думал Альбус, пытаясь унять дрожь в руках. Нет, он не разрешил себе поддаться панике, отдавал отчёт, что помочь сестре сможет, только если будет максимально собран. Но банальное удивление подкашивало его. – Гай не был таким. Понятно, что у влюблённых глаза застит, но Гай никогда прежде не был таким. Империус? Я не мог влюбиться в красивую обложку – я любил хорошего парня! Сложного, но друга! А это не Гай. Блин, что же происходит? Поговорить. Надо с ним поговорить. Я же мечтал… с ним… чтобы он… нет…»
Альбус, подавленный мелькнувшими в голове образами, подумал, что на самом деле в книгах, которые он с детства уважал и относился к ним с огромным пиететом, написано слишком мало истин и рецептов, пригодных для реальной жизни. Печатные слова, даже самые умные, — это одно, а настоящие проблемы, требующие единственного верного и очень быстрого решения, — совсем другое. Чужой опыт – это чужой опыт.
«Не сможет, нет-нет, не сможет Гай причинить вред Лили, она – вообще не при чём, а косу ей отрезал – отвратительно, но вырастут же волосы. Он пугает, зло выпендривается. Нужно попытаться решить всё миром. Извиниться, а что такого? Убудет разве от меня? Я знаю, что Гай неправ, но война с ним – это что-то запредельное. Может, он и правда так чувствителен к теме однополых отношений, или у него в семье какое-то горе, а никто не знает. Должна же быть причина того, что парень, с которым я совсем недавно был готов… на всё, сейчас угрожает изнасиловать мою сестру?»
— Ты один? – Из-за дерева спокойно вышла тёмная фигура. Казалось, что не шелохнулась ни одна травинка.
— Один. Тебе, надеюсь, хватило ума не трогать Лили?
— Ума? Куда уж мне. – Гай подошёл ближе и огляделся. Прислушался. – Это ты, Суслик, у нас умный, а я так, погулять вышел. Хочешь ягодку? – Он порылся в кармане и протянул ладонь, на которой тускло блестели засахаренные вишенки.
— Перестань, — Альбус дал себе слово держаться достойно и спокойно, — ты хотел, чтобы я пришёл? Поговорить или зачем? И для этого придумал историю с похищением Лили? Она не простит тебе отрезанных волос.
