— Забудь о нашем разговоре, — тихо, с внимательным прищуром, приказным тоном сказал Гай.

Отойдя от первокурсников на приличное расстояние, он сам себе дал затрещину по лбу и прошипел:

— Осёл! Какой же я осёл! Всегда так: никогда нормальная идея не придёт в голову вовремя! Как будто у меня тормозная жидкость в башке! Как я сразу не сообразил, что нельзя никого со стороны притягивать?! Ни одного свидетеля! Ни единого человека! Полная конспирация! Этот пухлый Уизлик – свидетель! Блядство! Теперь что с ним делать? Память стирать? А получится ли? Заклинание-то не из простых… А позвать Лили можно… можно… да хотя бы альбусовой запиской! Вот она – гениальная идея, одна на миллион! Не такой уж я и тупица: если надо, то извилины шкварчат, пусть и не с первой попытки. Ну, не всем же повезло умненькими да пушистенькими родиться. Так что, Гай Долгопупс, не всё так уж и плохо с вашей пусть не очень светлой, но изворотливой головушкой. Прорвёмся!

Обливиэйт он поручил исполнить своему другу Паркинсону – у того подобные заковыристые штуки с шестого курса получались без проблем. Хьюго подкараулили в туалете и приложили волшебной палочкой – рыжик даже не успел испугаться, а только растерянно улыбнулся взрослым парням, зачем-то окружившим его возле умывальника и слишком внимательно заглядывающим в лицо.

— Ты Хьюго? Знаешь меня? – спросил настороженно Гай Долгопупс.

— Конечно, — смело ответил маленький Уизли, — ты на седьмом курсе Гриффиндора учишься.

— Я с тобой сегодня разговаривал днём?

— А? Нет. У тебя, что ли, с памятью нелады?

— Хм, нелады, точно. Ну иди, воронёнок. И не груби старшим!

*

Сегодня!

В памяти всплыл вчерашний вечерний разговор Поттеров в библиотеке:

— Лил, погоди, куда ты бежишь?

— У меня свидание может быть?

— Вертихвостка, поговорить надо! – шёпотом зашипел Альбус на сестру.

— Завтра поговорим, Сусличек, мне правда надо! Пока-пока!

Сусличек?! Вертихвостка? Небось, уже вовсю ножки расставляет перед каким-нибудь молокососом? Или целуется? С кем? Шлюшка!

Отец ещё в пятницу умотал на какой-то ботанический слёт или на конференцию ботаников – один Мордред разберёт этих умников, готовых без сна и еды считать тычинки и поливать цветочки, – и не успел вернуться. Макгонагалл так стара, что вообще мышей не ловит, гы-гы! Уничтожить поттерчонка сегодня! Раз и навсегда указать ему его место! Под Гаем Долгопупсом! И рыжую девку наказать как следует, чтобы не распускала руки и не строила из себя принцессу! По свиданкам она бегает? Устроить ей настоящее свидание, чтобы на всю жизнь запомнила!

*

«Мне срочно надо увидеться, прошу тебя! Тут такие дела — никому не говори. Жду вечером за квиддичным полем».

Эту записку Гай получил от Альбуса ещё в апреле; сам не зная, зачем, сохранил, спрятал в полую ножку кровати – теперь пригодилось. Сову он выбрал самую неприметную, «ничейную». Надежда, что Лили клюнет на зов братца, была слабая, призрачная, но Гай ничем не рисковал: придёт – отлично, нет – что-то другое придумаем.

Пришла.

— Альк. А-а-альк, ты тут? Ау! А за ужином не мог со мной поговорить? Обязательно было сюда тащиться? Ты где?

Лишь на фоне густых, стриженных шариками кустов, блестящих реденькими листиками в неверном вечернем свете, появилась фигура с дурацкими косичками – с трёх сторон к ней двинулись тени. Гай с дружками подкрались к совершенно не ожидавшей опасности девушке (ну и дура! Сама виновата, раззява! Ведьма всегда должна держать волшебную палочку наготове!), накинули ей на голову большой мешок, навалились втроём, моментально скрутили руки и ноги обычным широким скотчем и уволокли в лес.

В глубину Запретного леса Гай ходить панически боялся, но на краю, среди густых папоротников, под не очень старым, но гниловатым дубом у него с дружками было устроено что-то типа землянки: полушалаш-полунора «со всеми удобствами». В этой «хижине» на земляной пол, застеленный сухой травой, и бросили не прекращающую извиваться и дёргаться «добычу».

Компаньоны Гая, Леви Джагсон и Осберт Паркинсон, чувствовали себя слегка неуверенно. Долгопупс достал из кармана плоскую бутылку и разлил по кружкам резко пахнущую бражку.

— Не пиздите, мужики! Всё будет тип-топ. Накатим!

После выпитого у всех троих парней порозовели щёки, заблестели глаза; Гай вспомнил сальный анекдот, над которым все дружно поржали, пихнул ногой связанную девушку и присел, расстегнул ей куртку.

— Смотрите, хороша же, созрела ягодка, сколько можно целкой гулять. Такое добро пропадает. Ей понравится! – Усмехнулся он, растягивая ворот джемпера Лили и открывая часть девичьей груди в нежно-голубом лифчике.

— А… можно я первый? – Кажется, на обычно замкнутого верзилу Паркинсона слишком сильно подействовал ягодный самогон.

— Да, Ос, она твоя! Только погоди, дождёмся её братика, две поттеровские дырки – всяко лучше, чем одна!

Парни заржали.

— Три, — складываясь пополам от смеха, выдал Осберт, — три дырки, ой не могу!

«Как бы они не свалились раньше времени, — подумал Гай, — чёрт его знает, как правильно рассчитать дозу Гавайской пинпинеллы (2), да ещё и в алкоголе, может, я и переборщил».

Он взял нож и, склонившись над Лили, громко мычащей через заклеенный пластырем рот, отрезал ей одну косу. Лили выпучила глаза, из которых брызнули слёзы, и, изловчившись, ткнула Гая плотно сжатыми кулаками. Вышло не больно, но обидно: он чуть не упал и под усиливающееся ржание дружков несколько раз пнул непокорную жертву.

— Эй, потише, — «вступился» Осберт, — с девушками надо ласково обходиться, синяки сбивают им цену. – Он взялся за колени Лили и начал гладить. Она завизжала так громко, что стало слышно даже через пластырь. – Чего ты, дурочка? Тебе хорошо будет, сама же мне глазки строила. Потом за добавкой прибежишь.

— Вот, Леви, сгоняй, подложи к дверям Когтеврана. – Гай протянул Джагсону небольшой пакет. – Только осторожно. И быстро – сюда. Не боись, мы без тебя её не станем. – Он кивнул на Лили, с которой Осбер пытался стащить плотные леггинсы.

*

Альбус был очень расстроен произошедшим утром скандалом. Всё время думал про него, думал, на уроках тормозил, даже почти не вспоминал Матильду – всего раз десять, не больше. И после тренировки сразу завалился к себе в спальню. Сильнее всего огорчило, что в эту неприятную историю по своей инициативе влезла сестра. Но такой уж у Рыжей характер: она и за чужих-то, несправедливо обижаемых, готова драться, а за своих – и подавно. Дикая кошка, пантера! Надо бы всерьёз поговорить с ней: не женское это дело заступаться за старшего брата, и, по большому счёту, опасное. А если отец узнает? А мама? Что-то неспокойно, слишком неспокойно было на сердце у Суслика: глаза Гая во время его утренней «пламенной речи» светились чем-то непривычным, каким-то тёмным огнём… И вообще его словно подменили…

— Эй, Ал, спишь? Не заболел? – Заглянул к нему Восьмёркин. – Читаешь? А книжка почему кверху ногами? Тебе под дверь посылку подложили. От кого – не знаю, наши девочки нашли.

Альбус взял пакет и выразительно посмотрел на друга. Тот пожал плечами и с якобы равнодушным видом удалился. Альбус развернул упаковку. Повертел в руках… рыжую косичку с фиолетовой резинкой из бисера… В животе будто лопнул пузырь с чем-то очень горячим, в мозгу вспыхнула молния: «Лилища!!!»

Записку он читал трясущимися губами:

«Паршывый пёс Поттер! — Жуткие ошибки… Альбус, конечно, узнал почерк Гая, пляшущий, как в припадке... — За свои аскорбления ответите все! Или ты сам придешь в лес на поле за хижиной этова козла Хагрида, я сам тебя там найду! Или я твою глумную систру страшное что-то сделаю. Очень страшное! Она же ДЕВАЧКА-целочка? Кстати, на ней голубой ливчик и такиеже трусы, мне нравиться. Если ты не трус-приди! Кому проговоришься, то я пришлю тебе её уши или всю голову!» — Дальше край бумаги был оборван, но угадывался остаток слова “жду” и кривые цифры «до 9 час...»