Гарри было плохо во сне — груз едва не совершённой чудовищной непоправимой ошибки вдавил в перину, не вздохнуть... Вот так и могло бы быть... ещё два-три месяца назад... Но краем сознания он понимал, что это всего лишь сон, неприятный, тревожный, одновременно сладострастный и ужасный, но всего лишь сон, и поэтому не слишком беспокоился, только поворочался, вытягивая затёкшие ноги. А вот когда раздался стук в дверь, Поттер вздрогнул, вылез из постели, натянул штаны и пошёл открывать. Кого это черти принесли? Пока он спускался с четвёртого этажа, во входную дверь продолжали дубасить, всё громче и громче. Того и гляди крепкая створка разлетится в щепки под таким упрямым свирепым натиском. Гарри сдвинул щеколду, повернул массивный ключ в замке. В глаза ударил свет, прожектор. Откуда это ночью? В свету стояла фигура в мантии с капюшоном, низко опущенным на лицо. Под которым — лишь кроваво-красные губы и два выпирающих белоснежных клыка. Капюшон откинули — перед Поттером предстал Драко. Какого хрена?! «Я пришёл за Скорпиусом», — голос, будто из преисподней. «Какого хрена?! — прокричал Гарри. — Не отдам! Хуй тебе, а не Скорпи! Проваливай, убирайся, пошёл на хуй! Не отдам!»
Он проснулся в поту. На саевом локте, то есть на руке, согнутой и прижатой к груди. Всё тело ломило от дикого напряжения, даже свело судорогой ноги. Понадобилось не меньше нескольких минут, чтобы тихонько расслабиться. Всё это время в голове упрямо билась мысль: «Малфой-старший приходил за помощью. С чего я так решил? Чувствую... Скорпи нужен ему, он... наверное, хочет любить его, как сына, как брата, как родное существо, но не может. А без любви любому человеку край, даже Хорьку».
Когда Поттер достаточно очухался и, потягиваясь, смог повернуть голову в сторону спящего Сая, то наткнулся на взгляд пронзительно-голубых глаз; два ярких огонька смотрели на него почти в упор и лишь изредка мигали в ореоле длинных тёмных ресниц. Нижняя половина саева лица была закрыта пледом, но там явно скрывалась улыбка, Поттер знал это: её лучи пробивались сквозь внимательные глаза.
«Что я делаю не так? — думал Гарри. — Почему мне хрень приснилась? Чёртово подсознание. Неужели я столь сильно боюсь потерять своего мальчика? И с Драко стоит поторопиться, как бы не было поздно...»
— Тебя кошмар напугал? — Сай спросил это с такой неподдельной заботой, что Гарри понял: соврать этому человеку он не сможет, никогда. Это и хорошо, и не очень...
— Да, сон дурацкий.
— Мы заснули? И пропустили ночь? — Улыбка Сая выбралась из-под одеяла вместе с частью его обнажённого правого плеча. Разумеется, абсолютно здорового, без ран и царапин. Нет, в реальной жизни баронет Малфой не позволил бы никакому там герцогу или даже самому королю (любому интригану) столь примитивно убить себя, за это можно не волноваться.
Гарри, сам от себя не ожидая, протянул руку и потрогал Скорпи плечо (то, из которого в его страшном сне стекали струйки алой, уже отравленной крови), поводил пальцем по шелковистой коже, ощутил напрягшиеся, словно сведённые мускулы, заметил две маленькие родинки, смещённые к внутренней стороне плеча. Их так захотелось поцеловать, но что-то застряло в горле. Мысли пугали и вызывали восторг: «Вот это почти совершенное светловолосое создание, дразняще мне улыбающееся, — моё, я могу делать с ним всё, что захочу, могу потрогать где угодно, могу поцеловать так, как вздумается, могу воплотить с ним любые свои желания — и это что-то невообразимое! Вдруг... он... исчезнет?! Уйдёт?..»
Сай, разминавший руку, словно подслушал последнюю мысль Поттера или, вернее, прочитал её во вспыхнувших паникой зелёных глазах:
— Я никуда не денусь, я настоящий. — И сам потянулся за поцелуем. — Но уж утро-то точно — наше! Так дав... — дальше ему сказать ничего не дали. Губы соединились, как говорится в романах, и тела слились в жарком страстном объятии. Скорпиус целовался, словно кот — кусаче и нежно одновременно, успевая при паузах на вынужденный вдох еще лизнуть гаррин язык и припасть к его скуле или уху.
— Дивно как! Обнимай скорей... тут! — Руки Поттера показали, где же именно нужно обнимать — выходило, что почти везде.
Вдруг он почувствовал под пальцами бумагу.
— Это чего? Снова стихи? А ну-ка. Можно? — Гарри заинтересованно прищурился, разворачивая листок к свету.
Зеркало мира — я в фокусе.
Солнце встает. Мы на Земле, на Фобосе?
Сердце живет, пробую вздох — значит, всё же не в космосе.
Да, вот луч в окно течёт, чертит на полу полосы.
Воздух сладкий, как мёд, но я не о вкусе вовсе...
Это любовь! На моем плече — ее запах, ее волосы...
Смешно, право слово: слово любовь — женского рода.
Его! Его запах, его глаз зелень, его голос...
Плен его сильных рук — это моя свобода.
В этой модели реальности я завис –
Полная смена ментального кода...
*
А мне весело — такой сюрприз!
Интересно, какая на Марсе погода?
Как на тарзанке лечу вниз...
И, кстати, какое столетье и время года?
Крылья на двоих — держи крыло...
Вот уже совсем рассвело...
День разгорается вновь,
На нашей планете — Любовь.
Пока Поттер читал, шевеля губами, Сай молчал и любовался им. Он никогда не видел таких красивых взрослых мужчин. Дело не в возрасте, просто обычно к Сольваю Сванхилю однозначно и искренне, бескорыстно (если не считать корыстью восторг и даже преклонение) тянулись именно его сверстники (ну плюс-минус), а мужики в годах, крутившиеся вокруг солиста Мотыльков, либо были опустившимися отморозками, либо «покупателями всего и вся». А Поттер... А Гарри Поттер... Скорпи смотрел на его лицо и ему казалось, что он всегда знал этого человека, что тот всегда был где-то рядом, что близок не по каким-то причинам, а по факту своего существования. «Только бы это не было мистификацией! Только не это! Я наслышан, что влюблённость творит с людьми, как застилает глаза и глупит умных, как сильных превращает в половые тряпки. Не хочу! Чувствую, что люблю, что это не обман, не самообман, страсть не застит мне глаза, вижу недостатки Гарри, понимаю его особенности, значит, то, что к нему испытываю, — глубже и надёжнее временного обманного влечения. Не гормональное помрачение рассудка. Так! Надышаться бы им... нет, дышать, всегда!»
Внезапная мысль кольнула в не до конца отошедшее плечо: «Встретить бы Поттера до... ДО всего того, что было... Конечно, он и не взглянул бы на меня, желторотика, и вообще, может, не посмотрел бы на сына Драко Малфоя, но... Но мне бы очень хотелось, чтобы в моей жизни не случилось ничего и никого, кроме Гарри, и даже Лукаса... Нет, все, с кем я был, меня устраивали, некоторые очень... типа помогли даже... Просто как хорошо сейчас было бы лежать в одной постели со своим первым мужчиной...» У Скорпи от тягостного чувства заныли зубы.
А Гарри дочитал, вернулся взглядом к первой строчке, второй раз пробежал стихи до конца и поднял на Сая очень серьёзный взгляд:
— Чудесно. А на Марсе всегда прекрасная погода, солнечная или дождливая, такая, какую ты захочешь. Мы же с тобой волшебники и, если захотим, то сделаем всё так, как хочется именно нам, согласен, Сайка? Ты... самый лучший, слышишь? Самый... — Последним словом Гарри поперхнулся. И хрипло позвал, хотя Сай лежал рядом: — Иди ко мне.
— Я и музыку сразу придумал, — то ли похвалился, то ли повинился Сольвай. — Но забыл...
Он и правда забыл мелодию, мелькнувшую к стихам, а ещё забыл, какое сегодня число, какое время суток, год тоже не назвал бы... Какое столетие и время года?..
Поттер смотрел на него. Смотрел так, словно знал о Скорпи нечто такое, о чём тот даже не догадывался. И этот взгляд проникал под броню лебединых перьев Сванхиля, под его кожу, туда, где и сам он нечасто бывал.
— Когда ты в меня влюбился? — неожиданно спросил Гарри, гладя по белокурым шелковистым волосам. То ли раньше они были в какой-то косметической фигне, типа лака, и казались жёстче, то ли именно сейчас пришло время по-настоящему почувствовать их... Настоящие волосы настоящего Скорпи, подставляющего под гаррины руки макушку, виски, скулы, шею, трущегося о его грудь нежными щеками, прижимающегося подбородком, касающегося носом чувствительных сосков. Сай не целовал, было видно, что у него поджаты губы. Он тёрся о Гарри, как ласковый зверь, с закрытыми глазами, явно получая удовольствие от его ладоней на своём теле. Скользил очень медленно вниз и вверх, вниз и вверх, пока его лицо не оказалось непосредственно напротив гарриного. Очень близко, тесно так, что на двоих не хватало воздуха. Только после этого прикоснулся к губам Гарри. Резко и быстро, будто украл у него что-то.
