— Тогда, когда ты меня допрашивал, — не задумываясь ответил он. — Даже раньше; ты влетел в комнату, где меня измучили всякими дебильными вопросами, чуть не довели до белого каления; я, знаешь, почти сорвался тогда и едва не нагрубил аврюкам... прости, аврорам. Но влетел ты — и... Мне показалось на миг, что ты меня ударишь, прям в зубы вмажешь, и почудилось, что имеешь на это право. Почему-то стало стыдно, хотя вины за мной не было, наоборот, это твои орлы на нас набросились, как стервятники. Я разозлился на самого себя — и пришёл в норму. Но вдруг подумал, что именно с таким мужчиной хотел бы быть рядом. Не веришь? — Сай заметил улыбку Гарри.
— Верю, верю. Спасибо, что признался. Я бы тебя никогда не ударил. Ты, Сайка, разорвал мою жизнь. Мне тогда было хреново... не очень спокойно: за сыновей психовал, и вообще... Но ты просто взял и порвал листок моей жизни на две половинки: до и после.
— И какая же половинка тебе дороже? — Губы Скорпи всё-таки коснулись гарриной кожи, прямо на правом соске — того как током ударило, даже вздрогнул. Сай, почти распластавшись на Поттере, принялся осторожно целовать ему плечи, шею, всё сильнее засасывая, слегка покусывая.
— Дороже — не знаю, — Гарри пытался придать своему слабеющему и прорывающемуся стонами голосу побольше спокойствия, — прошлого не выбросить, я ценю его, но жить им не хочу. Ты — моя самая дорогая половинка, половинка моего будущего.
По спине Поттера прошлась волна дрожи, но он твёрдо решил доставить своему мальчику как можно больше наслаждения и поэтому попытался войти в состояние полуравнодушной расслабленности. Получилось, и даже оказалось не слишком сложно: его организм словно понимал, что партнёра никто не отнимет, тот не исчезнет, с ним можно делать всё, что захочется, а посему не обязательно торопиться и гнать семя на выход, можно наслаждаться процессом, долго-долго...
Сай в гарриных руках чувствовал себя так уютно, что даже немного растерялся: эрекция не спешила, сладкое волнение, предвкушение жужжало в паху, но вожделением это назвать было бы нельзя, скорее нега, бегущая по невидимым струнам внутри тела, а внизу живота — клубок каких-то особо чувствительных волокон, пульсирующих от прикосновений к ним.
Тело само приняло удобное положение; не сговариваясь, Гарри и Скорпи очень тесно прижались друг к другу и слились губами. Поцелуй понёс их, почти лишая ощущения реальности. Они то тянули языками друг друга, то уступали, или плыли в одном направлении.
Гарри, поглаживая Скорпи по ягодицам, осторожно поднял ему ногу, согнутую в колене. Тот подчинился без малейшего сопротивления. Его щиколотка оказалась на уровне гарриного предплечья, и Скорпи почувствовал давление у себя возле сфинктера. Когда Поттер наколдовал смазку или успел воспользоваться лубрикантом, было непонятно, но его палец легко проскользнул внутрь партнёра. Сай инстинктивно попытался прогнуться, но не вышло, тогда он покрепче обхватил Гарри за плечи и спину, упёрся в него грудью и впился губами ему в шею. Потому что просто так терпеть саданувшее его наслаждение было не просто. Гарри по-снайперски точно попал в заветную точку и ритмично задвигал пальцем, неглубоко, ровно там, где нужно — Скорпи сам ещё выше, почти ему на плечо, закинул ногу и застонал, всхлипывая, как раненый. Было так хорошо, что почти плохо. Родился нерациональный испуг, что наслаждение обернётся болью — иначе, если это не обман, не жестокая ловушка, зачем, с какой стати мирозданью дарить обычному человеку такое чудесное неземное блаженство?.. Поцелуи в плечо и в шею быстро слились в отрывистые засосы, а на пике оргазма превратились в укусы — Сай почувствовал на языке привкус крови, но даже после этого не смог оторвать жадных губ от кожи Поттера. Его била судорога кайфа, он чуть ли не задыхался, а Поттер упорно продолжал часто-часто давить на его простату пальцем. Чуть ли не начав биться в конвульсиях и уже желая прекращения сладостной пытки, Сай оттолкнул гаррину руку и, сжавшись в позе эмбриона, словно пряча волны оргазма себе в живот, уткнулся лицом ему под жёсткие выпирающие рёбра.
Бесконечные прикосновения и шёпот дыхания, вихри, рвущиеся к ним со всех сторон, но натыкающиеся на плотный кокон, окутавший два соединившихся тела.
Гарри, продолжая целовать, поменял позу, почти насильно уложил Сая на спину, помассировал ему грудь, круговыми движениями погладив ореолы сосков, мягкий впалый живот, очертил границу выступающих рёбер, оставил след своих губ возле бархатистой дорожки, ведущей от пупка к промежности. Потом развёл Саю ноги и, огладив с внутренней стороны бёдер и по коленям, прикоснулся зубами к расслабленной мошонке. Почувствовав напряжение мышц юного тела, отзывающегося на его ласки, он опёрся руками по обе стороны от саевых ног и начал сосать ему — сначала яички, безжалостно нажимая языком, забирая в рот, дразня зубами, а потом и член, который крепко и упруго встал прямо у него под нёбом. Кожа на стволе натянулась не до конца, Гарри сдвигал её губами и ритмично качал головой. Время от времени протяжно проводил языком по всей мошонке, а кончиком задерживался на рельефном венчике. Во рту расплывался жар. Головка саева члена сделалась влажной, набухла, полностью выбравшись из-под складочек кожи, яички поднялись, сам он, будто с лёгкой опаской, не веря тому, что с ним происходит, гладил Гарри по густым волосам и всё время порывался остановить его. Зачем? Ну как-то ему казалось неправильно, что Поттер, взрослый мужчина, важный чиновник, вот в такой позе, совершенно обнажённый, сам насаживается до горла на стояк мальчишке, раскинувшемуся на постели и только покачивающему головой в ритме оргазма, который начал биться барабанным соло у него под солнечным сплетением и в паху. Но удовольствие, накрывшее с головой, не позволило Саю возражать. Он только изо всех сил сдерживал рвущуюся наружу пьяную улыбку — вдруг она обидит Гарри. А вот эякуляцию сдержать не успел. Его чуть не разорвало от болезненного наслаждения, живот свело судорогой — и сперма бесконтрольно, мощной струёй ударила наружу. Гарри успел убрать голову ровно за миг до саева финала — нет, он не был против спермы любимого мальчика у себя во рту, напротив, но непроизвольно дёрнулся — и белёсая густая струйка брызнула ему в щёку, залила плечо, стекая перламутровыми каплями на поднятое колено.
Сай, что было сил вцепившись Поттеру в плечи, закатил глаза, у него не было слов. Если бы сейчас потребовалось что-то сказать, то он даже под страхом самых ужасных угроз не вымолвил бы и слова. В голове бушевал абсолютно расстроенный оркестр, но в какофонии громких, пронзительных звуков ухо влюблённого легко бы разобрало самое главное признание: «Я твой! Весь, без остатка! Я живу для тебя!» А Скорпи Малфой был отчаянно, неизлечимо влюблён. И любим... До ожогов...
====== 26-2 ======
Поттеру показалось, что он обжёгся. Губами, языком, взглядом, даже по ресницам прошёлся опаляющий жар. Он поднялся рывком и как был, обнажённый, с покачивающимся на уровне живота стоящим во всей красе членом, ничем не прикрывшись, пошёл к столу. Вообще-то в комнате было тепло: камин не остыл. Пить хотелось нестерпимо, но мид, похоже, закончился, не идти же в подвал. Гарри просто набрал в винный бокал воду из бочонка и жадно выпил. Повторил. Слегка озяб — от замершего, но не отпустившего возбуждения и от пролитой на грудь прохладной воды, даже волоски везде встали дыбом. Может, у него температура? Покачивает как-то... Да, переоценил свои силы...
Он развернулся и замер в замешательстве: дрочить при Скорпи или выйти? Если не отпустить своё терпение в ближайшую минуту, то просто свалишься — эрекция уже не приносила Гарри удовольствия, ожидание явно задержалось, превращая предвкушение в нечто сродни тяжкому похмелью, когда не помнишь, что пил, с кем и сколько, а вот смурь и адреналиновую тоску (1) ощущаешь в полной мере.
Вид любимого мальчика, расслабленно, с раскинутыми врозь коленями, с закрытыми глазами утонувшего в подушках, не оставил Поттеру сомнений, и он поспешил к лестнице, хватая свои брюки.
