Литмир - Электронная Библиотека

«Не хочу просыпаться, категорически не хочу!»

Часы показывали, что спали они не больше получаса... кажется. А день недели-то сегодня какой? В голове — каша, но не противная, склизкая, а вкусная, рассыпчатая, с цукатами, как Джеймс очень любит. Сразу захотелось есть, пить, но представить, что сейчас можно оторваться от Кима и пойти на кухню?.. Нет уж, перебьёмся, человек без воды несколько дней может...

Джеймс облизал пересохшие, в кровяных корочках, губы.

— Троллья колотушка! Ай! — Сморщился он, поворачиваясь. — Полечи? Сумеешь? А то пойду за зельем.

— Далеко пойдёшь?

— Очень. В ванную.

— Снова в ванную? — Ким сграбастал его, будто лапами, и опять прижал к себе. — Не, дай волшебную палочку, вылечу, я теперь умею. Только губы лечить?

— А я не знаю, где она. И где моя, не знаю. Вообще какой сегодня день недели? — Не обращая внимания на вопрос, Джеймс вяло рассматривал комнату.

— Пятница. Ты чего ко мне с этими днями пристал? Какой ты день любишь — такой у нас сегодня. Прям маньяк мне достался, впервые встречаю такое извращение — про дни недели каждые пять минут спрашивать. — Мартинсен заржал.

«А красиво мой смеется... Мой», — подумал Поттер.

— Черт с ними, — сказал он не совсем впопад.

— Палочка, Акцио! — оказался сообразительнее граф Зоргэн и выбрался из постели.

Смотреть на него, обнажённого, при свете дня было одно удовольствие. Если честно, то Джеймс условие про «сверху» поставил не очень серьёзно, скорее, из принципа. Сейчас сложилась картинка: подсознательно он давно хотел подчиниться (ну не кому попало, конечно), а когда почувствовал это в себе — то испугался, глядя на младшего брата и представляя его под каким-нибудь брутальным самцом. Ким же его с первой встречи покорил, шансов сопротивляться не дал, ни единого, Джеймс под ним не просто балдел, а испытывал именно то, что всегда, как получается, хотел, и в разнополом сексе, конечно, получить не мог. Так вот, чувствовать себя повелителем (ой!) вот такого красивого мужского тела, как у Кима, было дико приятно, будоражило, вселяло какую-то гордость (глупо, но так и есть). Однако осознавать, что обладатель этой фигуры, вот этих плеч, этой осанки, поясницы, этой спины, этих ног, этой задницы, всей этой роскоши, жарит тебя без всяких сомнений и финтифлюшек, кончает в тебя, что именно от его семени у тебя слиплись ягодицы, что это его язык вытворял тако-о-ое у тебя во рту, было во много раз приятнее.

Эротико-философское течение мысли Джеймса прервал командный оклик. Оказывается, Гуль уже что-то спросил у него и, не получив ответа, решил действовать:

— Иди к свету. Говорю же, что у тебя отёк будет. Я для тебя... ну крупноват пока, а мы, дурни оба, даже про специальную смазку не подумали. Там у тебя... так нежно, не хочу, чтобы ты мучился. И пошлостей говорить не хочу.

Джеймс захлопал ресницами, боясь догадаться, о чём это Ким.

Тот потянул его к окну, кивнул на диван.

— Ногу поставь, а то не видно. Не бойся, я правда лечебные чары знаю.

Джеймс вспыхнул:

— Да пошёл ты! — И отпрыгнул. Нет, он полностью доверял своему Киму, но... когда не был возбуждён, то не мог так легко показать ему... Блин, и в туалет сразу захотелось.

— Нет, это ты ко мне пошёл! Подошёл, заткнулся и сделал раз-два — и забыли! — Гуль не дал Джею дальше возражать, просто, оказавшись рядом, крутанул как-то молниеносно, столкнул на диван, быстро поставил в нужную позу, раскрыл его сзади, произнёс заклинание на датском — и уже через полминуты целовал: начал с мягких, упруго податливых половинок, которые Джеймс благоразумно догадался расслабить, а закончил ранеными губами, отвечавшими ему тем более азартно, чем быстрее уходили боль, дискомфорт, реально имевший место быть, и тяжёлая скованность в заднем проходе.

Гуль довольно крякнул и, обернувшись в простыню, будто в тогу или арабскую накидку, расселся на диване как падишах; притянул себе на колени Джеймса, наскоро надевшего пижамные штаны.

*

— Ой! — Джей, едва не заснувший в поцелуе, совсем поплывший под руками Гуля (как бы без особой цели и маршрута гладившими его то по пояснице, то по груди, особо нежно задерживаясь на сосках), вдруг дернулся и вскочил с мартинсеновских коленей. — Это мой дифон трендит, куда я его дел? Кто, интересно? — Он подорвался и начал перекидывать кучу их одежды, валявшейся по обе стороны кровати, а сидели они на диванчике в оконной нише.

Гуль раскинул руки на мягкой велюровой спинке, потянулся.

— У тебя этот виндоу сит (1) с детства остался, ну, детская здесь была?

— Ага, — ответил Джей откуда-то из-за кровати. Глядя на его торчащую кверху попу, обтянутую трикотажем пижамных штанов, Гуль поморщился, как от переедания: хотелось ещё, но не моглось. Нет, чисто физически он был готов заниматься сексом хоть вообще без перерыва, это Джей Эс уставал и нуждался в отдыхе; однако секс — не только инстинкты, гормоны и сложная система образов, возбуждающих мозг, секс — он в сердце тоже, а сердце Кима Мартинсена хотело просто биться рядом с сердцем его любимого Солдатика, спокойно, мирно, не рваться в атаку, не качать бешено кровь, подстёгивая оргазм, а легко стучать в полудрёме и ни о чём не беспокоиться. Оно хотело немного полениться.

— Вот он! Чуть не раздавил, — радостно сообщил Джеймс об обнаружении телефона. И замолчал, глядя на имя звонящего.

— Что там? — Ким подобрался.

— Мне... Отто звонит, ну мой куратор! Ты не понимаешь! Он никогда мне не звонит. Я даже не знал, что у него мой номер есть, и вообще гоблины же не... Мерлин, неужели всё-таки сегодня среда?! Вот гадство! — Он нажал клавишу приёма. — Мистер Захреббшиг Ухрварг? Да, добрый. — И замолк, кивая невидимому собеседнику. — Хорошо, я понял, спасибо...

Ким уже стоял рядом и озабоченно спросил:

— Неприятности?

— Ха, представляешь... — оборачиваясь, задумчиво и раздельно проговорил Джеймс, — он сообщил, что счёт «моего супруга разблокирован», и поздравил... Ну хера ж, а? Типа доступ туда-сюда, явиться надо, подтвердить... Ты понял? — В его глазах мелькнуло прежнее выражение скрытой тревоги. — Меня пока ещё от слова «супруг» как-то колбасит, напрягает, не обижайся. Ассоциации дурацкие: пивной живот, волосатые подмышки, полосатые домашние штаны, фетровые шлёпанцы и секс по четвергам. А ещё Плейбой в туалете, втайне от жены, и личный уролог, бе. — Джеймс украдкой взглянул на Гуля: как тот прореагирует, не рассердится ли, не станет ли ржать. «Тот» прореагировал никак — у Джейми, было видно, отлегло. — И вообще, — всполошился он, слегка, совсем чуть-чуть, переигрывая, — вот видишь, надо нам отдельно жить, ну что с этой кучей белья загаженного делать?

— Не пыли, всё нормально. — Ким по-хозяйски дёрнул его на себя. — Давай потом разберемся, на крайняк выкинем, новое купим. Сейчас поспим, а? И да, я учту, что ты не любишь пивные животы и полосатые кальсоны, а вот на фетровых тапочках настаиваю.

Поспать сразу не удалось, но к концу затяжного поцелуя Джеймс и правда начал заметно клевать носом. Они быстро перестелили постель и устроились почти по-братски: между их телами поверх одеяла образовался целомудренный зазор, но под ним супруги всё-таки взялись за руки, вернее, это Джеймс устроил расслабленную кимову ладонь в своей («А что? Ничего особенного. Захотел — и сделал, и вовсе это не телячьи нежности!»), а тот не возражал. Уснули быстро.

*

Ему очень хотелось есть, аж живот прилип к позвоночнику. Причём, не фигурально выражаясь, а самым натуральным образом: Джеймс Поттер распахнул свою аврорскую мантию, задрал рубашку и увидел, что вместо живота у него провал, кожа втянута глубоко вовнутрь и, кажется, приросла к позвонкам. Он на дежурстве, в этой дурацкой засаде, пропустил и завтрак, и обед, а сухим пайком взять харчи не догадался, разиня, теперь и ужина не видать как своих ушей? Да, смена не явилась, придётся голодным до утра торчать в этой норе и ждать... А, собственно, кого ждать? И где это он? В своей спальне? Преступники наслали на него чары или гипнотический газ? И видение-то какое ему внушили, просто писец, интересное: будто он работает у гоблинов в банке, а ещё спит с таким парнем... ой, лишь бы Суслик не узнал, что ему навнушали, да и ребятам лучше не рассказывать...

173
{"b":"570300","o":1}