«И, в самом деле, — тут неизвестный повернулся к Берлиозу, — вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома…» (М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»).

При взгляде сверху человечество похоже на колонию кисломолочных бактерий. Ни одна из них не думает делать кефир. Если поймать за рукав пробегающую мимо бактерию и спросить, хочет ли она создавать кефир, та скажет, что и мысли такой не держала. А скорее всего, и слушать не будет. Как только поймет, что ей какую-то ерунду говорят, махнет на вас рукой и умчится по своим неотложным нескончаемым делам.

Когда люди читают это про себя, они не обижаются, а смеются. Точно, говорят они, оглядывая дела, составляющие их жизнь, самые настоящие бактерии. Но это открытие ничего не меняет. Согласятся и продолжают свой нескончаемый бег. Природа…

Миллионы неотложных дел, образующих жизнь миллиардов бактерий, порождают кефир. Миллионы неотложных дел, образующих жизнь людей, образуют коллективный разум. Это и есть тот кефир, который делают миллиарды людей, не подозревая этого.

Коллективный разум подобен совокупности клеток, рождающих Человечище — существо с разумом и чувствами. Этих качеств нет ни у одной вашей клетки. Они есть у совокупности всех клеток. Если вспомните мое понимание мира, это похоже на создание антенны. Никакая одна деталь не способна уловить сигнал, но совокупность улавливает. Чем сложнее антенна, тем больше она улавливает информации. Население планеты — это самая сложная антенна из известных нам. И она улавливает самую большую информацию.

Человечество пока не понимает, какую систему построило. Каждый делал свое дело. Одни страны завоевывали, другие огурцы сажали. В итоге цивилизацию построили. Это не просто разросшаяся плесень. Это разгоняющийся железнодорожный состав. Сейчас он подходит к развилке и далее устремится или налево, или направо.

Мир в точке бифуркации. Ничтожного события хватит, чтобы повернуть его налево или направо. Возможно, этим событием будет книга, которую вы сейчас читаете. Может, толчком послужит что-то иное. Я лишь говорю, что государство не может быть толчком.

Государство по своей природе соответствует природе плесени. Планета подобна огромному валуну, покрытому разными видам плесени — государствами. Каждая плесень напирает на соседнюю, что порождает напряжение — систему сдержек и противовесов.

Все государства на планете, от самого сильного (США) до самого слабого (Бурунди), имеют потенциал расползтись на весь мир, но упираются в потенциал соседа. Если бы ситуация была неизменной, одно государство, имеющее конкурентное преимущество для данной ситуации, расползлось на всю планету. Но так как идеологическая, политическая и экономическая ситуация периодически меняется, вчерашнее преимущество перестает быть таковым. На историческую сцену выходит новое государство, обладающее качеством, которое в прошлых условиях не было преимуществом, а в новых стало.

Это как если бы разная плесень, которой покрыт валун, имела разную активность в разных условиях. Например, одна устойчива к холоду, у другой высокая активность при теплой погоде, у третьей приоритет при повышенной влажности и так далее. Меняется температура, влажность и прочие факторы, и меняется занимаемая плесенью территория.

Когда равновесие нарушается, начинается война — столкновение несовместимых государственных целей. Военный теоретик Клаузевиц в своей работе «О войне» писал: «Воина есть не что иное, как продолжение политики государства иными средствами».

Прусский теоретик имел в виду горячую войну. Но любая война, экономическая, информационная, горячая — продолжение политики иными средствами. И не только государства, как заметил Ленин, а любого института, проводящего свою политику.

Цель всех известных форм государства точно такая же, как у всех известных форм жизни — искать свое благо. Подчеркиваю, не правду искать и соответствовать разным договорам. Все это инструменты и уловки. Единственная цель государства — свое благо.

Минимальное благо всякой жизни — быть живой. Это платформа, на которой стоят другие стремления к благу. Государство видит свое благо в первую очередь в сохранении себя. Так как это зависит от силы, стремление к благу выливается в стремлении к силе.

Не важно, как достигается сила. Важно, чтобы достигалась. Потому что победителей не судят, а слабые никогда не бывают правыми. Добро с точки зрения государства — это что делает его сильнее. Зло — это что делает его слабее. Единственный показатель блага — эффективность. Все остальное — слова, хитрость и обман.

Когда в бизнесе одна фирма поглощает другую, победитель говорит: «Ничего личного, просто бизнес». Когда одна плесень поглощает другую, она тоже говорит своей жертве — ничего личного, просто природа. Когда одно государство берет под контроль другое, оно тоже могло бы сказать своей жертве — ничего личного, просто политика.

Любая государственная политика в первую очередь направлена исключительно на усиление. По правилам игры это стремление вуалируют красивыми словами и лозунгами. Государство всегда говорит, что его главная цель — счастье людей. Так оно с наименьшими затратами подвигает человеческий материал в нужную сторону. Но реально государство стремится в первую очередь к своему благу. Люди — это всегда лишь инструмент.

Если Северная Корея соединится с Южной в единую Корею, жизнь северных корейцев стопроцентно улучшится. Сейчас их уровень жизни в 40 раз ниже, чем у соседей. Но как бы северокорейское государство ни говорило на трибуне о благе народа, дальше слов оно никогда не пойдет. Потому что реализация этих слов означает для него смерть.

Государство представляется огромной машиной, идущей к своей цели при любых обстоятельствах и перемалывающей любое встречающееся ей на пути препятствие, не важно, детский сад это или вражеская армия. В начале XX века во время Великой депрессии США привлекали армию для расстрела голодных мирных демонстраций.

У государственной машины нет жалости или милости, но не потому, что она злая, а потому что машина. Если достижение цели требует ехать по головам людей — машина едет по головам. Если цель достигается через принесение людям счастья, она приносит счастье. Государство одинаково равнодушно несет счастье и горе людям, как лаборант с одинаковым чувством создает бактериям благоприятные или смертельные условия.

Государство тратит свой ресурс на проекты, которые или защищают его, или делают сильнее. Нацистская Германия направила свой ресурс на атомный проект, потому что он должен был усилить государство. США отреагировали на усиление Германии. Принятию решения способствовала угроза вторжения немцев с моря и их союзников, Аргентины, с суши. Так появляется Урановый проект, перерастающий в Манхэттенский. В результате у США появляется атомная бомба, которая защищает и усиливает Америку.

Никакое традиционное оружие не выравнивало военного превосходства Америки. На это вынужден реагировать СССР. Он концентрирует ресурсы на атомном проекте. Паритет был восстановлен, когда Союз создает советскую атомную бомбу.

Все государства начали осваивать атомную энергию не из жажды знаний, а перед лицом смертельной угрозы. Если бы над Германией, США и СССР не висел свой вариант дамоклова меча, они не стали бы осваивать атомную энергию. Потому что, а зачем? Траты на это запредельные, а результат не гарантирован (так считали те, кто принимал решения).

Ни одно современное государство не берется за преодоление смерти, потому что, а зачем это нужно государству? Оно что, сильнее от этого станет? Напротив, это ослабит государство. Его конструкция рассчитана на смертного человека. Бессмертие породит разрушительные тенденции. Может, этот проект защитит страну от смертельных угроз и опасностей? Тоже нет. Какой же мотив браться за проект «Бессмертный человек»?