====== Глава 163. “Мокрый цыплёнок”. ======
Капитан СС Отто Шульц боялся высоких начальников. За то недолгое, но жуткое время, пока его насильно держали в составе группировки заговорщиков, у Шульца выработался такой условный рефлекс: бояться. Траурихлиген пытался заговорить гауляйтеру зубы, а Шульц – кротко молчал и топал сзади, как полагается адъютанту... Он уже научился скрывать эмоции: лицо Шульца не выражало ничего, кроме преданности своему генералу, хотя неподготовленный человек, окажись сейчас на его месте, мог запросто погибнуть от инфаркта... Шульц стоял на высоком крыльце райкома – за широкой спиной своего генерала – и видел, как Баум встречает кортеж гауляйтера, отдаёт по уставу честь, когда гауляйтер покинул свой “Мерседес”. Да, гауляйтер очень поправился за последнее время... Либо его жизнь очень спокойна, размеренна и изобильна, либо он переживает каждодневный тяжелейший стресс... -Хайль Гитлер! – Траурихлиген поздоровался с гауляйтером по уставу, и Шульц за ним сделал то же самое. -Хай... – пробурчал гауляйтер сытым голосом, переваливаясь на ходу, следуя за Траурихлигеном и Шульцем под сыроватую сень райкома. Траурихлиген в скором времени снесёт этот старый, проплеслевелый насквозь райком и построит на его месте новый штаб, похожий на штабы будущего. Его макет в масштабе стоит в бункере заговорщиков на видном месте – Баум нахваливает его, а Шульц – боится, как и всего, что связано с будущим... Эрих Траурихлиген выкатил гостеприимную улыбку – “дежурную”, за которой скрывалась только лютая ненависть к очередному врагу, который неосмотрительно пожаловал к нему в гости. Гауляйтер же был явно чем-то недоволен: сердито сдвигал брови, морщил лоб и нос, оглядываясь вокруг себя. Видя его неважное настроение и слыша, как он бурчит в ответ на приветствия, Траурихлиген начал подозревать, что Сенцов, таки, напортачил где-то и, видимо, очень серьёзно... -Мне здесь у вас совсем не нравится! – выплюнул гауляйтер, проходя через холл, “украшенный” люстрой из настоящих человеческих черепов и костей, прикрученных проволокой к толстым цепям. Мимо крокодилов он двигался мелкими шажками, стараясь не шуметь, а хищники поворачивали свои оскаленные морды, надеясь пообедать либо самим гауляйтером, либо его щекастым адъютантом, похожим больше на молочного поросёнка, нежели чем на человека. Адъютант гауляйтера от страха хотел прижаться к стене, но ему не позволяло служебное положение. Поэтому он плёлся в арьергарде и заметно, комично дрожал. -В нашем регионе намного лучше и безопаснее, чем в остальных! – заискивающим тоном произнёс Траурихлиген, который уже принял радикальное решение: гауляйтер ему не нужен, и сегоня же его не станет. Преодолев “холл ужасов”, гауляйтер размашисто зашагал, отбивая топот, за ним спешно засеменил его адъютант, на котором форма трещала по швам – очень уж он поправился за последнее время, как его начальник. -Шульц, бегите и прикажите подать гостям изысканный обед! – громко распорядился Траурихлиген, а Шульц едва не споткнулся на бегу. Слова “Изысканный обед” были кодом и означали, что гости снискали опалу повелителя, и каждое блюдо, которое им подадут, будет нести смертоносную “начинку”. -Яволь! – отчеканил Шульц и поспешил исчезнуть, стараясь ничем не выдать свой испуг: иначе, Траурихлиген напичкает “изысканным обедом” его самого. Столовую в райкоме переделали кардинально – всё советское давным-давно пошло на помойку. Траурихлиген считал убогими простые советские столы, стулья, светильники,посуду, стены, полы, потолки... И всё это без жалости выкинул, заказав в каких-то дальних странах настоящий мрамор, бархат, подлинные картины, изысканную резную мебель, венецианский фарфор вместо обычных сероватых тарелок и бокалы из богемского хрусталя вместо простых гранёных стаканов... На высоком потолке художник из Флоренции целый месяц выписывал фрески, достойные Сикстинской капеллы, а сам Шульц и несколько солдат целый день подвешивали хрустальные люстры, превращая банальную столовую в ослепительный обеденный зал, достойный лучших ресторанов мира. Денег на всё великолепие было угрохано столько, сколько никому здесь не снилось, а Траурихлиген, взглянув на отремонтированную столовую проронил скупое: -Ну, вот, теперь совсем неплохо!.. Шульц корпел над “изысканным обедом”, в меню которого, кроме прочих невиданных вкусностей, прочно вошли напичканные смертельным ядом фисташки, убийственный шоколад, конфеты с “сюрпризом”, а так же – главный козырь, редчайшее вино “Трокенбиренаушлезе”, переполненное кардиотоксинами. Если кто откажется от фисташек, не позарится на шоколад и останется равнодушным к конфетам – мимо “Трокенбиренаушлезе” он не пройдёт и попадётся в смертельную ловушку. Проигнорировать траурихлигеновское вино никто ещё не смог – поэтому оно и считалось главным оружием в арсенале отравителя. Сервируя роскошный стол серебряными приборами, Шульц отправил в погреб солдата – сам он боялся заходить туда, где хранится страшный яд – а вдруг он случайно пролился на пол, и его ядовитые пары отравят его и убьют?? Солдат же был подвергнут муштре и от этого – туп, по-солдатски выполнял приказы, не обсуждая. Безобидного Шульца он считал суровым офицером, который мог расстрелять его за любую провинность – вот он и поскакал в погреб вприпрыжку, дабы выполнить очередной приказ... Эрих Траурихлиген не спускал с лица дежурной улыбки – всю дорогу, пока ненавязчиво вёл гауляйтера в обеденный зал, он дежурно улыбался и ложно заискивал, заговаривая зубы. Гауляйтер фыркал, с недовольством зыркая по сторонам и видя вокруг себя помпезную роскошь, которая злила его до чёртиков. -Могу я узнать, на что вы потратили средства? – ехидно осведомился гауляйтер, нехотя топая за Траурихлигеном по расширенному коридору, снабжённому подсветкой из будущего. -Я за обедом предоставлю вам все документы! – пропел Траурихлиген, делая вид, что заискивает перед начальником, хотя сам думал, о том, что если гауляйтера удастся отравить – станет намного меньше проблем... Он спокойно умрёт за рулём, и можно будет его смерть списать на плохие дороги, невнимательность, дерево... Ну, врезался, с кем не бывает такого, тем более на разбитых войною дорогах?
- Послушайте, Траурихлиген, меня раздражает это пиликанье! – скрипучим голосом выплюнул гауляйтер, недовольно морщась, глядя в сторону солдат-музыкантов, которые из кожи вон лезли, наигрывая Моцарта. – Вообще, что за балаган? – фыркнул он, наблюдая за тем, как снуют у роскошного стола солдаты-официанты.
- Идемте в мой кабинет... – сухо предложил Траурихлиген и щелкнул пальцами, чтобы музыканты заткнулись.
- Что за замашки? – придирался гауляйтер, топочущим шагом следуя за Траурихлигеном по коридору к кабинету. – Ах, ну да, вы же не рабочий, а избалованный графский сынок! – презрительно бросил он, смерив Траурихлигена испепеляющим взглядом.
Траурихлиген тактично молчал, а за ним тянулся Шульц, солдаты-официанты с самыми убийственным из изысканных блюд. Позади, отдуваясь, поспевал гауляйтеровский адъютант-колобок.
- Пройдемте, – роботом протарахтел Траурихлиген, отпирая дверь кабинета и пропуская гауляйтера вперед.
- Хм... Хм... – тот принялся хмыкать, осматривая шикарный интерьер своими злобными глазками. – Что за вульгарщина... Я такого еще на видел в войсках СС... Ах, ну да, вы же графский сынок... Не понимаю, как вас вообще взяли в СС? Вы же ненормальный какой-то! Колосажатель, кажется, да? Вы, хоть, знаете, что главные характеристики войск СС – это честь, доблесть и преданность фюреру?? Я вижу, вы впервые слышите об этом! Я уже устал проклятые газеты читать!!!
Он не на шутку разорался, громыхал, топотал, мельтешил, багровел... Траурихлиген скромно стоял подальше от него, опасаясь, что бешеная рука гауляйтера вышибет ему глаз. И львиную долю зубов. Пускай этот тупой толстяк проорется, заглохнет, и тогда с ним можно поговорить. Эрих вообще не слушал его свинячий визг и вопли.
- Кошмар... Вы же член национал-социалистической РАБОЧЕЙ партии! Для чего эта помпезность??? Откуда все это?? Ну? – рявкнул гауляйтер, требуя от Эриха отчеты о потраченных средствах.
