====== Глава 147. Сенцов и Катя. ======

Катя до сих пор находилась в углу – она сидела, прижавшись спиною к холодным кирпичам, подтянув к подбородку коленки и рыдала в три ручья, а то и во все четыре. Бисмарк же невозмутимо играл на рояле, не глядел на Катю и не глянул даже на Сенцова с Красным, когда те вошли в комнату с чайником. -Бисмарк! – возмутился Сенцов, увидав, что Бисмарк не удосужился поднять Катю с пола и усадить в кресло. -Чего? – осведомился Бисмарк, не переставая играть. -Что ты делаешь? – пробурчал Сенцов, поставил чайник на полированный круглый столик и подошёл к рыдающей Кате. -Ну, надо же заглушить её вопли, вот я и играю! – легко и просто ответил Бисмарк, терзая клавиши. – А то тут сейчас все прибегут! И Шульц! Кстати, это – Моцарт, “Реквием”! – добавил он, наполняя комнату раскатами музыки. – Траурихлиген любил это произведение! -Блин, да тут скоро мебели не останется! – буркнул Красный, поспешно сняв горячий чайник с блестящей столешницы. -Да ну тебя! – отмахнулся Сенцов и повернулся, к Кате, попытался дотронуться до её плеча. -Ааа!! – пронзительно взвизгнула Катя, замахала руками, целясь Константину в глаз. – Прочь, прочь! Нет! Константин отпрыгнул, чтобы не получить синяк, а Катя всё махала и махала, колотя воздух. -Ну и дела! – хихикнул Красный, заваривая в фарфоровой чашке пакетированный чай “Липтон”. – И долго ты собираешься её тут держать, Старлей? -Вы с Бисмарком отвезёте её назад, когда шеф раскачает континуум! – твёрдо сказал Сенцов. – И, Красный, когда отвезёте – сотри ей память, чтобы не тронулась, ладно? – добавил он, видя смертельно перепуганную Катю – дрожащую, дёргающуюся, всю в слезах. -Да, похоже, она уже тронулась! – хохотнул Красный, залпом выпив весь чай, который заварил. – И, Старлей, позволь напомнить! – заявил он, налив в чашку ещё порцию кипятка. -Чего? – перебил Сенцов, пытаясь снова подобраться к Кате. -А того, что твоей подружке тут не место! – выплюнул Красный, а Бисмарк всё играл и играл на проклятом рояле, создавая дьявольский аккомпанемент. -Шеф не заявлял её в программе экскурсии! – продолжал между тем Красный. – Трансхрона у неё нет... Скажи-ка, Старлей, когда это ты сподобился наградить её остаточным следом, а? -Я пожал ей руку и пожелал удачи, когда узнал, что Катя вышла замуж за проклятого бухгалтера... – угрюмо буркнул Сенцов, глядя в пол. – А до этого я возился с “туристами”... Я тогда ни сном ни духом, что они там все “туристы”... Вот и заразили... А что? – удивился Константин. -А то, что твоя красотка теперь нехрональна! – вмешался Бисмарк, а его пальцы не забывали бегать по белым и чёрным клавишам. – Как тот докторишка Барсук, которого мы выдрали из концлагеря! -И что теперь? – вздрогнул Константин, подозревая, что “экскурсия” в прошлое “наградила” Катю чем-то очень нехорошим. -Мы выбросим её в нормохронос, а через пять минут её спонтанно закинет в юрский период! – выдал Бисмарк вместе с отрыжкой. – Да не, какой нормохронос! – расхохотался он,и “Реквием” Моцарта превратился во “Владимирский централ”. – Её может закинуть в юрский период даже сейчас! Или через час – когда континуум расценит её, как чужую! -Да, и, Старлей! – подал голос Бисмарк, не обрывая раскатистой музыки. – Я, кстати, понял, почему она так подбесилась, когда увидала тебя! -Почему? – удивился Сенцов, застряв с чашкой в правой руке. -Да потому что ты для неё крякнул! – словно бы кувалдой вколотил Бисмарк и постучал кулаком по собственному лбу. – Она же была на условно твоих похоронах, а тут – бах! – и ты опять в строю! Усёк? Чёрт! Как же это Сенцов забыл-то?? Он же вступил в оп, когда понял, что его свадьба канула в тартар! Да, они сделали ему смерть, и похоронили... неизвестно кого, и Катя там тоже была! Конечно, она испугалась... сам Сенцов испугался бы до полусмерти... Бедная Катя: сначала континуум её скрутил, потом – фашисты, а потом – ей пришлось лицезреть воскрешение Сенцова... -Катя... – тихо сказал Сенцов, приблизившись к ней с чашкой чая. – Попей – легче станет... Сенцов протянул Кате чашку, однако та ещё была невменяема. -Нет! – взвизгнула она, словно бы ей протянули не чай, а кобру. – А-ааа!! – Катя в который раз замахала руками, заехала по чашке и выплеснула весь чай на Сенцова. -Блин! – Константин отпрыгнул назад, потому что чай огнём жёг кожу через шёлковую рубашку. – Катя... – он повернулся к залитой слезами Кате, однако близко не подходил, дабы не схлопотать в глаз. – Понимаешь, я жив... Просто так нужно было... -Цыц! – вмешался Красный, отпихивая Сенцова к роялю. – Если ты выдашь ей тайну опа... -Вы её вышибалкой... – вздохнул Сенцов, не сопротивляясь. – Красный, ты глянь на неё: ей же после этого проброса чёртового придётся полгода в психушке лежать! -Ну, это ты наградил её остаточным следом, – напомнил Красный. – Хотя, что уже теперь рядить? Нужно привести её в себя и деть куда-нибудь, чтобы не визжала! -Что значит, “деть”?? – возмутился, было, Сенцов. – Красный, это тебе не кошка! Катя – человек! -Эх, ты! – проворчал Красный, задвинув Сенцову несильный подзатыльник. – Человек! Если фашисты её найдут – вкатят пулю и скинут в яму! Будет тогда тебе человек! -Так что, прячь! – настоял Бисмарк, хлебая чай огромными глотками. – Пить хочется, как чёрту! С тобой, Старлей, все нервы вымотаешь! -Я придумал, куда мы спрячем твою Катю! – просиял Красный и подобрался ближе к Сенцову. – Давай, брат, выковыривай её из угла и – пошли! -И куда же? – осведомился Сенцов, не трогаясь с места. -У меня в подвале, около ретоподъезда, где генератор, есть комнатка, в которую никто не лазает! – выкрикнул Красный в ухо Сенцову. – Она там может пересидеть, пока я не уговорю Репейника пробросить её домой! Старлей, не стой столбом! Только ты можешь выковырять её – нас с Бисмарком она кусает! -Кусает! – кивнул Бисмарк, налив для себя очередную чашку чая – шестую по счёту. – Вон, аж до крови прокусила! – буркнул он и показал руку, на которой чётко краснел укус. Катя всё ещё оставалась в углу, а около неё лежали на боку четыре пустые чашки. Сенцов аккуратно приблизился к Кате и заглянул в её лицо. Катины глаза были закрыты, голова – склонилась на бок. Наверное, она уснула или потеряла сознание от страха, и Сенцов, тихонько присев на корточки около Кати, подсунул руки под её колени и спину, чтобы поднять с пола. -Куда вы меня несёте? – едва слышно пролепетала Катя, когда Сенцов осторожно поднял её с пола и тихо пошёл туда, куда вёл его Красный. -Всё будет хорошо, это – я... – негромко сказал ей Сенцов, хотя человека, пережившего спонтанный проброс и встречу с живыми фашистами слова вряд ли успокоят. -Господи, ведь ты же мёртв, Костя! – бледнея от страха, заплакала Катя. Хорошо, что она, хоть, не вырывается – иначе Сенцов не удержал бы её и выронив, треснул бы об острые каменные ступени. -Нет, что ты, Катенька... – пытался убедить её Сенцов, однако Катя, вымачивая слезами его рукава, всхлипывая, продолжала: -Я сама видела, как тебя похоронили! У тебя голова прострелена! Костя! Катя припёрла Сенцова к стенке... Нужно было выкручиваться, поэтому Сенцов, стараясь крепче держать Катю, выплюнул глупым голосом: -Это не по-настоящему, Катенька... Так нужно было для расследования... Меня под прикрытием заслали в банду, как Шарапова... Константин преодолел крутую, склизкую лестницу и очутился в сыроватом и холодном подвале. За ним неотступно следовал Красный, освещая мощным фонариком тернистый путь, дабы Сенцов, утяжелённый Катей, не споткнулся и не ухнул вниз, на погибельно твёрдые булыжники. Сенцов был рад, что лестница кончилась: Катя принялась недобро дёргаться, размахивая руками, и Константин боялся её упустить. Луч фонарика скользил по стенам, по углам, по полу, порождая недобрые тени, которых Сенцов подспудно пугался и отводил глаза в другую сторону. В дальнем углу снова поблескивал электрочайник – видимо, в который раз сгорел. Сенцов бы обязательно заставил Красного выкинуть его – но не сейчас, когда на его руках лежит несчастная беспомощная от страха Катя. Какой-то паршивый чайник может и поваляться, а вот Катя не может ждать – её нужно срочно спрятать. -Старлей, не забывай, что у нас с тобой ещё башня! – шепнул под руку Красный. – Давай, брат, возись быстрее – работы непочатые края! -Подождёт башня твоя! – негромко огрызнулся Сенцов, чтобы не пугать Катю. – Лично для меня дороже Катя! -Ну, да, – съехидничал Красный. – Так дорога, что ты насадил на неё столько проклятых молекул, что континуум расценил твою зазнобу, как туриста! -Заткнись, Красный! – прикрикнул Сенцов. – Я нечаянно... Чёрт, с молекулами этими твоими! Я и подумать тогда не мог про эти молекулы проклятые! Чего ты меня клюёшь?? -А потому что ты срезался, брат! – ворчливо заметил Красный. – Нам сейчас надо идеально работать, а тут – твоя зазноба! Мне даже кажется, что ты специально её подкузьмил, чтобы она бухгалтера бросила! -Сейчас подобью глаз! – сурово пригрозил Сенцов, в котором мучительно поднималось негодование. -Та, ладно, Казанова, молчу... можешь соблазнять её, сколько захочешь – мне-то что? – хихикнул Красный, не посмотрел под ноги и споткнулся обо что-то, что оказалось на полу. -Чёрт... – пробормотал он, освещая свой пострадавший сапог: а вдруг последний “разинул пасть” после лобового столкновения с торчащим из пола камнем? -Так тебе и надо! – заявил Сенцов, оглядываясь в потёмках, разыскивая ту самую комнату, которую “рекламировал” Красный. – Где же твоё убежище-то? Я тут кроме камней проклятых ничего не вижу! -Та, сейчас! – пробормотал Красный, убедившись, что сапог цел. – Сюда топай! – он двинул фонариком, осветил дверь, которой они с Бисмарком закрыли ретоподъезд, осветил сверкающий генератор, а за генератором обозначилась ещё одна дверка – невысокая, узенькая, деревянная. -Мы с Бисмарком искали “брахмаширас”, – начал Красный, уверенно двинувшись как раз к этой самой дверце, которую Сенцов ни разу раньше не видал. – И случайно прорубили тут ещё один ходик... а вместо “брахмашираса” ещё одну помойку нашли. Мы хотели за её счёт расширить ретоподъезд, вынесли весь хлам... Но, раз уж такое дело – мы пока не будем рушить перегородку, а определим сюда твою зазнобу! Красный бодро протиснулся к дверце, вытащил ключ и начал вертеть его в замочной скважине. Сенцов же стоял столбом: ему эта дверца не понравилась. Кажется, за нею нет условий для жизни человека: так же темно, сыро, холодно и противно, как и в остальном подвале. Может быть, там даже крысы есть, а Катя до смерти боится грызунов – она испугалась даже пушистую песчанку, которую Константин неосмотрительно подарил ей в самом-самом начале, когда они едва познакомились... Сенцов до сих пор помнит, как бедняжка, увидав, как по небольшой клетке вертится подвижная буроватая мышка, снабжённая длинным лохматеньким хвостом, внезапно побледнела, громко взвизгнула и забралась с ногами на высокую скамейку. Песчанку пришлось подарить соседским детям, потому что Сенцову было жалко её выбрасывать... и с того дня Константин твёрдо уяснил, что Катя несовместима с любыми грызунами. А гадостный Красный вынуждает её жить в этом подвале, где крысищи, скорее всего, размером с бойцовского пса, и зубищи у них, как у питбуля... -Старлей, чего застрял? – осведомился Красный, который давно уже отпер замок и торчал около распахнутой дверцы, поджидая Сенцова. -Я не уверен... – начал Сенцов, желая заставить Красного искать другое убежище для Кати. -Если будешь так медленно ползать – фашисты твою Катю расстреляют! – пригрозил Красный. – Давай, топай сюда и не забывай про башню! -Чёрт с тобой! – изрыгнул Сенцов, испугавшись, что фашисты, действительно, застрелят Катю, и нехотя потащился к дурацкой дверце, за которой висела мгла, и теплом из-за неё ни капельки не веяло. -Там хоть, свет есть? – осведомился Константин, опасаясь оставлять Катю одну в темноте... и, возможно, в крысиной компании. -Есть, мы лампочку вкрутили! – хохотнул Красный и щёлкнул невидимым во тьме выключателем. Мгла убралась прочь – под потолком засияла лампочка, ватт в шестьдесят, и осветила небольшое пространство, в котором находились лишь стол и стул. -Нет... – собрался отказаться от комнатки Сенцов... -Да! – настоял Красный. – Ты не думай, что она здесь будет только сидеть – мы с Бисмарком после разведки притащим сюда кровать! -Крысы есть? – пригвоздил Красного Сенцов. -Ты не поверишь – ни одной! – заверил Красный, ладонью смахивая со стула пыль. – Мы с Бисмарком даже удивились, но крысы – ни одной! -Ладно, – кивнул Сенцов и усадил Катю на предложенный стул – деревянный, с твёрдым сиденьем... Не самый лучший стул для того, кто неподготовленным пережил шок проброса и встречу с живыми фашистами. Но сейчас Сенцову не приходится выбирать... Катя закопошилась на стуле, моргая заплаканными глазами. -Костя, где мы? – тихо спросила она, испуганно оглядываясь по сторонам, видя серые голые стены, которые ей явно не нравились. -В безопасности, – расплывчато ответил Сенцов. – Мне пока что нужно тебя спрятать... А потом ты поедешь домой. -Костя, это преступник? – всхлипнула Катя, слабо кивнув на Красного растрёпанной головою. -Нет, Катя, это – Красный, – ответил Сенцов непозволительную правду, а потом – спохватился и добавил враньё: -Фамилия у него – Красный, зовут – Петя... Коллега по райотделу. -Похож на преступника... – оценила Красного Катя, на всякий случай отодвигаясь от него подальше вместе со стулом, который, кроме всего прочего, оказался скрипучим. -Он маскируется, – объяснил Сенцов. – Красный хороший, не бойся его, Катенька. -Старлей, не забывай про башню... – прошептал Сенцову Красный, бесшумно подкравшись к его уху. – Время, брат, не резиновое. Давай, прощайся, и – за работу! -Ладно... – отмахнулся Сенцов и тихо сказал – Кате: -Катенька, я сейчас ненадолго уйду, а ты постарайся не шуметь: тут всюду преступники. Я скоро вернусь, только надо немного поработать. -Костя... – Катя схватилась за сенцовский рукав. – Не уходи... мне страшно... Сенцов едва выдержал её умоляющий взгляд – наверное, и в этом ему помог личностный гибрид, иначе бы не выдержал. -Катенька, – сказал он, пытаясь быть спокойным. – Я ненадолго... очень ненадолго. Красный тебе поесть принесёт, а ты не отказывайся, а то ослабеешь. Всё, Катенька, ничего не бойся, ты в безопасности. Выжав из себя эти слова, Константин ненавязчиво высвободил рукав и покинул каморку, не оглядываясь. -Молодец! – похвалил его Красный, запирая каморку на ключ. – Наконец-то воспитал себе железные нервы! А я думал, ты больший слизень, а ты – во, кремень! -Хоть сейчас заткнись... – выдохнул Сенцов, чувствуя внутри себя тяжёлый свинец: если бы он был кремень – он бы сначала придушил Красного слегка, а потом – батогами заставил его отправить Катю назад, в нормохронос. А Сенцов? Блеет всё, блеет... чепуху какую-то – настоящий слизень, по-другому не скажешь!