На лице Миттермайера проступало недоумение.

   -- Да что в человеке галактическом такого нового? Я не понимаю. Мы заселили четверть Млечного Пути. Сотни планет в процессе освоения, десятки планет-миллиардников. И могу вас заверить: люди остались такими же, как были. Что в двадцатом веке, что в эпоху Сражающихся царств... Поймите верно: я не тупой скептик, по крайней мере надеюсь, что еще не стал таким, несмотря на возраст... Я не исключаю, что впереди -- некий крутой поворот, взлет в небо, впадение в море, называйте, как хотите. Переход человечества на новую стадию, или даже в новую форму. Но я думаю, что он придет незаметно, а подгонять такое -- все равно что подгонять ветер... Мне кажется, вы сделали из прогресса фетиш. Идола. А на самом деле прогресс вовсе не нуждается в том, чтобы ему молились... и тем более приносили жертвы.

   -- А вы -- не приносите?

   Миттермайер замер.

   Нахмурился.

   Борислав перевел взгляд на стену, где висели рядом два портрета. Два молодых мужчины: оба в адмиральской форме Рейха, оба -- с тонкими спокойными лицами. И выражение похожее. Отличали их глаза. У одного они были разного цвета: голубой и карий. У другого -- чисто серые, невероятно холодные.

   -- ...Давным-давно, еще на Земле, одному полководцу приснилось, что в бой идут один против другого два Александра Великих. Войско одного ведет Афина, войско другого -- Деметра. Тот полководец шел на стороне Деметры -- и победил... Я тоже на стороне Деметры. Как и они, -- Миттермайер тоже кивнул на портреты. -- Могу даже сказать, что я рыцарь Деметры, опять же как и они... И не думайте, это не старческий маразм. Просто я много читаю.

   Борислав медлил.

   -- Вы поняли, к чему я? -- спросил Миттермайер уже настойчиво.

   -- Кажется, да. Цивилизация Деметры и цивилизация Афины. И вот мы встречаемся... Так?

   Миттермайер энергично кивнул.

   И тут же энергия будто ушла из него.

   -- Все не так просто, -- пробормотал он. -- Контакт встретит сопротивление, причем как у нас, так и у вас, я полагаю... Но отказываться от такого шанса нельзя. Нельзя. Только все должно быть честно. Борислав, скажите: вы знаете, что такое Вестерланд?

   -- Э... Планета?

   Миттермайер кивнул.

   -- Что-то связанное с войной?

   Миттермайер опять кивнул. С трудом.

   -- Это планета. В области, всегда принадлежавшей Рейху. В конце войны с Союзом у нас была собственная гражданская война. Внутренняя. В ходе нее против предводителя аристократов, герцога Брауншвейга, взбунтовались его подданные, жители вот этого самого Вестерланда. Выступили, убили наместника. А Брауншвейг в это время проигрывал войну, и он решил, что навести порядок в своем тылу надо крутыми мерами. И он приказал применить против Вестерланда ядерное оружие...

   Адмирал замолчал надолго. Эта история явно пробудила в нем не лучшие воспоминания. Борислав боялся пошевелиться.

   -- ...Приказ был выполнен?

   -- Да. Приказ был выполнен. Синхронная атака. Шестьдесят тератонных водородных зарядов. Там не то что ни один человек не выжил -- там вообще ничего живого не осталось. Представьте себе, эту планету до сих пор не заселили заново. Никто не хочет заниматься ее терраформированием. Отравленный океан и пыльные бури... Брауншвейга после этого убили через несколько дней, но это неважно... Так вот, после этой акции пошли слухи, что наша сторона сознательно позволила Брауншвейгу ее провести.

   -- Зачем?

   -- Чтобы лишить его поддержки. Показать всем, что он безумец. Собственно, так и случилось.

   -- Это правда?

   Миттермайер неопределенно повел рукой.

   -- Совершенно точно это знали только два человека. Император и начальник его штаба. Обоих уже давно не спросишь... а при жизни их тем более не спрашивали. Но слухи ходили упорные. Судя по тому, что знаю я, все так и было. Два миллиона человек были принесены в жертву.

   -- Но гражданская война была выиграна?

   -- Вчистую. Больше не было ни одного крупного сражения, Брауншвейг мгновенно растерял всех сторонников... Борислав, вы понимаете, зачем я вам это рассказываю?

   -- Думаю, что да.

   -- Это было всего шестьдесят три года назад, -- сказал Миттермайер. -- Вот в чем все дело. Вот чего стоило нынешнее плавное развитие. Даже не прогресс.

   Борислав смотрел в спокойные голубые глаза собеседника, как в зеркало. Да... Зеркало.

   -- Вы очень честны, -- сказал он.

   Миттермайер развел руками.

   -- Иначе контакт бессмыслен. Не сомневаюсь, нас еще многое удивит друг в друге. Ваша система управления -- я до сих пор не понимаю, как она работает. И ваша система воспитания, тем более. В Рейхе общество... неравномерно, сын адмирала вряд ли станет крестьянином, сын крестьянина вряд ли станет профессором... хотя исключений, слава богам, сейчас все больше... но все равно... Но в рамках имеющихся возможностей -- профессию человек выбирает сам. Без всяких комиссий. Разве что родители влияют, но это тоже все реже... А с другой стороны, Рейх милитаризован так, как вам, наверное, и не снилось... Несмотря на то, что никаких войн не намечается. Кстати, с нашими республиканцами вы еще не встречались?

   -- Нет, -- сказал Борислав. -- Только понаслышке пока.

   Миттермайер издал смешок.

   -- Ох, они и заинтересуются вашим опытом... Но это позже. Сейчас меня интересуют процедурные вещи. Вы доложите о путешествии сюда Всемирному совету?

   Борислав содрогнулся.

   -- Я доложу людям, которые меня послали. А дальше -- не знаю. Информация о контакте начала распространяться как раз перед моим отбытием, и я просто не знаю, до чего там дошло. Мне самому интересно. Но Всемирный совет, безусловно, будет это обсуждать... Если уже не начал.

   Миттермайер с деловым видом кивнул.

   -- Понимаю. Нам тут тоже предстоит решить множество внутренних проблем. Ну что ж, сообщайте о новостях. Надеюсь, все будет в порядке.

   Распрощавшись с дворецким, Борислав пошел к автомобилю. Все, думал он. Я достиг, чего хотел. Но тогда откуда это чувство незавершенности? Мы друг друга поняли или нет? У меня получилось или нет?.. Дорожка, выложенная камнем, была плотно обсажена цветами; венчики светились, а в глубине кустов уже таился мрак. Цветы покачивались: огненные канны, сизые водосборы, белые лилии, скромные флоксы, пышные хризантемы... Борислав шел сквозь надвигающийся вечер, сквозь косые лучи феззанского солнца, и думал: все хорошо. Да и разве может быть иначе?.. Он кивнул шоферу, почтительно распахнувшему дверь машины, и расположился в кресле. Теперь надо было ехать в космопорт.

   1 июля 97 года

   Ничего, кроме ветра

   Остров Принс-Эдуард напоминал ухоженное поместье. Рощи красного дуба уютно шумели, отступая там, где шла дорога. Белая парусообразная крыша здания Всемирного совета едва виднелась из-за крон. А дальше вниз тянулись луга в фиолетовых свечах дикого люпина. Ветер дул с Атлантики.

   -- Во сколько они начнут? -- спросил Борислав.

   Джеймс Стюарт взглянул на часы.

   -- Уже, -- сообщил он. -- Боги олимпийские, да не волнуйся ты так... Мне сразу сбросят информацию на браслет, если что. Посидим пока, подождем. Тебе даже отдохнуть толком ведь не дали, -- он указал на скамью.

   Борислав уселся, закинув ногу на ногу. Джеймс пристроился рядом.

   -- Ты больше не видел того парня? Ну, из контрразведки?

   Борислав потянулся.

   -- Не видел. Но я знаю, что до Брентано он добрался. Что уж они там решат -- пока представления не имею. Еще одна тема, в которой разбираться и разбираться.

   -- А просто приказать им не работать против нас высшее руководство не может?

   Борислав усмехнулся.

   -- Может, разумеется. Проблема в том, что такой приказ, скорее всего, не будет выполнен. Его и у нас-то запросто могли бы не выполнить, тебе ли не знать... Традиции Рейха -- совсем другие, но тоже непростые. У них -- феодалы. Аристократы. Живые, настоящие. У них, если на то пошло, последняя гражданская война не так уж и давно была. Таких людей, как Брентано, не очень-то заставишь делать то, чего они не хотят. Разве что террором... но на террор нынешнее правительство не пойдет точно. Будут балансы, согласования. Уговоры -- там, где они могут помочь. Политика. Если подумать, у нас тоже все это есть.