-- Или из коричневых карликов, -- охотно дополнил пан Франтишек. -- Кстати, открыватель галактик сэр Вильям Гершель очень любил кофе. Во время ночных наблюдений всегда при нем была чашка.
Борислав отметил, что о жившем четыреста лет назад Гершеле старик говорит как о добром знакомом. А сколько же, кстати, ему лет? Непонятно. Но за сотню -- наверняка.
-- Вам здесь нравится?
-- О да, -- сказал Борислав совершенно искренне, оглядываясь. Полуподвал с развешанными гравюрами и настенными лампами, очень уютный. Классическая кофейня.
-- Я уже много лет сюда хожу, -- сказал пан Франтишек. -- Со счета сбился. Знаете, эта кофейня ведь открылась, когда королем Польши был Август Сильный. Яркое было время... А вы любите шахматы?
Борислав, слегка удивившись перемене темы, покачал головой.
-- Увы. Пробовал научиться -- не пошло. Абстракция. Там все не так, как в настоящей военной игре.
-- Значит, военные игры посложнее -- все-таки любите?
Борислав пожал плечами.
-- Да как вам сказать... Любая игра -- это модель жизни. Хоть бридж, хоть... А игры в войну полезны постольку, поскольку история людей -- это история конфликтов.
Пан Франтишек поднял от чашки свои ясные глаза.
-- Так вы не против войны?
-- Что вы! -- Борислав улыбнулся. -- Я воюю всю жизнь.
Пан Франтишек промолчал, усмехнулся в усы и занялся принесенными пирожными. Борислав последовал его примеру. Занятный человек. М-да, кого только в старых городах Восточной Европы не встретишь... О себе пан Франтишек говорил скупо, видимо не считая это интересным. Насколько Борислав смог понять, он был художником и работал на киностудии. Любопытно, пользовался ли он хоть раз нуль-Т? Задать вопрос Борислав не решился.
Пан Франтишек тоже почти ничего так и не спросил. Чем Борислав занимается, где и у кого работает -- все это или было ему неинтересно, или же то, что считал важным, он понял сам, а мелочами пренебрег. Конечно, в наше время человеку не очень-то обязательно иметь постоянную работу. Но по традиции этим, как правило, все же интересуются. А часто и сразу добавляют название профессии к имени, представляясь.
А кто же я теперь сам-то, подумал Борислав. Ох, непростой вопрос... Историк? Да, пожалуй, историк.
-- Я видел таких, как вы, -- сказал пан Франтишек внезапно. -- Мальчишки-воины. Неважно, кто вы -- создатель стратегических игр, или Прогрессор, или контактер, или кто-то еще из этой братии. Вы все одинаковы. Вы готовы жертвовать собой на войне, но только если эта война -- воображаемая. Вы играете в нее не здесь и сейчас, а где-то там... в иных пространствах, -- он неопределенно шевельнул пальцами. -- Простите, во имя девы Марии, что я вас невольно поучаю... Игра в войну, перешедшая определенную черту -- это грех. Нет, не так. Это морок. Поверьте, я что-то в этом понимаю. Я ведь католик, а в нашей жизни, что ни говори, война так или иначе присутствует всегда...
Ничего себе, подумал Борислав. И в следующий момент: да случайна ли эта встреча?
Нет, чушь, конечно. КОМКОНы так не работают. Если бы сотрудники любого из них хотели что-то обо мне узнать -- я бы просто получил запрос.
Хотя... как сказать... Прогрессор, прибывший с воюющей планеты и не получивший штатного рекондиционирования на базе лунного либо пандорианского центра -- это уже хоть небольшое, но ЧП. В данном случае на это закрыли глаза, да. Но иллюзий лучше не строить: без разрешающей визы психологов такого Прогрессора к работе не допустят. А визу эту еще надо получить, между прочим. Психологический отдел КОМКОНа-1 -- организация грозная и независимая, даже исполин вроде Комова не может так вот запросто ей возразить...
В любом случае, пан Франтишек был настолько мало похож на комконовца, что Борислав решил выкинуть эту версию из головы.
-- Война, говорите, -- пробормотал он. -- Неужели с дьяволом?
Пан Франтишек грустно кивнул.
-- Может быть. Ведь что такое "дьявол"? Всего лишь название. Это почти как с розой... Ох, простите старого мистика. Я знаю, что для вас этот разговор несерьезен, и не буду докучать. Во всяком случае -- спасибо, с вами интересно.
Борислав кивнул. Вытер салфеткой губы, отставил чашку.
Пан Франтишек смотрел на него с обычным любопытством.
-- Куда вы теперь?
Борислав ответил не сразу.
-- В Калязин. Есть такой городок на Волге. Я там живу... А дальше -- поглядим.
4/5 июня 97 года
Прогрессор один дома
Квартира в Калязине была в полном порядке. Никто ей не пользовался. Борислав в который раз подумал об условности в нынешнее время понятия "квартира" (как у Лермонтова -- "фатера"); ведь даже само слово устарело. Люди сейчас живут или во временных рабочих жилищах, или уж в личных домах, которые лепят по своему вкусу. Или даже совмещают первое со вторым, как Корней Яшмаа в своем "Лагере Яна". В многоквартирных кирпичных блоках, стилизованных под старину, селятся относительно немногие. Да уж. Чем хороша наша Земля -- так это разнообразием...
Он прошелся по помещению, открыл окна, чтобы проветрить, выглянул на балкон. Вечер был уже поздний. На невероятной высоте, в синем небе, проносились перламутровые облака. В тысячеэтажниках на том берегу Волги зажигались огни. А земля была темная: лес, прорезанный дорогами. И коростель кричал с поля.
Борислав вспомнил, как однажды в старшей школе они с Натой забрели очень далеко, по-настоящему заблудились, но не испугались, а просто пошли еще дальше и гуляли до темным дорогам до рассвета. Интернат был под Курском. Уже совсем в глубине ночи они вышли из леса на освещенное -- было полнолуние -- шоссе с огромными серебристыми тополями по обочинам. К утру они дошагали по этому шоссе до крупного агрокомбината, были встречены дежурным биологом, накормлены, переправлены в интернат на глайдере, и на этом приключение завершилось. Лунный свет, тени белых деревьев над старой, проложенной здесь еще в восемнадцатом веке трассой... Спящие дали. Юность.
Однако пора было работать. Борислав сел в кресло и сделал то, что обычно сразу делает любой земной научный работник, попав за рабочий стол: установил соединение с БВИ. Набрал слово "Гиганда", добавил соответствующие временные параметры (нужна была информация за последние три месяца) и ввел свой допуск (он был активен). Посмотрим, что там творится, в нашей епархии...
Никаких сенсаций ждать не приходилось. По сути, все содержание новейшей истории Гиганды -- это бесконечная война между Старой Империей и когда-то отделившейся от нее мятежной провинцией: бывшее Алайское герцогство, ныне Алайская республика... Недавние прогрессорские меры затормозили войну на время, но предотвратить обратное скатывание в нее не смогли. Так... Наступление имперской группы армий "Огонь" вдоль арктического побережья... Это -- новость, но пока что не очень опасная... Гурван в руинах, как и следовало ожидать, продвижение имперской группы армий "Вода" создает угрозу уже алайской столице... Вот это серьезней. Черный князь времени даром не теряет. А ведь, что ни говори, в Алайской республике позиции землян гораздо сильнее, чем было в Империи хоть когда-то; так что если республика рухнет -- прогрессорство на Гиганде придется, считай, начинать заново...
Война. Для нас это игра, личина, маска -- или уже нет?
"Я воюю всю жизнь..."
И не в первый уже раз Борислав спросил себя: а зачем?
Конечно, Гиганда -- интересный объект для историка. Тут спору нет. Планета, где уровень развития техники, соответствующий эпохе мировых войн двадцатого века, сочетается с вполне феодальным укладом общественных отношений. Если в земных условиях нам трудно представить, скажем, Генриха Пятого или Ричарда Третьего на современном танке, то в условиях Гиганды это не анахронизм, а бьющая в глаза реальность. Господа ксеносоциологи связывают такую особенность с тем, что заселенный людьми материк на Гиганде всего один, а потому и закономерности формирования цивилизаций там здорово отличаются от земных. Наверное, они правы. Но наблюдение за такими человечествами -- это, вообще-то, дело разведчиков. Сначала наблюдение, потом аккуратная помощь... Вот в том все и дело. Бывают ситуации, когда просто невозможно не помочь. Когда этого требует наша видовая программа. Но дальше-то мы оглянуться не успеваем, как нам приходится по-настоящему вмешаться в войну. Как на Авроре, где Прогрессоры в конце концов поддержали Эсторскую империю против Святого Ордена. Как на Саракше, где стараниями землян был потоплен целый подводный флот противника... Да, противника, а как это еще велите называть? В одной старой пьесе живущий в светлом и спокойном мирном городе врач спрашивает друга-танкиста: ну как там у вас на войне? Танкист деланно удивляется: какая война, ты о чем? А врач говорит: знаешь, когда я читаю в газете, что вчера наши сбили тридцать семь самолетов противника, мне кажется, что это все-таки война... Очень, черт возьми, похоже.
