Когда на шоссе возникла стремительная спортивная "фреччия", никто в "тандерберде" не обеспокоился: мало ли у кого в такой день настроение носиться по дорогам. За доли минуты "фреччия" почти догнала "тандерберд", поравнявшись с сопровождавшими его мотоциклами. И тут в руках пассажира "фреччии" появилось что-то вроде пистолета с широким раструбом. Один мотоциклист, сбившись с курса, полетел в кювет, другой закрутился посреди шоссе; и оба остались неподвижны.

   А "фреччия" шла вперед. Ни водитель "тандерберда", ни корветтен-капитан не выглядели потрясенными. Водитель спокойно наращивал скорость, а корветтен-капитан уже держал в руке излучатель, прикидывая, как и откуда открыть огонь. Но ему не дали додумать.

   Со стороны холмов шел сельскохозяйственный грузовоз, шестиосный гигант; он развернулся боком, загородив дорогу полностью, и водитель "тандерберда" был просто вынужден затормозить, чтобы не врезаться. А из окна догонявшей "фреччии" высунулся человек, державший все тот же пистолет с раструбом. Через мгновение и корветтен-капитан, и лейтенант, и их водитель были без сознания. "Тандерберд" все еще рычал, упершись в фургон, но это уже никому не могло помочь.

   "Фреччия" остановилась. Вышедший из нее человек подал знак. Фургон развернулся, откинул заднюю аппарель; оттуда выпрыгнули двое крепких ребят, которые прикрепили к "тандерберду" пару тросов. Кто-то на что-то нажал, пленная машина вкатилась, и аппарель захлопнулась. Человек из "фреччии" сказал что-то по переговорному устройству, сел в свою машину, и все исчезли.

   Минут через десять над дорогой появился грузовой вертолет с опознавательными знаками военной полиции. Сел он там, где все еще лежали мотоциклисты; соскочивший со ступеньки вертолета вахмистр покачал головой, выругался и скомандовал своим солдатам заносить. Мотоциклистов, аккуратно пристроив на носилки, перенесли в пассажирский отсек вертолета, мотоциклы же отбуксировали в грузовой; вахмистр еще раз оглядел поле битвы, захлопнул изнутри люк, тяжелая двухвинтовая машина стартовала, набрала высоту и очень скоро исчезла за холмами.

   Шоссе осталось свободным. Будто ничего и не произошло.

   20 сентября 61 года НР

   Информация -- наша работа

   Звездная система в рукаве Ориона. В центре желтый карлик -- это Солнце. По слабо эллиптическим орбитам идут планеты: самая ближняя к звезде, маленькая и раскаленная -- Меркурий; потом -- целиком закрытая плотными облаками -- Венера; потом -- с разреженной атмосферой и красноватым грунтом -- Марс... Стоп. Между Венерой и Марсом есть еще одна планета. Она маленькая -- меньше Меркурия; она лишена атмосферы и магнитного поля. Это Луна. Одинокая. От двойной системы "Земля -- Луна" осталась только она. Неведомый катаклизм уничтожил Землю полностью, не сохранив ни одного обломка, ни одного атома, ни малейшего физического следа; теперь никакой астроном не смог бы установить, что в этой системе когда-то была планета с океаном и жизнью...

   Сознавать это было так страшно, что Борислав громко застонал.

   Его тронули за плечо. Потрясли.

   -- Просыпайтесь...

   Борислав дернулся.

   -- Земля... Что с Землей?..

   Человек, который тряс его за плечо, нахмурился.

   -- С Землей? Ничего особенного. Никаких тревожных известий оттуда не было.

   Борислав понемногу приходил в себя.

   -- Да... Земля же -- территория Рейха. Там есть губернатор. Так?

   Собеседник озабоченно кивнул.

   -- Так... Вы как себя чувствуете?

   -- Уже лучше, -- сказал Борислав.

   Теперь, придя в себя, он мог разглядеть собеседника как следует. Молодой человек в мундире привычного кроя, но не черном, а белом. Медицинская служба Рейхсфлота.

   Белая комната, за окном зелень. Никаких примет места.

   -- Где я?

   -- В Квентовик-сити, -- сказал медик. -- В штаб-квартире политической разведки.

   -- Понятно... А... Что со мной было?

   По лицу медика пробежала тень.

   -- Действие парализующего излучения. Достаточно малой амплитуды. Никаких последствий. Последние часы вы просто спали, ну а мы решили вас до поры не будить.

   -- Понятно, -- сказал Борислав, оглядываясь.

   Медик поймал его взгляд.

   -- Ваша одежда -- здесь. Ее почистили. Дверь в санузел -- справа. Кофе сейчас принесут.

   -- Спасибо, -- сказал Борислав. -- А выйти я могу?

   -- И выйти, и осмотреться, и прогуляться... Но сначала, я думаю, с вами захотят поговорить. Вы же не против?

   -- Я сожалею, что мне пришлось принять такие резкие меры, -- сказал Дитрих Сульковский. -- Надеюсь, вы не пострадали.

   -- Кажется, нет, -- сказал Борислав.

   Он попивал предложенный кофе и откровенно осматривался. Квентовик-сити был одним из пригородов новой имперской столицы. Окно, расположенное не выше третьего этажа, было частью закрыто буйным вьющимся виноградом. А вдали -- сверкали небоскребы.

   -- Извините, что пришлось вас отключить, -- сказал Сульковский. -- Гарантирую, что -- никакой угрозы здоровью. Если бы вы добрались до Брентано, опасность для вас была бы куда больше. Кстати, почему, собственно, вас к нему везли?

   Борислав вздохнул.

   -- Я спровоцировал это сам.

   Сульковский заинтересованно поднял брови. Лицо у него было тонкое, хищное, аристократическое.

   -- Можно подробнее?

   Борислав пожал плечами.

   -- Тут все очевидно. Чем сидеть в камере, лучше разговаривать с человеком, который пусть даже и опасен, но, по крайней мере, понимает, с кем имеет дело. И я попытался подтолкнуть моего контрразведчика в эту сторону. Кстати, как он там?..

   -- Здоров.

   -- Пригласите его сюда, -- сказал Борислав.

   Сульковский удивился.

   -- Зачем?

   -- Видите ли... я думаю, что он уже и так о многом догадывается. Это во-первых. Во-вторых, позволю себе сказать, что он заслужил право знать все. И в-третьих, мне интересно его послушать.

   Сульковский обдумал эту реплику, вольно откинувшись в кресле. Он был одет по-штатски: черный сюртук, белая рубашка, пузырящаяся какими-то фестонами. И обстановка была под стать. Гнутые стулья из настоящего дерева...

   -- Понятно... Вы хотите его перевербовать.

   -- Не обязательно, -- возразил Борислав. -- Просто послушать. Это же контакт. Вас мне, кстати, тоже послушать интересно. Давно вы о нас знаете?

   Сульковский улыбнулся.

   -- Четыре месяца. Сначала не поверил. Но я в свое время основательно изучал физику, и значит -- знаю, что абсолютно невозможных вещей во Вселенной мало. Может быть, их даже нет вообще... М-да. Смотрите: я могу вызвать нашего друга корветтен-капитана прямо сейчас. Он близко. И я вполне понимаю, зачем это нужно вам. Но вот нужно ли это ему? Мы ведь собираемся сообщить ему информацию, которая поставит его перед очень жестким выбором -- в любом случае. А вам этот человек, насколько я понимаю, симпатичен. Вы точно ему такого хотите?

   -- Информация -- всегда благо, -- сказал Борислав. -- Всегда лучше иметь ее, чем не иметь.

   Сульковский склонил голову набок.

   -- Даже так... Вы уверены?

   -- Нет. Но я верю, что это все-таки правильно. Именно верю, понимаете?.. Иначе наша работа вообще бессмысленна.

   Сульковский не отвечал. Несколько секунд он просто смотрел на Борислава, и тот никак не мог понять, чего в этом взгляде больше: уважения или жалости.

   Потом Сульковский кивнул и нажал кнопку.

   -- Что с мотоциклистами?

   Это были первые слова Эрнста Абеля. Он даже не поздоровался.

   Сульковский чуть усмехнулся.

   -- Легкие переломы. У одного, кажется, сотрясение. Их сразу отвезли в госпиталь, на ноги поставят за несколько дней. Еще и награды за боевые ранения получат. Мы совершенно не хотели никого убивать.