Четыре или пять дней они плыли по холодным водам Пасти, мимо скалистых заснеженных Перстов, и наконец бросили якорь в Чаячьем городе. Однако не все корабли вошли в гавань: беженцы из Браавоса решили продолжить путь и направиться в Лисс, Мир или Волантис, в любой из Вольных городов, не задерживаясь в этом диком и заброшенном краю. Арья хотела было отправиться с ними, но она знала, что не может. Может быть, украсть корабль и уплыть куда глаза глядят, взяв с собой Нимерию, Лохматика, Рикона, Жиенну и Робби? Что за глупая мысль. Чтобы управлять кораблем, понадобятся матросы и капитан, а их взять негде. Арья гадала, как ей удалось попасть в Браавос, ведь у нее не было денег, чтобы оплатить место на корабле. Должно быть, она заплатила каким-то другим способом. Якен знает. Он бы мне рассказал. Но девочка не осмеливалась снова приблизиться к Летней Деве.
Не имея другого выхода, Арья сошла на берег с остальными и вместе с Жиенной заняла комнату в убогой грязной таверне. У гостиницы была своя история. Давным-давно, еще до завоевания Эйегона, какой-то король возвращался с войны, которую вел на востоке. Здесь его захватили в плен, но он храбро отбивался от врагов кухонным вертелом. Об этом славном событии напоминала деревянная вывеска: на ней был изображен рыжеволосый человек, сокрушающий своих врагов. Однако короля все-таки одолели и заковали в цепи, и он смог вернуться в свое королевство лишь после того, как заплатил баснословный выкуп. Таверна так и называлась – «Королевский выкуп». Так нечестно, подумала девочка. Если она ничего не может вспомнить, почему от этой истории ей так грустно?
- Неужели теперь нам остается только ждать? – вечером спросила Арья Жиенну. Начиналась снежная буря, и она чувствовала, как холодный воздух просачивается сквозь щели и дует по полу. – Вдруг в Белой Гавани все погибнут, а мы ничего не узнаем?
- А куда нам идти? – Жиенна распустила каштановые кудри по плечам. – Говорят, лорд-протектор, Петир Бейлиш, низложен и ждет суда. Его будут судить лорды Долины и Вешательница, леди Бессердечная. Если это правда, скоро здесь начнутся беспорядки.
- Я просто… - Арья сидела на кровати, ковыряя сломанный ноготь большого пальца. Она не знала, как сказать Жиенне, что ей нужно сбежать от Летней Девы. Возможно, Жиенна права. Две девушки с младенцем не могут просто так уйти среди ночи, в метель, и направиться из Чаячьего города в дикие горы Долины. И в Белую Гавань им тоже уже не вернуться. Арья так долго убегала, что у нее нестерпимо ныли ноги, а при малейшем шорохе волосы вставали дыбом. Девочка чувствовала себя в безопасности только когда двигалась, поэтому она встала и начала ходить туда-сюда по комнате, скрипя половицами. Жаль, что у нее нет Иглы, сир Джастин так ей ее и не вернул, поэтому, если кто-то попытается на них напасть, придется защищаться голыми руками. Арья вспомнила, как упыри разоряли Белую Гавань. Они идут по пятам. Мы не сможем обогнать их, нам не скрыться от них. Почему никто не понимает, какая страшная опасность им угрожает? Почему?
- Сядь, - сказала Жиенна. – У меня от тебя в глазах рябит.
Арья хотела было огрызнуться, что Жиенне тоже нужно встать и приготовиться сражаться, но она сдержалась и села, сложив руки на коленях. Ей даже не хотелось играть с Робби, и наконец, промаявшись еще некоторое время, она забралась под протертое одеяло и, дрожа, уставилась в темный потолок. Я снова стала мышью. Вечно прячущейся запуганной мышью. От этой мысли Арье стало тошно. Может, не нужно было покидать Браавос, лучше бы она утонула. Может, ей следовало убить Летнюю Деву, стать Безликой и больше не ведать страха… но даже тогда у нее не было бы своего дома. Она сожгла Черно-Белый Дом, Браавос затонул. Все погибло. Все погибло. Теперь она, словно мышка, затерявшаяся в высоких снегах, среди ночи и тьмы…
Но нет, она не мышь, она волчица, все еще запертая в утробе корабля, но уже почти освободившаяся. Волчица рвалась и дергала цепи, пока наконец не выдрала их из стены. Ее зеленоглазый брат сделал то же самое, и они выбрались на палубу. Холодный ветер яростно взъерошил ее шубу, но она даже не заметила этого. Она чуяла запахи земли, соли, железа и человеческой плоти, предвкушая радость охоты. Волчицу обуяло желание рвануться к человечьему логову, найти тех, кто заковал ее в цепи и отплатить им по заслугам, но вместо этого она направилась к холмам и начала подниматься наверх. Ее брат последовал за ней.
Они загнали и убили оленя, хотя тот оказался таким тощим, что его мяса им едва хватило на двоих. Они боролись, рычали и катались в снегу, пока наконец олень не сдался. Закончив трапезу, волки продолжили путь. Тропа становилась все круче и круче. Волчица, скользя, все же поднялась на вершину холма и вгляделась вдаль, окидывая взглядом нагромождения снега и камня. Здесь ей нечего было бояться, никто не мог помешать ей, поэтому она побежала дальше.
Лютоволки бежали всю ночь. Они разминулись с быстро движущимся отрядом хорошо вооруженных дикарей и теперь стояли на вершине горы, оглядывая раскинувшуюся внизу занесенную снегом долину. Кругом громоздились высокие сугробы, деревья сгибались под тяжестью сосулек. Вдалеке виднелось человеческое логово – замок, поправил голос из памяти девочки, - на башнях горели огни. Замок был велик, но он все равно казался крошечным на фоне огромной темной горы, которая вздымалась высоко вверх, а на самой ее вершине можно было разглядеть тень другого замка; семь тонких башен, похожих на белые березовые ветви, увенчивающие орлиное гнездо, полускрытое за облаками.
Через некоторое время волчица, тявкнув, велела брату следовать за ней, и они, скользя, принялись спускаться по крутому склону. «Не смотри вниз, - прошептал голос девочки. – Не смотри вниз». Передвигаясь короткими перебежками и зигзагами, волки наконец спустились в долину и потрусили по дороге, ведущей в твердыню у подножия горы, защищающую ворота и проход к стоящему на самой вершине белому замку. Не дойдя до крепости, они остановились на пригорке; нужно остерегаться охотников, которые могут решить, что волчья шкура – то, что нужно для защиты от зимней стужи. Волчица помнила боль, унижение и звон цепей; в первый раз ее поймали на Трезубце и посадили в клетку, а совсем недавно ей пришлось сидеть на цепи в корабельном трюме. Замок был обитаем, в нем горели факелы и раздавались сердитые голоса. Волки не учуяли ничего опасного, поэтому осторожно подошли ближе. Ее брат был голоден; он скалил зубы, истекая слюной, и был готов растерзать любого, кто приблизится к нему, но волчица повернулась и рявкнула на него.
Волки обошли замок кругом и только подошли к задним воротам, как вдруг раздался звон цепей. Крепостная решетка поднялась, и в промозглой ветреной темно-синей мгле показались два человека. Один, закутанный в плащ с капюшоном, сидел верхом на муле, держа поводья перевязанными руками. Позади него, с цепью на шее, спотыкаясь и изо всех сил стараясь не упасть, брел второй – невысокий мужчина с маленькой ухоженной бородкой и серо-зелеными глазами, некогда весьма щеголевато одетый (люди почему-то придают этому большое значение), а теперь грязный и растрепанный. Из ссадины над глазом у него текла кровь. Выдыхая белый пар, он взмолился, обращаясь к своему похитителю:
- Кэт… миледи… для этого нет оснований… уверяю, я могу объяснить… я все исправлю, только дай мне шанс…
Женщина в плаще не обратила на него внимания. Она только дернула за цепь, и они принялись подниматься по крутой тропе. Мул уверенно шел вперед, даже несмотря на лед и снег, и вскоре у невысокого мужчины не осталось сил, чтобы разговаривать. Задыхаясь и хрипя, он скользил по обледеневшим камням, помогая себе руками, чтобы не рухнуть с обрыва. Волки с любопытством наблюдали, а потом, когда люди поднялись повыше, волчица последовала за ними. Ее брат заскулил и потрусил за ней.
Медленно, шаг за шагом, стараясь оставаться незамеченными, они брели по открытой всем ветрам тропе, все выше и выше, следуя за женщиной в капюшоне и ее пленником. Замок у подножия горы становился все меньше, а потом и вовсе скрылся из вида. Волки прошли мимо двух небольших замков, встроенных в склон горы. Внизу раскинулась долина, впереди были лишь горы, снег и небо. Они поднимались все выше, и волчица подумала, что если бы у нее были крылья, как у птицы, она бы взлетела. Жаль, крылатых волков не бывает. Мех, зубы и когти служили ей защитой, однако подъем отнимал много сил. Чутье подсказывало ей, что уже должен наступить рассвет, но солнце по-прежнему оставалось скрытым за горизонтом, лишь на востоке виднелось слабое, еле заметное мерцание.
