В пекло все. В пекло все.
Объединив усилия, они отчаянно врезались в дверь, и, к обоюдному удивлению, обнаружили, что она не заперта. Оба рухнули лицом вниз на прохладные черно-белые плиты, и сир Джорах застонал от мучительной боли. Они оказались в просторном зале, в котором Тирион уже был раньше, – тогда его разоряли Грейджои, а Мокорро глядел в пламя. Сейчас зал был пуст, в нем никого не было, за исключением…
- ЭЙ!
Надо же. Не так уж он и пуст.
Тирион отпустил сира Джораха и резко обернулся. Как раз вовремя. Из-за угла выбежал оборванный железнорожденный с ножом в руке. Вид у него был полубезумный, кажется, он был доведен до крайней степени отчаяния. Может быть, этот парень здесь один, но и один человек может причинить множество неприятностей, если захочет. А из них двоих лишь один может дать хоть какой-то отпор. Кажется, у меня начался приступ идиотской храбрости.
Тирион собрался с силами и бросился на железнорожденного.
Сир Мудозвон явно не ожидал такого маневра. Не успел он моргнуть, как Тирион врезался в него, словно таран. Они оба рухнули на пол, и Тирион подумал, что этот парень никакой не «сир»; железнорожденных посвящают в воины кровью и солью, а не септонскими гимнами и елеем. Впрочем, от этого он не перестает быть мудозвоном. Нужно с ним разобраться, и поскорее. Тирион, тяжело дыша, ухитрился схватить железнорожденного за запястье, прижать к полу, – парень был тощий, как скелет; должно быть, они тут все голодают, - и в ходе последующей свалки выбить клинок. Оружие было неважнецкое, – всего лишь столовый нож, - но и его вполне достаточно, чтобы убить.
Пока они боролись и колотили друг друга, Тирион краем глаза заметил, что сир Джорах ползет к ним через зал, оставляя кровавые следы на каменных плитах, которые и прежде не блистали чистотой. Рыцарь упорно двигался вперед, но Тирион не был уверен, что тот собирается вмешаться в драку. Впрочем, если он не сосредоточится на противнике, то скоро ему будет уже не до Джораха, так что Тирион перестал думать о рыцаре. Железнорожденный плевался и ругался, дергался и пинался, а Тирион, несмотря на то, что изрядно поистрепался за время скитаний по пустыне, не уступал ему в силе. Он потянулся, потянулся, потянулся…
…коснулся пальцами ножа…
…еще чуть-чуть…
…наконец клинок оказался у него в руке. У него в руке. Тирион увидел перед собой лица, лица – сир Барристан, Пенни, сир Джорах, Гриф, принц Эйегон, септа Лемора, даже Желтый Кит, Йеззан зо Каггаз, и Тиша, Тиша, Тиша…
…и перерезал железнорожденному горло от уха до уха, изобразив на нем нестираемую алую улыбку.
Тирион некоторое время лежал на полу, пытаясь восстановить дыхание. Этого беднягу не помянут в разбойничьих песнях или матросских куплетах. Еще бы, ведь его убил карлик. Тириону хотелось то ли блевать, то ли смеяться до потери сознания, но у него не было времени ни на то, ни на другое. Он поднялся на ноги и потрусил по залу к сиру Джораху.
Подойдя ближе, он увидел чьи-то ноги и, конечно, сразу заинтересовался, кому они принадлежат. Ноги были черные, ороговевшие, жилистые – и кажется, приделаны к телу, мертвому телу, и это еще интереснее. А потом Тирион разглядел красные одежды и понял, кто это.
На каменном полу, раскинув руки, лежал Мокорро, красный жрец, невидящими глазами пялясь в высокий сводчатый потолок. Из его рта все еще шел дым – как будто пламя, которое сгубило Асшай (если сир Джорах не бредил), поглотило и его тоже. А в руке жреца был зажат…
- Это он? – прохрипел Мормонт.
- Да… это он. – Тирион зачарованно смотрел на жуткую черную изогнутую штуковину, валирийский рог, творящий заклятья. Их проклятие, а может быть, страшно подумать, их спасение. Боги, за вами должок. Вы нам обоим задолжали. – Седьмое пекло, Джорах. Седьмое. Пекло.
Сир Джорах с трудом кивнул. Он подполз ближе, дрожащими пальцами разжал коченеющие пальцы Мокорро и высвободил рог, но не стал подносить его к губам. Мучительно застонав, Мормонт встал на четвереньки. Кровь дождем оросила прохладные плиты.
- Хватит уже. – У Тириона сдавило горло и до боли защемило сердце, так что он едва мог говорить. – Довольно.
- Нет. Еще нет. Обещай… - Сир Джорах протянул свободную руку и нащупал пальцы Тириона. – Сожги меня. Отвези меня домой… на Медвежий остров… развей меня на сильном северном ветру. Скажи Дейенерис… расскажи ей, что я сделал, расскажи…
- Обещаю, - сказал Тирион. – Мормонт, тебе не нужно этого делать.
Сир Джорах слабо улыбнулся.
- Нужно. И еще одно. Ты… видел моего лорда-отца на Стене. Давно. Ради меня. Помоги мне… вспомнить… слова…
- Какие слова?
- Клятвы. – Дыхание Мормонта стало быстрее и короче. У них не так много времени. – Он бы. Хотел этого.
Тирион закрыл глаза, пытаясь отогнать призраков. Он почувствовал себя хрупким, как стекло. Его будто швырнули с большой высоты. Он хотел было закричать от горя, которое все время жило внутри него, подстерегало его повсюду. Я убил своего отца, своего собственного отца. Он любил его, жаждал его любви, мечтал о ней. Он вновь услышал этот звук, преследующий его во сне и наяву, звук спущенной тетивы, а еще скрип двери темницы. Мой брат… Он навеки потерял брата. Джейме. Удастся ли ему еще раз увидеть Джейме, попросить у него прощения, сказать, что ему жаль…
- Слова, - прошептал он. – Тогда повторяй за мной.
- Постараюсь… - У Джораха еще оставались силы, чтобы держать Тириона за руку. Их голоса, придушенные, искаженные страданием, эхом отдавались в тихом зале. Как же далеко мы от дома.
«Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своем посту. Я – меч во тьме; я – Дозорный на Стене; я – огонь, который разгоняет холод; я – свет, который приносит рассвет; Я – рог, который будит спящих; я – щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после нее».
Сир Джорах судорожно вздохнул.
- Спасибо.
И с этими словами он поднял дрожащую окровавленную руку и поднес валирийский рог к губам.
И в этот миг дверь в дальнем конце зала с треском распахнулась. Тирион вздрогнул, словно в него ударила молния. Он подумал было, что сюда прорывается целое войско, но увидел лишь стройную сереброволосую девушку, одетую в лохмотья. Она тяжело дышала, словно только что пробежала сквозь все семь преисподних. Судя по всему, так оно и было.
Дейенерис Таргариен закричала, как ее драконы.
- Джорах!
Ее медведь улыбнулся, и в его улыбке была всепоглощающая любовь, вера и смерть. И подул в рог.
Комментарий к Тирион
Бедный, бедный Джорах. Рыдаю.
В память о храбром влюбленном медведе представляю очередной перевод: https://ficbook.net/readfic/4276882
Он пока не закончен, буду постепенно добавлять новые части (их всего шесть, так что ждать недолго)
========== Аша ==========
Аша ехала в аръергарде, когда услышала, как затрубили рога. Резкий звук пронзил хмурое зимнее утро; трубили где-то неподалеку. У короля Станниса осталось не так уж много людей, и отряд растянулся едва ли на милю. В любом случае, лучше держаться вместе, насколько это возможно, чтобы защититься от белых охотников, рыскающих по лесам. Если кто-то думает, что, победив при Винтерфелле, они избавились от упырей, он жестоко ошибается. Как только Станнис направился через глубокие снега на восток, к Дредфорту, нападения участились. Приходилось выставлять двойную стражу с факелами, но все равно из-за укутанных снегом деревьев доносился зловещий хруст и злобно сверкали голубые глаза, сияющие во тьме, словно драгоценные камни.
Аръергард казался самым безопасным местом, но Аше много раз приходилось сомневаться, так ли это. Здесь брели калеки, обмороженные, тяжело раненный лорд-минога, Виман Мандерли, которого тащил на волокушах целый отряд горцев, столь же неутомимых, сколь и замкнутых, и, конечно, Теон. После того как Станнис спас его от упырей среди разрушенных стен Винтерфелла, Аша старалась не выпускать брата из поля зрения. К ее удивлению, Теон стал… каким-то другим, что ли. Словно пред лицом неминуемой гибели он понял нечто важное и успокоился. Нет, его по-прежнему нельзя было назвать цельным человеком, но в его глазах появилось что-то такое, чего она раньше не замечала. Что-то, заставляющее его переставлять искалеченные ноги, шаг за шагом, даже на самых тяжелых участках перехода.
