Медленно, но верно, Тирион приближался к отгадке. Он вспомнил свой разговор с Виктарионом, прямо перед тем, как железный капитан отправил его на разведку, проследить за приближающимися дотракийцами. Виктарион сказал, что Эурон Вороний Глаз дал ему этот зловещий черный рог и отправил сюда, на другой край света. Эурон Вороний Глаз, который плавал в Асшай и Валирию и постиг их темные искусства. Эурон Вороний Глаз, который, по собственному признанию Виктариона, дарит лишь отравленные дары. Эурон Вороний Глаз, который никогда, никогда не позволит человеку, желающему убить его, завладеть драконом, не то что сразу тремя.

На самом деле Визерионом управляет Эурон Вороний Глаз.

Это был самый худший ответ, но Тирион не видел другого. Он обдумал сложившееся положение дел с разных точек зрения. Эурон находится за много тысяч лиг отсюда; в других обстоятельствах этому бы следовало радоваться, но в данном случае это означает, что его нельзя убить – если его вообще можно убить, - чтобы положить конец его власти над драконом. Остается питать слабую надежду, что раз он так далеко, его власть непостоянна или несовершенна, и это объясняет странное поведение Визериона. Теперь понятно, почему дракон оставил железного капитана в буквальном смысле выброшенным на берег. Эурону нет смысла спасать жизнь ненавистному брату. Более того, ему доставило бы извращенное удовольствие запереть Виктариона в душной, пыльной пирамиде, достаточно близко к океану, чтобы видеть его, но без возможности уплыть, а потом наблюдать, как тот медленно умирает от голода, осажденный дикарями с колокольчиками в волосах, - самый бесславный конец, какой только можно представить. Дотракийцы будут держаться поблизости, потому что рядом дракон; так у них больше шансов изловить его. А если им это удастся…

«Куда ни кинь – всюду смерть, - подумал Тирион Ланнистер, слишком измученный телом и душой, чтобы даже злиться. – Все, что нам осталось - это умереть».

Этот день оказался еще жарче, чем все предыдущие, и даже ночью воздух был окутан пеленой удушливого дыма. У Тириона во рту так пересохло, что он едва мог дышать; вода в ручейке, нагретая палящим солнцем, на вкус была как горячие угли. Тирион, словно горгулья на парапете, скорчился на высоком камне, озирая пустыню и черные силуэты разрушенных кирпичных башен Миэрина. Пенни спала внизу, в пещере; за весь день она не съела ни травинки, почти не просыпалась и даже не шевелилась, и Тирион понимал, что ее конец близок. Что мне сделать? Пойти к ней? Спеть песню, которую мне пела Тиша, - ее мать, чтоб мне провалиться, ее мать и моя жена? Взять мою дочь за руку и спеть ей песню, пока она умирает?

Была любовь моя пустыни жарче, а волосы ее – как змей клубок.

И в этот миг Тирион понял, что больше не в силах выносить этот кошмар. Не чувствуя под собой ног, он неуклюже выпрямился и раскинул руки:

- ЭЙ! – крикнул он в ночь, и его голос далеко разнесся по молчаливой безжизненной долине. Соленые слезы жгли глаза и испарялись на обожженных щеках. – ЭЙ! Я ЗДЕСЬ, ВЫ, СУКИНЫ ДЕТИ! Я ЗДЕСЬ! ЗДЕСЬ Я, ВЫ, ДОЛБАНЫЕ УБЛЮДКИ! КТО ЗДЕСЬ ЕСТЬ – СРАНЫЕ БОГИ, КАЛЬМАРЫ, ДОТРАКИЙЦЫ, ДРАКОНЫ – ИДИТЕ СЮДА! Я ВАС НЕ БОЮСЬ! СЮДА, КО МНЕ! СЮ…

Он осекся. Камни затряслись под ногами, и Тирион потерял равновесие. Он вскрикнул, и вдруг ночное небо над Миэрином раскололось пополам от взрыва. Огонь, красный огонь. Тирион решил, что это дело рук Мокорро, красного жреца. Должно быть, железнорожденные пошли в контратаку… огненный шлейф оставлял жутковатый и прекрасный след в темноте, яркий, нездорово алый, словно занимающаяся заря, словно кровь…

Кто-то приближался. Точнее, летел.

Тирион смотрел, не в силах оторваться. Боги наконец-то ответили на мою молитву. В кои-то веки, и именно сейчас. Мир, похоже, катится прямиком в седьмое пекло, и меня это вполне устра…

Но тут он узнал фигуру, которая вырисовывалась на фоне пламени, отдаленный улюлюкающий крик, просвечивающие кожистые крылья, растянутые между костяных шипов, отсвечивающих неестественным светом, хлещущий во все стороны хвост и массивную черную голову. В последний раз он видел этот кошмар во время представления в Яме Дазнака, когда Дрогон учуял запах крови и прилетел поохотиться. Тогда королева вошла в огонь и улетела. Впрочем, если все земные устои рушатся и мир вот-вот утонет в кипящей лаве, нет ничего удивительного в том, что в небе из ниоткуда появился черный дракон. Интересно, он прилетел сам по себе? Или со своей…

Тирион вгляделся пристальнее, а потом повернулся и взревел изо всех сил, оставшихся в его хрупкой, несовершенной, калечной смертной оболочке:

- ВИЗЕРИОН!

Может быть, Эурон и имеет власть над драконом, но всегда есть безумный шанс, что в данный момент он отвлекся на что-нибудь другое. А Тирион уже летал на этом чудовище, он прыгнул на него и вылетел на нем из огненной преисподней, в которую превратился Храм Благодатей, еще до того, как прозвучал рог. Может быть, Визериона и Вороньего Глаза связывает какое-то хитроумное колдовство, но Визериона и Тириона связывает нечто реальное, пусть и очень маленькое. Наконец Тирион Ланнистер понял, что делать. Это самоубийство.

- ВИЗЕРИОН! Я НИКОМУ НЕ ПОЗВОЛЮ ПРИКОНЧИТЬ ЭТОГО ГРЕЙДЖОЙСКОГО УБЛЮДКА! Я СДЕЛАЮ ЭТО САМ! ВИЗЕРИОН!

Это не сработало. Ничего не произошло. Лишь обрывки пламени и отдаленный гул взрыва, да силуэт черного дракона, брата Визериона, рывками приближающегося к городским укреплениям, словно он пьян или ранен…

А потом Тирион увидел его - белый призрак в пылающей ночи. Дракон, сложив крылья, спикировал вниз, раскрыл пасть и изрыгнул огонь.

Тирион повернулся, кубарем скатился со скалы и рухнул на землю, спасаясь от столба пламени. Визерион с криком метался в воздухе, словно одержимый, изрыгая пламя и искры. Вот что бывает, если позвать дракона, которым управляет демон. Но Тирион, в последней отчаянной попытке собрав все свои силы, встал на ноги.

- Эй, ты! Чудовище! Блядский ты ублюдок! Иди сюда! Ко мне! Думаешь, я тебя боюсь?

Судя по всему, Визерион и правда так думал, потому что он выпустил еще одну струю пламени. Спрятавшись за скалой и наблюдая, как огонь плавит песок, Тирион отчаянно надеялся на чудо – хоть это и выглядит невозможным, но, может быть, случится что-нибудь, что сможет разрушить власть Вороньего Глаза? Может быть, какой-нибудь величайший храбрец Семи Королевств нападет на этого ублюдка или даже убьет его? Даже нападая, Визерион оставался как будто слегка одурманенным, обалдевшим, что ли. Но если… если дракон все-таки освободится, то выпустит на волю всю свою нерастраченную драконью ярость…

- Тирион… – раздался позади надломленный, испуганный голосок Пенни. – Тирион!

Он не осмелился оторвать взгляд от Визериона, который вырывал с корнем пальмы, растущие по краям оазиса, превращал воду в пар, раскалывал хвостом камни, лежащие тут многие сотни лет, и всевозможными способами превращал их укрытие в руины. Это было чарующее, хотя и смертельно опасное зрелище, яркое напоминание о том, насколько неукротим, разрушителен и могуч этот дракон.

- Пенни, стой, где стоишь. Не двигайся. Не беги. – Можно подумать, у нее есть на это силы.

- Тирион…

- СТОЙ! – рявкнул Тирион. Визерион снова повернулся к ним, и его золотистые глаза были словно столбы пламени. А может быть, это и было настоящее пламя, которое на этот раз тут же погасло. Визерион запрокинул голову и закричал так, что луна, должно быть, заплакала кровавыми слезами, но у Тириона не было возможности посмотреть на луну. Он знал, что случилось с юным Мартеллом, знал, сколько людей и животных превратились в кучки обгорелых костей, - но он должен был попытаться. Это его битва.

- Эй, чудище!

Визерион замер всего в нескольких дюжинах ярдов от Тириона, переступая лапами, словно беспокойный конь, и оставляя глубокие следы на песке. Тирион запоздало подумал, что если заклятие, насланное Эуроном, и вправду каким-то чудом разрушилось, тогда дракон либо впадет в бешенство, либо попадет под власть Виктариона, как и предполагалось. Ни то ни другое ничем хорошим для Тириона не кончится, но он уже перестал надеяться, что ему удастся остаться в живых. Если вторая догадка верна, тогда Визерион скоро полетит обратно в Миэрин, и…