- Да я видел его, как сейчас вас вижу! – уверял Поливаев. – Вот вам крест!

Да, Пётр Иванович слышал когда-то по телевизору, что ли, про агентов особого назначения, которых учат прыгать, не чувствовать боль, бить как-то по особому, так, что удар задевает не того, кого бьёшь, а того, кто стоит за ним... Но Пётр Иванович всегда считал всё это дутой сенсацией и обманом народа. Да и что будет делать такой вот, особый агент тут, в Донецке?!

Нет, не поверил Серёгин Поливаеву. Тем более тот имел репутацию буйного пьяницы.

- Скажите, пожалуйста, а кто жил в этой квартире? – спросил Пётр Иванович у участкового.

- Девушка жила, – неуверенно ответил Подклюймуха. – Приводов не имела. Я и не знаю её толком.

- За то, я знаю! – скрипучим голосом выкрикнула пышная дама в термобигуди.

Она пропихалась к Петру Ивановичу, оттеснив всех, кто вздумал оказаться на её пути.

- Валерией звали. Работала секретаршей. Я – матери её подруга. Так родители за город жить уехали, а квартиру ей оставили. Она тихоня была. А потом вдруг квартиру спалила...

- В квартире, кстати, тело нашли, – вставил Подклюймуха. – Тоже – мужик, угорел...

- У неё не было мужа! – выкрикнула дама. – И хахаля не было. Не могли вы там мужика найти!

- А где она, Валерия? – поинтересовался Серёгин.

- А нету её! – сказала дама. – Пропала. Ходила куда-то вечером. Домой пришла – и пропала.

- Да её мужик тот унёс! – вмешался Поливаев. – Я же видел, почему вы мне не верите?

- Цыц! – оборвала его дама.

- Скажите, а где именно Валерия работала секретаршей? – спросил у неё Пётр Иванович.

- В частной фирме... «Казак», что ли?

«Казак»! Это же – лавочка Сумчатого! Уж не Сумчатый ли прислал за ней кого-то? Хоть он в камере, но Утюг сказал, что он и из тюрьмы способен...

- А кто забрал того угоревшего? – осведомился Серёгин.

- А, Заяц тот и забрал, – ответил Подклюймуха. – Он только это и сделал, что забрал его. И – всё.

Раз «Заяц» забрал – значит, уплыло с концами...

Пётр Иванович схватил бесцельно топтавшегося Сидорова и рванул с ним в райотдел – Сумчатого допрашивать.

Лев Львович немного успокоился, не обзывал более никого «кротом», И, вообще, вёл себя более адекватно, чем в первый раз.

- Я тут не причём, – горячо убеждал Сумчатый Серёгина. – Это Утюг наврал вам. Он – мой конкурент, и ему выгодно, если меня в клетку упрячут. В подземелье я никого не спускаю. И не знаю, где держат ваших ментов. Я, да, я разговаривал там с одним – Тенью себя обзывает – новенький какой-то, требовал, чтобы я отдал ему свои заправки. А я – не отдал. Тогда он взорвал одну. А потом – вторую взорвал. А потом – Утюг с Чесноком придумали засыпать меня и подставить, чтобы с дороги убрать. Тогда Тени достанутся мои заправки, и он не будет пока ничего взрывать. Они боялись, что Тень на них переключится. И это Тень похитил всех. Больше – не кому. А заправляет всем этим – Чеснок. Это он всё придумал – засыпать меня. Только Утюг раньше меня попался.

- И вы не спускали Утюга в подземелье? – уточнил Серёгин.

- Да, нет! – воскликнул Лев Львович. – Он сам лазит! Он с Тенью в товарищах. И сам лазит. А кто вам сказал, что Утюга спустили?

- Утюг и сказал, – ответил Сидоров. – И сказал, что это вы его туда спустили.

- Брехло! – пискнул Сумчатый, подскочив, как мячик со стула. – Ух, брехло кротовое! Как попадётся мне – накостыляю! – он так разбушевался, что Сидоров еле успокоил его.

Боже мой, что это за бандит такой ужасный – Тень?! И то взорвал, и этого убил! Прямо – «коза – ностра», честное слово!

- У вас была секретарша? – спросил Пётр Иванович. – Вы её ещё к батарее привязывали, да?

- Да, была, – согласился Сумчатый. – Но к батарее я её не привязывал. Это – Утюжара вам опять набрехал. Леркой её звали. А что?

- А вы, часом, не знаете, кто её квартиру вчера сжёг? И похитил её саму? – осведомился Серёгин, в упор глянув на Сумчатого. Тот съёжился.

- Нет, – пролепетал Лев Львович. – Точно уж, не я. Я сидел... Может, Чеснок? Он сейчас, наверное, моими делами управляет, потому что я на него доверенность написал, пока скрывался. У него тоже левого бензина полно. И, поверьте, он куда больше знает про подземелье, чем я. А Утюг – и того больше. Только вы его не расколете. Это ещё то брехло.

- Знаете их? – Пётр Иванович дал Сумчатому фотографии Додика и Коли.

- Это – Додик, – признался Сумчатый. – Он у меня работал. А вот этот вот, – он показал Колю. – Работает на Тень. Он Зубра завалил. Я знаю. Там у нас был такой шпион, Дантистом «погоняли». Так вот, он следил за ними и узнал, что Тень будет Зубра валить. Он ещё что-то узнал, но Тень его в подземелье спустил. Он так и не успел нам сказать.

- А как насчёт Кашалота? – Пётр Иванович забрал у Сумчатого обе фотографии и положил в ящик стола. Нечего мацать – они и так захватаны!

- Разорился Кашалот, – буркнул Сумчатый. – У него Тень всё поотбирал. Кашалот даже ездил ко мне – денег занять. Но я не пустил его в дом. Кашалот на мели теперь. Вы, лучше, Чеснока хватайте. Он знает больше, чем тот Кашалот.

Серёгин решил, что нужно не хватать Чеснока, а установить за ним слежку. Потому что если схватить – он тоже врать начнёт, как Утюг и Сумчатый. А так Чеснок может привести к Тени. Пётр Иванович выбил у Сумчатого адрес Чеснока. Хотя у него могла оказаться такая же крепость, как и у Сумчатого. А Чеснок осторожен. Не выпрется в кафешку!

====== Глава 80. Срывы и провалы. ======

Кладбище машин представляло собой огромную стоянку, на которой чуть ли, не грудами были свалены покорёженные автомобили. Покупали их очень редко. Они годами тут валялись, никому не нужные, ржавели под дождём, парились под солнцем, обдувались ветром. Некоторые, недавно прибывшие, ещё напоминали автомобили. Остальные являлись просто бесформенными кучами, уже вросшими в асфальт. У входа торчал толстый и низкий бетонный постамент, на котором красовалась донельзя побитая машина и надпись: «Осторожнее за рулём!». В сторонке, в углу стоянки, возвышалась сторожка. Пётр Иванович и Сидоров пролезли через металлические завалы, и подошли к этой сторожке. Возле неё был огороженный решёткой закуток, в котором сидела пребольшая псина и, рыча, грызла пребольшую кость. Как будто тут есть, что охранять! Зря кормят только тушу такую!

В сторожке за двумя отдельными столами сидели два человека. Один был молодой и накачанный, а второй – постарше, с животиком. Этот, с животиком, и был директором стоянки. Когда Пётр Иванович спросил его про «Лэнд Ровер» Семёнова, он ответил:

- А его купили.

- Кто?? – изумился Пётр Иванович.

- А такой, высокий, с усами рыжими. Только не с усищами, а с маленькими усами. Он ещё на той неделе его купил. Сразу после того, как его доставили.

Зайцев купил! Опять этот Зайцев! Хоть заваливай к нему в прокуратуру и силой вытряхивай правду!

- Я вот, что думаю, – сказал Пётр Иванович Сидорову, когда они покинули кладбище машин. – Нам просто необходимо съездить в эту «Росси – Ойл». Всё упирается именно в эту компанию. Зубр туда влился? Туда. Этих «Адамса и Смита» они поглотили? Они. Так что, едем!

Милиционеры быстро разыскали Донецкое представительство корпорации «Росси – Ойл». Это здание просто невозможно не заметить, потому, что оно сразу же бросается в глаза своим необычным дизайном, огромной неоновой вывеской и мини-парком на крыше. Пётр Иванович и Сидоров поднялись по широкой мраморной лестнице. Стеклянная тонированная дверь разъехалась в стороны перед ними.

- Вау, круто! Техника на грани фантастики! – заметил Сидоров.

- А как же? – кивнул Пётр Иванович. – Это – уже территория Америки.

Но, когда милиционеры зашли на эту «территорию Америки», начались приключения. Сначала их захлестнула волна ужасающего шума, прямо, грома какого-то! А потом пошла полоса препятствий. Пётр Иванович споткнулся о кирпич, а Сидоров поскользнулся на чём-то, похожем на клей. Они насилу устояли на ногах! Выручила милицейская сноровка. Холл оказался просторным, но буквально всё в нём находилось в состоянии, просто, какой-то большой стройки. Стены – серые, ободранные, пол – голый, заваленный обломками кирпичей и плитки, кусками какого-то кабеля. Повсюду – каменщики, штукатуры, шлифовщики, плиточники, сварщики. Где-то в глубине холла отделочник с грохотом сверлит стену электродрелью. Рабочие перекрикиваются между собой, пытаясь прорваться сквозь этот всезаглушающий гул.