- Что здесь творится! – изумлённо выкрикнул Серёгин и его слова потонули в грохоте дрели и кувалды.

- Ремонт! – лаконично сообщил вынырнувший из клубов белой пыли коренастый рабочий, и принялся долбить пол отбойным молотком.

Сидоров заткнул уши, чтобы не слышать, как ревёт этот отбойный молоток. А Пётр Иванович насилу расслышал голос подкравшегося к нему охранника.

- Куда вы идёте?! – кричал этот охранник, наверное, во всё горло, но казалось, что он только открывает и закрывает рот.

- Мы из милиции!! – крикнул в ответ Серёгин, показав удостоверение. – Нам надо поговорить с директором!

- Сейчас я ему сообщу, а вы тут постойте! – крикнул охранник и хотел, было удалиться.

- Но... – начал Сидоров.

- Ладно, идёмте со мной!

Лифт был отключён, и его шахта зияла чёрной пропастью. Охранник повёл милиционеров к лестнице. Лестницу тоже ремонтировали. Рабочий укладывал на ступеньки плиты из стукко . Сидоров чуть было, не оступился и не покатился вниз, обходя этого рабочего и его инструменты.

Они поднялись на четвёртый этаж. Однако, там оказалось ничем не лучше, чем в холле. Стенки тоже – ободраны, штукатур намазывает на одну из них свежий раствор. Окно в конце коридора было вытащено. Из дыры с улицы дул ветер и слышался шум машин.

- Подождите, пожалуйста, я скажу директору, – охранник исчез за обтянутой полиэтиленовым мешком дверью.

Наконец, он появился вновь и сообщил:

- Фёдор Поликарпович готов вас принять.

Милиционеры зашли в кабинет директора. Он тоже был весь разворочен, и там возились рабочие. Посреди кабинета стоял покрытый плёнкой стол, за которым сидел грузный человек. Рабочий сверлил потолок прямо над его головой.

- Здравствуйте, Фёдор Поликарпович, – поздоровался Серёгин. – Мы бы хотели...

- Мне уже сообщили, – произнёс Мезенцев, смотря не на Серёгина, а на рабочих. – Задавайте свои вопросы, если они у вас есть... А то, видите, какой бедлам?

Рабочий закончил сверлить потолок и вытащил сверло из проделанной дыры. Цементная пыль посыпалась на Фёдора Поликарповича. Тот промолчал: привык уже.

- Я точно не осведомлён об интегрированных в нашу корпорацию компаниях, – ответил он, когда Пётр Иванович спросил про Лукашевича – Зубра. – Но у нас сейчас находится господин Мильтон, доверенное лицо генерального директора. Он занимается расширением корпорации и... вот этим ремонтом. Пойдёмте, – Мезенцев встал и повёл милиционеров по тому же ободранному коридору к другому кабинету. Дверь его тоже была затянута в плёнку.

Мезенцев постучался, но за дверью было тихо. Тогда директор подёргал дверь. Она оказалась заперта.

- Хм... Нету, – буркнул Мезенцев. – А, он, наверное, в конференц-зале! – оживился он. – Там новый интерьер представляют. Пойдёмте.

Фёдор Поликарпович спустился на второй этаж. Дверь с надписью «Конференц-зал» распахнулась и вышла бледная и заплаканная девушка с папкой.

- Он уволил меня, – всхлипнула она. – Ему не понравилось! – с этими словами бедняжка заковыляла вниз по лестнице.

- Семнадцатая, – пробормотал себе под нос Мезенцев.

- А? – переспросил Сидоров.

- Господин Мильтон уволил семнадцатого дизайнера, – пояснил Фёдор Поликарпович.

Пётр Иванович открыл дверь конференц-зала. Там тоже всё ободрано, отбито, сломано. Посреди зала расположились макеты интерьеров. Авторы стояли около них и по очереди объясняли свои задумки высокому энергичному молодому человеку в костюме-тройке и в узких прямоугольных очках. Тот задавал им по несколько вопросов, а потом начинал громко, с английским акцентом перечислять недостатки проектов. Когда очередной отвергнутый макет был собран, и его автор вышел в коридор, Фёдор Поликарпович приблизился к этому молодому человеку и что-то тихо сказал ему. Тот пожал плечами, оставил на время дизайнеров и макеты, и подошёл к милиционерам. Это и был Мартин Мильтон.

- Да, мы приобрели компании «Луч» и «Триест» в рамках расширения корпорации, – сказал американец. – Все документы составлены в соответствующей форме, никаких нарушений нет. Бывшие владельцы добровольно реализовали свои предприятия. Если хотите, мы можем пройти в мой кабинет, и вы проверите. Господин Лукашевич добровольно интегрировался в нашу корпорацию. После его смерти все активы перешли к нам в соответствии с условиями контракта, который мы составили совместно с господином Лукашевичем и тремя пассивными совладельцами его компании. Все они добровольно отказались от своих прав и передали их нам, «Росси – Ойл».

- И все были убиты, – заметил Сидров.

- После передачи компаний мы прекратили отношения с их бывшими владельцами, – спокойно сказал Мартин Мильтон. – И их дальнейшая судьба мне не известна.

- Пожалуйста, – произнёс Пётр Иванович, – вы можете показать нам документы о передаче компаний?

- Разумеется, – согласился господин Мильтон. – Пойдёмте.

С этими словами американец вышел из конференц-зала, оставив всех дизайнеров и проекты, и направился к своему кабинету. Отперев дверь, он пропустил Серёгина и Сидорова, а потом зашёл сам. Как ни странно, кабинета господина Мильтона не коснулся этот, можно сказать, «генеральный» ремонт. Там было чисто и уютно. Ничего не разбросано, не облуплено, никто ничего не сверлит.

- Присаживайтесь, – американец вежливо показал на глубокие бордовые кресла.

- Спасибо, – сказал Пётр Иванович, усаживаясь.

Сидоров примостился в соседнем кресле. Мартин Мильтон снял со стеллажа толстую чёрную папку и подал Серёгину.

- Здесь оригиналы договоров. Можете просмотреть их и убедиться, что все документы подлинные.

Пётр Иванович раскрыл папку и начал листать толстые, хрустящие листы. Каждый договор был составлен на нескольких языках, подробно оговаривал все условия, занимая чуть ли не по двадцати листов. Серёгин увидел множество подписей, голографические и простые печати. Договор Лукашевича и Семёнова даже на просвет посмотрел. Да, бумага содержала водяные знаки в виде волнистых линий и эмблемы корпорации «Росси – Ойл»: буровой вышки на фоне восходящего солнца. Серёгин, конечно, не разбирался в документах. Но, судя по их солидному виду, договора были настоящими.

- Спасибо, господин Мильтон, – пробормотал Серёгин, возвращая папку американцу.

- Не за что, – Мильтон поставил папку обратно, на стеллаж. – Рад был вам помочь. Чем я ещё могу быть вам полезен?

- Боюсь, что больше ничем, – ответил Пётр Иванович, поднимаясь из мягкого, удобного кресла. – Благодарю вас, господин Мильтон, до свидания.

- До свидания, Пётр Иванович, – вежливо попрощался американец. – Если возникнут вопросы – звоните по этому телефону, – он протянул Серёгину пластиковую визитную карточку. – А теперь, прошу прощения. Я должен вернуться к делам.

Пётр Иванович и Сидоров покинули кабинет Мильтона. Американец вышел за ними, заперев дверь, и пошёл на второй этаж в конференц-зал – забраковывать очередной проект.

- Он ни один не одобрит, вот увидите, – это появился Фёдор Поликарпович.

И, как бы в подтверждение его слов, из конференц-зала вышел ещё один унылый дизайнер. И послышался недовольный голос Мартина Мильтона:

- Я выделял средства на натуральные материалы. Почему ступеньки обшиваются стукко? Вы уволены.

Пётр Иванович и Сидоров преодолели ремонтирующийся холл, и вышли на улицу.

- Эти монополисты на всё пойдут, чтобы захватить монополию на рынке, – сказал Пётр Иванович Сидорову. – Возможно, они и знают что-то но, ни за что не скажут.

- Этот американец чем-то на Тень похож, – заметил Сидоров. – Такой же, понимаете, как робот заведённый, вежливый. И лицом смахивает. Если бы не эти очки...

- Он, скорее немец, чем американец, – сказал Пётр Иванович, заводя мотор «Самары». – Мы на юридическом изучали физиогномику различных рас... Но, дело не в этом. Дело в том, что Тень по-русски разговаривал, как русский. И артикуляция у него была – тоже русская. А у этого Мильтона – сильный акцент, который подделать нельзя даже артисту. А так же – полностью английская артикуляция. Он просто не в состоянии произнести русские слова, как следует. И никогда не научится.