— Дура... — прошептал он, прикрывая глаза, и скатился с нее на траву. В руке у него была палочка. Вот, значит, почему они остались живы.

— Мы могли разбиться... — вяло ворочая языком, проговорил Блэк. — Черт тебя подери, Малфой... Какого хера ты в меня вцепилась? Падала бы себе, и тебя бы обязательно поймали внизу... ты идиотка.

Роксану тоже трясло, как в лихорадке.

— Это ты идиот... — пробормотала она, цокая зубами, и закрыла глаза. Так было безопаснее всего. — Я же не нарочно...

Она не знала, как долго они вот так лежали на траве, плечом к плечу. Может быть, всего минуту, а может, целый час.

То самое небо, с которого они только что обрушились вниз, пристально вглядывалось в них с высоты.

Голоса людей, вспыхивающие на границе сознания вдруг стали громче и обрушились на Роксану, затопили и разнесли в щепки тихий безвременный остров, на который их с Блэком выбросило небо.

— Что вы наделали?!

— Ты не ранена?

— Что с твоей рукой?!

Среди наплыва звуков, лиц, глаз, волос, тел и одежды вдруг появилась чья-то рука.

— Вставай, — властно произнес холодный голос.

Роксана недоверчиво взглянула сначала на руку, потом — на ее обладателя. Катон Нотт смотрел на нее безо всякого выражения, невольно напоминая Абраксаса. На виске его бешено пульсировала жилка, и Роксану это испугало.

— Не могу, — тихо призналась она.

Слизеринец поджал тонкие злые губы и поднял ее сам.

— Можешь стоять?

Она не ожидала от него ни такой резвости, ни тем более той обходительности, с которой он поддерживал ее под руку, поэтому инстинктивно отстранилась.

— Кажется, — Роксана украдкой обернулась, вспомнив, что сломала Блэку руку, но Катон дернул ее на себя и потащил прочь.

— Ты что? — ноги слушались плохо, и Роксана спотыкалась через каждый шаг.

— Хочешь, чтобы все болтали о том, что Малфой играет в запрещенный квиддич в компании грязнокровок? — тихо и зло говорил он, кутая ее на ходу в длинную черную мантию. — Идем отсюда скорее.

— Какая трогательная забота, кажется, меня сейчас стошнит, не придержишь мне волосы?

Язык тоже двигался с трудом. Катон ничего не сказал, но сдавил ее плечи так, что Роксана чуть не закричала в голос и дернул за собой.

Поднимая его и попутно ругаясь с Бенджи, Джеймс неосторожно дернул Сириуса за поврежденное плечо, и от боли перед глазами все вдруг потемнело.

— Аккуратнее! — прорычал Сириус. От боли все перед глазами потемнело, и он почти не слышал, как Бенджи говорит о весе двоих людей и силе заклинания, а Джеймс орет что-то о каких-то руках из какой-то задницы.

Сириус попытался ощупать плечо — оно совершенно жутко и неправильно торчало из руки, а на его месте образовалась ямка, каждое прикосновение к которой иглой входило в мозг.

— Давай я попробую тебя залечить, — Джеймс занес палочку.

— Ты уверен? — Сириус перехватил его руку.

Они посмотрели друг на друга. Джеймс, поджав губы, спрятал палочку на место.

— Да, я знаю, целитель из меня хреновый.

— Не...

— Он ранен?

Лили так стремительно опустилась в траву, что Сириусу в глаза невольно бросилась показавшаяся из-под платья коленка.

— Сможешь его починить? — встревоженно спросил Джеймс, глядя, как Эванс, сосредоточенно сдвинув брови, разглядывала торчащее из руки Сириуса плечо.

— Да, конечно... — она вдруг выпучила глаза и вскинулась, вспомнив что-то. — То есть нет! Не здесь!

— Почему?

— Потому что сюда идет мадам Трюк!

После ее слов повисла секундная пауза...

А потом маленькая компания с воплями брызнула во все стороны, расхватывая вещи и бросая метлы прямо на поле.

— Если она узнает, оторвет нам головы! — вопил кто-то.

— Выгонит из команды, это как пить дать!

— Вещи, вещи! — истерично заорал Питер и метнулся было к трибунам, но Джеймс вынул палочку, и сумки сами прилетели к ним, по пути сбив Питера с ног.

— В прошлый раз она сказала, что засунет нам метлы в нос, если еще раз увидит сдвигудар на своем поле! — Сириус как попало заталкивал вещи в рюкзак здоровой рукой, оглядываясь так часто, что рисковал свернуть себе шею.

— Ой, мамочки, она уже здесь! — тоненько проговорила Лили, со страшной скоростью застегивая пуговицы на рубашке Джеймса, пока сам он набивал свой рюкзак у нее за спиной.

Они застыли и все как один обернулись на выход из раздевалки. Из тени к ним стремительно приближалась фигура главного тренера Хогвартса. Полы и рукава мантии угрожающе вздувались на ветру, делая женщину похожей на большую хищную птицу, короткие волосы торчали во все стороны, и в них словно трещало электричество.

— Так, сейчас все очень спокойно... — медленно произнес Джеймс, сжимая руку Лили. — ... БЕЖИМ!!!

— Хагрид! Хагрид, открывай скорее! — Джеймс на ходу врезался в дверь хижины и забарабанил, нервно оглядываясь назад.

Питер, еще более лохматый, чем Джеймс в свой самый плохой день, привалился к косяку. Эванс, задохнувшись, присела на гигантскую сухую тыкву у ступенек, но овощ не выдержал веса, и Лили с тоненьким визгом провалились внутрь.

Джеймс оглянулся на нее, и в этот момент дверь домика открылась и явила ребятам вечную бородатую защиту в цветастом фартуке и рукавицах размером с детский плащик.

— Эк вы не вовремя-то, — проворчал великан и нахмурился, глядя, как Джеймс достает из тыквы свою ненаглядную, Сириус придерживает выдернутую руку, Питер, задохнувшись, обнимает стену, а Ремус прижимает к сердцу ладонь и утирает с лица пот. — Чегой-то с вами?

— Спрячь! — выдохнул Сириус, в панике оглядываясь на край холма, залепленный облаками, словно творогом. По тропинке с холма спускалась маленькая фигурка мадам Трюк, еще более угрожающая, чем на поле, и на сей раз в компании еще одной фигуры, пострашнее. — Спрячь нас скорее, Хагрид!

— Опять что-ль набедокурили?

— Хагрид! — взмолился Джеймс. — Это в последний раз!

— Ну ладно уж, ладно! Вы трое — в лес, — он подтолкнул Джеймса, Лили и Ремуса в сторону плотной стены деревьев за стеной. — И... это... молчок там! А вы двое — ко мне!

Хагрид пропустил Сириуса и Питера в хижину, так хлопнув последнего по плечу, что тот на ходу споткнулся и перевернул стоящую у входа корзину. В ней что-то противненько заскулило.

— Превращайтесь давайте, и тихо мне! — Хагрид покрутил пальцем в рукавице, словно рисовал круг. Черные глаза его поблескивали, похоже, он и сам заразился кипящим в ребятах адреналином. Перед превращением Сириус машинально отметил чудовищный узор из ромашек на занавески, из которой воровато, словно мальчишка, выглядывал большой и страшный Хагрид.

Поразительно, до чего такие мелочи врезаются в память.

А потом картинка переменилась, он уменьшился в росте, и круглый стол, заваленный ингредиентами для выпечки, увеличился в размере и угрожающе навис над Сириусом.

Хижина погрузилась в красно-оранжевый цвет и наполнилась тысячей запахов, которые так резко ударили Сириуса в нос, что он чихнул. Горькое дерево, кислая кожа, сладковато-пряные травы и мука, мука, слишком много муки!

Он снова чихнул, наступил на поврежденную лапу и завалился на пол, чуть не расплющив выскочившую из-под него крысу.

В дверь постучали. Сириус невольно подскочил, вскинув уши. Казалось, что это колотили молотком в кастрюлю у самого уха.

Ветер, дерево, запах полировки для дерева и краски для мячей — мадам Трюк.

Чернила, пергамент, печенье с гвоздикой.

Это уже хуже.

Макгонагалл.

Сириус заскулил и спрятал голову лапами.

От пола пахло соломой и мышами.

— И вы точно не видели, куда они направились, Хагрид? — требовательно спрашивала декан. Как всегда очень прямая, строгая и аккуратная, она выглядела очень странно на фоне ощипанных тетеревов, свисающих с потолка. И голос у нее был слишком резкий и такой кошачий, что Сириусу хотелось броситься на нее с лаем и загнать на дерево.

Мадам Трюк маячила у нее за спиной, впиваясь в Хагрида желтыми глазами. Она была похожа на маленького ястреба в мантии.