Сириусу же просто хотелось ее трахнуть.

Очень сильно.

— Я надеялась встретить тебя этим летом на Дне Рождения миссис Блэк. А потом вспомнила, что тебя не будет и так расстроилась. Очень жаль, что ты сбежал из дома, Блэк, — вздохнула Блэйк, застегивая косметичку. — Могли бы подружиться... как-нибудь.

— Не переживай, мы подружимся, — Сириус отделился от двери и неторопливо подошел к девушке, скользнув взглядом по молнии на её платье.

— Надо же, как самонадеянно, — усмехнулась она, но в черных, как маслины, глазах шевельнулась тревога, когда он подошел вплотную и вжал ее своим телом в умывальник. — Для этого ты должен мне понрав...

Она ахнула, потому что в этот момент Сириус наклонил голову и поцеловал ее в шею.

Высокая грудь в лифе прерывисто поднялась и опустилась вместе с круглыми белыми камешками ожерелья. Блэйк резко повернула голову. Из-под ресниц блеснула горячая черная влага, губы приоткрылись, показав белоснежные зубы. Сириус с готовностью завладел ими и пока Блэйк шептала какие-то здравые вещи о том, что их могут увидеть, он задрал подол ее платья и запустил пальцы в шелковые трусики.

— Смотри-ка, кажется, я уже тебе нравлюсь, — прошептал он, прикусив ее шею.

Стоны Блэйк участились, обгоняя стук колес и начали срываться на крики. Сириус сдавленно зарычал и задвигался быстрее, поспешая за ними. Быстрее, быстрее и быстрее, так что мышцы превратились в камень.

Наконец Забини крикнула так, что у него зазвенело в ушах, несколько раз сильно, импульсивно вздрогнула и обмякла, сотрясаясь всем телом.

Несколько невыносимо сладких секунд — и удовольствие прожгло и его. Он кончил.

Острое до боли наслаждение схлынуло, прибив их обоих к умывальнику, и Сириус ощутил легкое разочарование. Несмотря на свою ликерную красоту, Блэйк в итоге оказалась далеко не самой лучшей его девочкой — до конца удовлетворенным он себя так и не почувствовал.

Вот дерьмо.

— Ты придешь еще? — первым делом спросила она, как только смогла перевести дух.

Застегнув брюки, Сириус откинул Блэйк новым взглядом. Обычно такая лакированная и с иголочки одетая, теперь растрепанная и дрожащая...

Дорогое черное платье было собрано на поясе, ноги в чёрных чулках дрожали, а шелковое белье, за цену которого можно было купить гоночную метлу, валялось на полу. Влажные грязные глаза смотрели на него с требовательностью и властью избалованной аристократки, которая привыкла к повиновению и подобострастию, но глубоко-глубоко, на самом их дне плескался страх, что Сириус не вернется...

Сколько же раз он видел это выражение...

Сириус шагнул к ней, подобрал брошенные трусики, водрузил их на место и одернул платье.

— Посмотрим, — нехотя бросил он, бесцеремонно чмокнул Блэйк в губы и, подмигнув напоследок, вышел в коридор.

За окнами неслись покатые луга, и жизнь текла так, словно ничего и не произошло. Сириус с чувством потянулся, улыбнувшись скользнувшему в окно лучу, и неторопливо двинулся по коридору, засунув руки в карманы брюк и довольно посвистывая. За стеклянными окошками в дверях болтали и смеялись ничего не подозревающие ученики, смеялись очаровательные ученицы. Проходя мимо одного из окошек, Сириус поймал взгляд какой-то девчушки и подмигнул ей. Девчушка, конечно же, знала, кто он такой и немедленно похорошела, залившись румянцем.

Ему было очень хорошо. По телу разливалась легкая усталость, мышцы внизу живота приятно ныли, в крови шипел адреналин пополам с восторгом — сладкая и горячая смесь. Мысль о том, что он только что поимел девушку из снов каждого второго студента Хогвартса, неимоверно грела ему сердце.

...1971 год...

Джеймс присел на корточки и подергал замок. Воровато оглянувшись по сторонам, он закатал рукава и стукнул по нему палочкой, но ничего не произошло.

Мальчик засопел, шумно вытер окровавленный нос и попробовал еще раз.

Заклинание-отмычка давалось ему через раз — Ганс-кондитер, научивший его этим чарам, был неважным учителем, так что почти все магические опыты Джеймса обычно заканчивались...

БАБАХ!

Дверь отскочила в сторону, отбросив в стороны мальчишек, припавших к ней с двух сторон. В коридор хлынули клубы странного фиолетового дыма.

Раздались испуганные крики. Задвигались двери.

— Что случилось?!

— Вы слышали?

— Откуда дым?!

Джеймс спохватился и на четвереньках вполз в купе к своему злополучному соседу. Сириус захлопнул безжалостно сломанную дверь.

Мимо нее тут же протопали чьи-то торопливые шаги.

— Как ты это сделал? — прошептал он.

— Тебе какая разница? — проворчал Джеймс, поправляя сломанные в драке очки и шумно втягивая в себя идущую из носа кровь. Слова цеплялись друг за друга из-за губы, рассеченной гигантским старинным перстнем. — Скажи спасибо, что я тебя не разнес на кусочки, — он окинул мальчика брезгливым взглядом. — Собачка старосты.

Сириус стиснул кулаки.

— Еще раз такое скажешь, и я тебя ударю, — процедил он сквозь зубы.

— А что? Тебя он не бил!

— Зато тащил по коридору у всех на глазах! Я бы с большим удовольствием надрал Люциусу зад... если бы знал, как, — свирепо добавил Сириус.

Джеймс прищурился, оценивающе разглядывая своего соседа.

— А если я скажу, что знаю как, поможешь?

— Помогу! — мальчик весь подобрался, но Джеймс не спешил ему довериться.

— И не выдашь? — с сомнением спросил он.

— Чтоб я сдох! — Сириус сплюнул на пол. Джеймс удовлетворенно ухмыльнулся.

Они одновременно оглянулись на пухлого светловолосого мальчика. Передние зубы у него сильно выдавались вперед, маленькие водянистые глаза с ужасом смотрели на разгорающееся восстание.

— Я н-не скажу! — просипел он, еще крепче вжимаясь в сидение. Похоже, он решил, что они его прикончат прямо в купе, если он скажет иначе. — Честное слово!

— Джеймс Поттер, — снова, но уже совсем другим тоном представился Джеймс, повернувшись к Сириусу и решительно протянул ладонь бывшему врагу.

— Сириус Блэк, — ответил тот, криво ухмыляясь и пожимая его руку. — Есть идеи, Поттер?

Джеймс хмыкнул и вытащил из-под свитера какую-то текучую блестящую ткань и крошечный спичечный коробок с торчащей из него веревочкой. Сириус восхищенно открыл рот, схватив в руки мантию-невидимку.

— Две, — самодовольно улыбнулся Джеймс, подкинув коробок.

Сириус быстро пожевал жвачку, выплюнул и аккуратно прилепил к опущенной крышке унитаза веревочку навозной бомбы, а саму коробочку просунул под ободок и закрепил там. Джеймс, оглядываясь на неподвижные двери многочисленных купе, торопливо писал что-то на пергаментном листе, прижимая его к стене.

— Готово! — шепнул Сириус.

Им пришлось прождать под мантией-невидимкой около десяти минут, прежде чем дверь, ведущая в купе старост, открылась, и в коридор вышел невозмутимый Люциус Малфой, как и следовало ожидать, без своей трости. Когда он прошествовал мимо них важной неторопливой походкой, мальчики вжались в стену, но едва за ним закрылась дверь, ведущая в уборную, они вырвались из-под мантии и бросились следом.

Джеймс выплюнул на ладонь жвачку, смачно впечатал ее в дверь и прилепил к ней свой лист.

Сириус, паникуя, торопливо заблокировал дверную ручку школьным галстуком.

— Бежим! — скомандовал Джеймс.

Давясь хохотом, мальчики умчались по коридору к своему купе.

Прошло не больше трех секунд, прежде чем раздался тихий, почти неслышный хлопок, а вслед за ним — душераздирающий вопль. Дверная ручка задергалась, в дверь с той стороны что-то забилось и пергаментный лист затрясся, крепко держась за жвачку.

На нем значилось:

«Я выпил лекарство и прошу не беспокоить меня до конца поездки. Возможно, я буду стучать в дверь и молить о помощи, но вы не поддавайтесь. Поверьте, это очень мощное слабительное. Искренне Ваш, Люциус Малфой».

...1977 год...

Касаться ее.

Обнимать.

Целовать.

И шалеть от мысли, что Лили Эванс теперь не сама по себе, а принадлежит ему.