Лили пошевелилась во сне и еще крепче прижалась к Поттеру. Он тоже шевельнулся и обнял ее, как свою собственность.

И Лили улыбнулась.

Северус сам не помнил, как добрался до дома.

Жить ему не хотелось.

Среди хлама на кухне он наткнулся на оставленную отцом бутылку. Когда он уже поднес ее к губам, растравленное воображение преподнесло ему картину того, чем они занимались до того, как заснули, и он с мучительным стоном шарахнул бутылку в стену, опустившись на липкий жирный пол и прислонившись спиной к ножке стола.

За окном медленно восходило солнце — горячий луч влез в окно и осветил царящую в доме разруху.

Разгорался первый день Войны.

====== Дождь в засуху ======

Высокая сухая трава с мягким шуршанием расступалась перед Лили, легонько царапая голые ноги.

Раскаленная земля обжигала даже через подошву сандалий, а с ослепительно-голубого неба, несмотря на раннее утро, уже нещадно палило солнце. Вокруг густела знойная тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечиков и мягким плеском воды в реке, к которой и направлялась Лили.

В этом году лето под конец сошло с ума и заодно решило свести с ума все население Англии. Август пронесся по стране чередой пожаров, удушающей засухой и чудовищными грозами, в ходе которых несколько графств оказались затопленными. Каждый вечер в сводке новостей сообщали о погибших от удара молний людях, об урагане, который сорвал крыши с домов, и о серии беспорядков в самом центре города, повлекших за собой огромное количество жертв.

От всех этих событий так явственно разило работой Пожирателей Смерти и черной магией, что Лили только головой качала, когда ведущие новостей списывали все это на какие-то нелепые вспышки на солнце.

В “Ежедневном пророке” говорилось, что Пожиратели смерти отлавливают маглорожденных волшебников именно на границе — “словно золотоискатели — камни”, как написала эта странная журналистка. Темные силы взяли страну в кольцо, и все равно, несмотря на страх и огромный риск быть пойманными, волшебники в панике бежали из страны и за этот месяц Лили пришла целая пачка прощальных писем от прежних, хороших школьных знакомых, писем, которые и прочитать-то было сложно из-за растекшихся чернил.

Грузовик с мебелью отбыл раньше, чтобы успеть в аэропорт. Оставалось отвезти только личные вещи... и уехать самим.

Находиться в опустевших комнатах было тяжело. Хотелось присесть на увезенный диван, включить отключенный телевизор или разогреть на исчезнувшей кухне упакованный чайник. Из голых углов с упреком смотрела прожитая в этом доме жизнь. Не в силах выносить звучание грустного эха в родных комнатах, Лили с самого утра выбралась на улицу и помогала папе грузить вещи в машину. Магией теперь пользоваться было слишком опасно, так что процесс занял много времени и Лили очень обрадовалась, когда папа отпустил ее прогуляться к любимой реке перед отъездом.

Лили спустилась с холма и её охватил чистый речной запах и пряный острый аромат полыни.

Вода мурлыкала, катая по берегу мелкие круглые камешки. Приятно пахло чуть подгнившей на солнце речной травой и кувшинками.

Лили взялась за пуговки на платье.

Раздевшись до белья, она шагнула в воду — холод обжег ступни, но Лили решительно двинулась вперед и, зайдя по пояс, рыбкой нырнула в ледяную, пронизанную солнцем воду. В детстве она часто приходила сюда плавать. Сначала одна — Петунья кривилась, глядя на дикую воду, а потом — с Северусом. И совсем недавно — с Алисой, когда та приехала попрощаться...

Лили как раз собралась сделать гребок руками и так и застыла, каменея — как будто большая лапа стиснула ее сердце так, что онемело все тело.

События, случившееся в лесу в июле все ещё не изгладились из её памяти и по ночам она то и дело вскрикивала и просыпалась, когда в её сны врывалась паникующая толпа.

Но если с кошмарами ещё можно было как-то справиться, то другие сны, полные рассыпчатых звезд и хлопчатобумажного аромата мальчишеских рубашек приносили ей куда больше страданий и после них Лили до утра металась по комнате, сжимаясь, рассыпаясь и разваливаясь на куски.

Раньше она бы немало удивилась, если бы кто-то сказал ей, что однажды Джеймс Поттер будет занимать все ее мысли. Но это «раньше» было в другой жизни. В этой жизни она просыпалась на мокрой от слез подушке, прижимала игрушечного олененка к разорванному сердцу, словно целебный аконит, и кусала губы, на которых весь этот месяц чувствовала те, другие — теплые, сухие и чуть-чуть обветренные...

Лили провела пальцем по губам и, зажмурившись, с головой ушла под воду.

За все лето он прислал ей одно-единственное письмо, и состояло оно из трех слов, написанных кривым мальчишеским почерком: «Я тебя люблю». Это было прощание — она почувствовала это так же хорошо, как если бы он сказал это ей сам. Закапав пергамент слезами, Лили написала ответ, отправила и погрузилась в оцепенение, а потом очнулась, но так и не смогла вспомнить, что делала последние несколько дней.

Едва ли они когда-нибудь снова увидятся. Совы долго летят через Тихий океан. Возможно, даже вероятнее всего, она когда-нибудь снова полюбит и, может, даже выйдет замуж за какого-нибудь безликого незнакомца, который сможет подлатать её душевные раны. Но сейчас Лили чувствовала, понимала с какой-то поразительной ясностью, что Джеймс Поттер — тот самый Ее Единственный Человек и что другого такого она уже не встретит, и что теперь она вынуждена навсегда, навсегда с ним расстаться.

Как в каком-нибудь дурацком черно-белом кино.

Только вот ей совсем не смешно... и не интересно, что будет дальше.

Лили вышла на берег и натянула платье. Тряхнув тяжелыми, темными после воды волосами, она тщательно отжала их, скрутив в тугую косу.

Застегивая верхние пуговицы, Лили услышала, как за спиной коротко и резко хрустнула сухая ветка кустарника.

За последнее время Лили так много боялась и пугалась, что ее нервы превратились в туго натянутые струны. И теперь она даже не дрогнула — палочка как будто сама влетела в руку. Девочка развернулась так стремительно, что мокрые волосы хлестнули ее по лицу.

— Кто здесь? — крикнула она.

Из выжженного солнцем кустарника, который закрывал от глаз гнилой страшный мост, выбрался Северус Снейп — багровый от стыда, он смущенно сверкал на Лили темными глазами из-под спадающих на лоб волос и сжимал побелевшие губы.

— Привет, — беззвучно шепнул он. Губы дрогнули, как будто он хотел улыбнуться, но передумал.

Лили опустила палочку, стискивая на груди расстегнутое платье.

— Ты что, следил за мной? — чуть задыхаясь, спросила она. Сердце колотилось, как птица, и дышать было тяжело.

— Нет... да, — болезненно морща брови, он рассматривал ее голые мокрые ступни и стискивал в белых, совершенно не загоревших за лето руках предательски треснувшую ветку чубушника. — Извини.

Чуть прищурившись, Лили вглядывалась в него, пытаясь разыскать в этом чужом, отталкивающем человеке знакомые с детства черты. Голос у Северуса странно просел и стал неестественно тихим и низким. Сам он сильно вытянулся и похудел — щеки совсем ввалились, обостряя скулы, нос заострился, глаза в ободке теней горели каким-то лихорадочным блеском, и взгляд их перебегал с места на место, как загнанный зверек. Вокруг рта разлилась желчь. Волосы отросли еще больше и теперь доставали до плеч и выглядели грязнее прежнего. Казалось, что он перенес длительную и тяжелую болезнь.

— Ну и как, понравилось? — дрожащим голосом поинтересовалась Лили. Внутри все просто полыхало от ярости и ей совсем не хотелось держать это в себе.

— Прости, я... я должен был тебя увидеть... все эти соб... — он сглотнул, — события, и я тебя не видел давно...я не хотел, так получилось, в смысле, следить за тобой, я же не... просто увидел, а т-ты такая...

Лили подняла брови, и Северус мучительно покраснел.

— ... ты... здорово выглядишь, правда, — наконец промямлил он.

— А ты — не очень, — прохладно сказала она, крепко запахивая платье и скрещивая на груди руки. — Ты здоров?