Несколько мгновений Петунья еще сидела, повернувшись к ней спиной, а потом обернулась, и с её лица, наконец-то, слетела эта ехидная, противная маска.

— Я действительно его люблю, — степенно проговорила Петунья, слегка задирая подбородок. — И хочу выйти за него. Просто мне… — она передернула плечами и попыталась улыбнуться, но её губы опять задрожали. — Страшно делать этот шаг в одиночестве.

— Ты не в одиночестве! — Лили обрадовалась тому, что лед наконец-то треснул, оттолкнулась от своего места, проворно перелезла через постель, и наконец-то обняла Петунью, а ты обняла её в ответ и, кажется, опять начала хлюпать носом. — Я с тобой, и я буду с тобой! — Лили быстро и незаметно убрала шпильку с её кудряшек. — Тебе не придется проходить этой одной, обещаю.

— Я так рада, что ты не умерла от этого проклятия, Лили! — причитала Петунья. — Я так за тебя боялась! Если бы с тобой что-то случилось, я бы, конечно, переехала в твою комнату, но мне не хотелось получить её такой ценой!

Лили фыркнула, и беззвучно рассмеялась.

Когда Петунья немного успокоилась и умылась, Лили предложила ей перешить свадебное платье. Петунья насторожилась, и даже пыталась отказаться, но потом любопытство взяло верх, и уже спустя пять минут она стояла в этом платье посреди комнаты, а Лили стояла рядом и сосредоточенно помахивала волшебной палочкой. Платье было строгим и сдержанным, облегало костистую фигуру Петуньи и совершенно невыгодно подчёркивало её широкие плечи. Убирая огрехи размера, Лили мимоходом убирала и аляповатости покроя, меняя фасон так, чтобы со стороны не выглядело, как футляр для локона. Но всего этого казалось недостаточно, и она потихоньку добавляла в платье кое-что от себя.

— Твой парень не обидится, что ты так надолго ушла? — спросила Петунья, опасливо глядя, как рукава её платья сокращаются и подтягиваются наверх, распускаясь на плечах замысловатыми широкими лепестками из шелка и кружева. Она делала вид, что не замечает волшебство, но была так напряжена, будто по всему её телу ползали змеи. — Должно быть, ему неловко оставаться один на один с… нашими родителями?

Лили быстро взглянула на сестру. Ей показалось, будто она хотела сказать совсем другое.

— Джеймс — не Северус Снейп. Он хорошо относится к неволшебникам. А насчет неловкости… — Лили фыркнула, рисуя палочкой узор. — Он и слова-то такого не знает — неловко. Наверняка сейчас посвящает папу во все подробности квиддича.

— Квиддича? — Петунья опустила голову, разглядывая свою грудь в вырезе платья и ненароком сжимая её, чтобы получше смотрелось. — Что такое квиддич?

— Это такая… спортивная волшебная игра, — осторожно сказала Лили, продолжая помахивать палочкой. Заклинания слетали с кончика её палочки, напоминая далекое эхо совиного уханья, или тихий свист. — Джеймс — капитан школьной команды.

— Ну конечно же, капитан! — фыркнула Петунья. — Ты бы не согласилась выбрать кого-нибудь поскромнее, верно?

Лили бросила взгляд в зеркало, но увидела, что Петунья пытается скрасить резкость улыбкой.

— Я люблю его, — прохладно сказала она, подтягивая последние стежки на платье. — Он тоже мог бы выбрать кого-нибудь поскромнее, но выбрал меня! — с легкой ехидцей добавила Лили. — Я, может, и не капитан школьной сборной, но и не последняя студентка в Хогвартсе, знаешь ли.

Петунья хмыкнула.

— Я помню, как ты приезжала на каникулы и жаловалась, что он не дает тебе проходу, — немного высокомерно сказала Петунья. — Говорила, что он тупица и все такое.

— Ну может потому и жаловалась? Мне многие не давали прохода, но бесил только Джеймс Поттер, а это что-то да значит, — Лили отступила от Петуньи и довольно оглядела свою работу. — Вот теперь все.

— Спасибо. Мне нравится, — сдержанно ответила Петунья, с явным удовольствием разглядывая преобразившийся, свободный подол платья и. А потом, словно опомнившись, расстегнула молнию и вылезла из платья так поспешно, словно боялась, что оно сейчас взорвется прямо на ней.

Лили только головой покачала. Пожалуй, она поспешила с радостью, что Петунья, наконец-то, стала к ней лояльнее.

— Я, пожалуй, и правда схожу вниз, посмотрю, все ли там в порядке. Не удивлюсь, если, пока я была здесь, Джеймс заказал по совиной почте мячи для квиддича, — сказала она и пошла к двери, но Петунья вдруг снова её окликнула.

— Подожди, Лили, — сказала она, когда повесила платье в стенной шкаф, и обернулась к сестре, одновременно завязывая пояс на халатике. Пару секунд она смотрела на Лили со странной смесью недоверия и оценки, а потом сказала:

— В пятницу вечером мы с Верноном идем в ресторан, — она почему-то произнесла имя своего жениха, как «Вэрнон». — Надеюсь, ты не успела ничего запланировать на пятницу?

— Это… приглашение? — удивилась Лили.

— Да, — важно кивнула Петунья. — Вам надо познакомиться, — тут она почему-то замялась и скрестила на груди руки. — В конце концов, свадьба уже на следующей неделе, ты — подружка невесты, а вы до сих пор не знакомы…

— Что? — Лили шагнула к сестре.

— И можешь позвать с собой своего парня, — сказала та, глядя в сторону. — Будем считать, что это… двойное свидание.

— Туни, ты хочешь, чтобы я была твоей подружкой невесты? Правда? — Лили просто ушам своим не верила.

Петунья еще крепче стиснула руки и громко, якобы пренебрежительно фыркнула, дернув плечами.

— А что тут такого? — резко спросила она. Её голос звучал так, словно она спрашивала об этом у самой себя. — Ты же моя сестра, а это — моя свадьба. Кому как не тебе быть моей подружкой невесты?

Лили вдруг запищала, закрыв рот обеими руками, а потом накинулась на Петунью с объятиями и сестры кучей повалились на кровать.

— …а еще Лунатик заглянет ко мне на пару дней. Может и Хвоста позовем. Он прислал сову, мамаша побила рождественский рекорд, и заставила его печь с ней пироги. Надо его оттуда вытаскивать, а то, чего доброго, он начнет пользоваться тампонами.

Джеймс заржал. Он сидел на крыльце беседки на заднем дворе. Сириус в отражении Сквозного зеркала валялся в своей постели, на заднем фоне играли Animals. И еще он курил. А сигареты Джеймса, как назло, остались в кармане куртки Лили.

— Вы с Эванс точно не присоединитесь к нам? — Бродяга от нечего делать щелкал зажигалкой. — Места всем хватит. Да и тут будет повеселее, чем в этом вашем… еще раз, как там называется эта дыра? — он сдвинул брови.

— Доркинг, — Джеймс не выдержал — усмехнулся, а Бродяга так вообще зашелся своим лающим хохотом, да таким громким, что на него отозвалась соседская собака.

— Доркинг! — простонал он.

— Здесь все равно получше, чем на площади Гриммо, так что заткнись, Бродяга.

Сириус громко и презрительно фыркнул.

— В самой глубокой и волосатой жопе мира лучше, чем на площади Гриммо, Сохатый, но это ничего не значит. Ты, что же, планируешь проторчать там все каникулы? А как же День Рождения?

— Устроим вечеринку, когда вернусь в Хогвартс. Кстати, у меня появилась идея. Мы так давно ничего не устраивали, что у меня начинает просыпаться интерес к учебе.

— Только не надо меня пугать. Что за шалость? Очередное дерьмо, разгуливающее по замку? — Бродяга усмехнулся.

— Тебе понравится. У меня было вдохновение, — Джеймс решил, что задний двор дома Эвансов — не лучшее место распространяться о том, где и в какой момент оно его настигло. — И еще нам придется поработать, потому что…

Бродяга вдруг исчез из отражения.

— Эй, ты где там? — недовольно спросил Джеймс.

— Здесь! — Бродяга шлепнулся обратно на подушку и снова поднес к губам сигарету. Вид у него был, как у кота, который только что сожрал миску сметаны. Джеймс подозрительно нахмурился. — Я не против поработать, если шалость того стоит. Расскажешь подробнее?

— Ты не один, что ли? — Джеймс выпрямил спину. — Слушай, если это Малфой там тебе отсасывает, я не хочу говорить.

— Завали, Сохатый, — прохладно проговорил Сириус и его глаза недобро сверкнули в пелене дыма. — Малфой мне не отсасывает. Она уехала.