Лили оглянулась и улыбнулась, увидев устрашающую темную фигуру над своей койкой.

— Привет, Поттер, — прошептала она.

Мадам Помфри за эту неделю наловчилась делать вид, что не знает о том, что Джеймс Поттер просиживает ночи напролет у кровати её пациентки.

— Привет, Эванс, — Джеймс бросил мантию—невидимку на пустой стул рядом с кроватью и опустился на корточки так, чтобы оказаться вровень с Лили. — Как ты? — он взял её руку в свои.

— Получше.

Джеймс усмехнулся, снял очки, потянулся к Лили и поцеловал.

— А теперь хорошо, — улыбнулась Лили, поглаживая его лицо.

— Ты хочешь чего-нибудь?

Лили помотала головой и слегка закашлялась, но этот приступ был крошечным.

Джеймс криво ухмыльнулся.

— А прокатиться на летающем мотоцикле до Хогсмида?

Лили моргнула.

Джеймс встал и небрежно бросил что-то темное на её постель. Лили привстала и чуть не сбрендила от радости, увидев свои любимые джинсы и теплый, безразмерный свитер.

В руках у Джеймса болталась её парка и теплый гриффиндорский шарф.

— Одевайся, Эванс, — усмехнулся Джеймс и взглянул на часы. — «Три метлы» еще открыты.

— А как же мы выберемся из Крыла? — прошептала Лили, когда наконец стащила с себя дурацкую школьную рубашку и не без помощи Джеймса переоделась в нормальную, повседневную одежду, которая теперь казалась жутко непривычной.

Это было очень странное ощущение — как будто одежда тоже по ней соскучалась. — Мадам Помфри запирает двери на ночь, мы же не... — она закашлялась и нетерпеливо вытерла кровь платком. — Мы же не выберемся.

Джеймс, который успел оградить её койку чарами «Оглохни», в этот момент как раз смел с тумбочки Лили весь хлам, а тумбочку подвинул вплотную к окну. В ответ на слова Лили он только поморщился.

— Мерлин, Эванс, когда ты уже поймешь, что встречаешься не просто с кем-то там, а с Джеймсом Поттером? — он влез на тумбочку и принялся вручную открывать оконную раму, зажав волшебную палочку губами. Магию применять было опасно, на окнах могли стоять те же чары, что и на двери. Глупые чары на самом деле, реагируют только на Алохомору и прочий мусор, а если дверь выбить тараном — сигнализация не сработает.

— Ефть! — невнятно прошептал он, когда рама поддалась и в комнату ворвался холодный ночной воздух. А вместе с ним — какие-то звуки, отдаленно смахивающие на рев мотора.

Джеймс осклабился, взглянув в окно, торопливо спрятал палочку за пояс джинсов, спрыгнул с тумбочки, за талию поднял на неё Лили и снова влез сам. Когда Лили выглянула в окошко, чуть не засмеялась в голос — вровень с окном парил и громко фыркал волшебный мотоцикл. Фары ослепительно горели в ночи, сбоку торчала коляска, в которую кто-то навалил одеял. Сириус подвел своего коня максимально близко к окну, но мотоцикл все равно дрейфовал в воздухе, словно лодка на волнах.

— Мы что, будем прыгать? — взволнованно прошептала Лили, дрожащим от радости и страха голосом.

— Ага, — Джеймс бесстрашно вылез на подоконник и первым спрыгнул в коляску, так что мотоцикл качнулся. Когда он оглянулся, у него на лицо плясало то самое выражение, которое Лили когда-то так раздражало — самоуверенность и азарт. — Ну же, давай, Эванс! Или испугалась?

Послышался хриплый смешок Сириуса. Лили перекинула через плечо край шарфа и бросила в мародеров тот плед, которым планировала укрыться в коляске. Когда она, недостаточно сильная для того, чтобы пройтись по Крылу, взобралась на подоконник в джинсах, свитере и парке, на секунду подумала, что попросту спятила, но когда вдохнула полной грудью ночной воздух, лишенный противной примеси лекарств, захотелось смеяться.

И она засмеялась.

— Давай! Я тебя поймаю! — сказал Джеймс, принимая более-менее устойчивую позу в коляске и протягивая руки.

Лили зажмурилась и оттолкнулась от подоконника. От страха все внутри подхватилось, она приземлилась и мотоцикл вдруг резко качнулся вниз. Джеймс заорал матом от неожиданности, но в этот же миг Сириус резко наклонил мотоцикл в обратную сторону и Лили с Джеймсом кучей повалились в коляску.

— Черт возьми, Бродяга! — возмутился Джеймс, потирая плечо. — Ты в порядке? — спросил он, обращаясь уже к Лили и недоверчиво усмехнулся, увидев, что Лили закатывается от смеха.

Это была потрясающе веселая и яркая ночь.

Теперь Лили поняла, почему Сириус так привязан к своему мотоциклу. За те несколько минут, в течение которых она успела только закутаться в одеяла, этот железный монстр успел отлететь так далеко от замка, что тот превратился в крошечную фигурку, вроде тех, что под Рождество продаются в стеклянных шариках в магазинчиках на Ковент—гарден. Горы, в ложе которых пряталась эта фигурка, подпирали небо глазированными вершинами, столетние сосны на их склонах казались бархатом, а озеро — зеркальцем, оброненным в снег.

Это была свобода. Чистая, абсолютная свобода, возможность в любой момент решить — и полететь куда угодно.

Пока она восхищенно попискивала и вертелась, оглядывая развернувшийся под ними пейзаж, Сириус успел вернуться и облетел весь замок сверху—донизу. В такое время, озаренный сотнями золотящихся окон, он выглядел точь-в-точь как тогда, когда Лили увидела его из крошечной лодки, пересекающей озеро. Только сейчас у неё была возможность охватить всю его красоту, увидеть его сверху, снизу, с другой стороны, потрогать руками стены там, где их не трогали с момента строительства, прикоснуться к самой высокой его точке — шпилю на кончике башни Гриффиндора. Шпиль был покрыт льдом и не представлял из себя ничего особенного, но они все потрогали его по очереди.

Если бы кто-то из преподавателей узнал о том, что они вытворяют, был бы грандиознейший скандал, но сейчас им было плевать. Они летали вокруг замка, распугивая школьных сов, пролетели над озером так низко, что Лили, свесившись из коляски, смогла различить очертания кальмара, плавающего в паре метров от поверхности. Он был огромен и напоминал целый остров, или маленького кита. Когда из воды лениво поднялась его щупальце, Лили даже слегка испугалась, а Джеймс и Сириус тут же принялись за него хвататься и потом весь остаток путешествия ужасно воняли рыбой.

Полетав над территорией, Сириус направил мотоцикл в деревню. «Три метлы» попасть не удалось, так как их владелец Освальд запер помещение, опасаясь проклятия, но сердобольная Розмерта все же украдкой вынесла им по кружке горячего сливочного пива.

После они направились в «Кабанью голову». Её владельцу было наплевать на проклятие, в трактире горел свет, играла громкая музыка, а пьяные голоса и смех варились в душном помещении, как смрадный суп в грязной кастрюле. Но здесь было весело и продавали алкоголь.

Ребята заняли столик в углу, Сириус притащил всем выпить, и они сидели в трактире до поздней ночи — пили, хохотали, наблюдали за плясками и драками, которые здесь практически не прекращались.

После трактира они отправились гулять по деревне. Покатались на обледенелых дорожках, побродили по улицам, стараясь прятать лица от местных жителей — мало ли кому взбредет в голову пожаловаться администрации Хогвартса на то, что их студенты бродят по ночам по деревне, как раз в тот момент, когда замок закрыт на карантин.

Ситуация была крайне щекотливая. Поэтому Лили в порыве вдохновения заявила, что ни один Мародер не отважится влезть в магазин, когда творится такой бедлам. Джеймс и Сириус оба так возмутились, что, не раздумывая, влезли в уже закрытое «Сладкое королевство» через черный ход, похватали какие-то сладости прямо из гигантских бочек и свалили. Пересчитав сладости, Лили объявила победителем Джеймса, а Сириус заявил, что она ему подсуживает, и он не намерен принимать участие в такой грязной игре.

Они сделали небольшой костерок на склоне неподалеку от Визжащей хижины и жарили на нем украденные сласти. Наевшись до отвала шоколадок, зефирок и тянучки, Джеймс и Сириус затеяли снежный бой и оба здорово перепугались, когда снежок одного из них угодил в Лили. Она же ни капли не расстроилась, наоборот, обрадовалась и тоже бросилась в бой, правда после несколько минут закашлялась и зашмыгала окровавленным носом. Такие усилия были не по ней.