Он вяловато улыбнулся Ремусу и направился к выходу.

Ремус остался стоять и какое-то время ещё боролся с собой, а затем резко повернулся и бросил взгляд в спину уходящего профессора.

— Она жива?

Джекилл остановился. Оглянулся.

Посмотрел на Ремуса как-то странно...

И Ремус вдруг понял, что он всё знает.

Но не испугался.

— Да, — коротко ответил Джекилл и ушел.

Сириус и Питер поймали Ремуса у рыцарских доспехов.

Сириус оглядывался на Лунатика пару раз во время урока. И тот выглядел таким обычным и спокойным, что в душе Сириуса шевельнулась надежда, что теперь, может быть, всё будет как прежде.

— Слушай, Лунатик, то что ты сделал там... — начал было он.

— Это было только ради Лили, — отрезал Ремус, окинув их беглым, раздраженным взглядом. — Ничего не изменилось.

Он уже собрался было уйти, но Сириус остановил его, больно дернув за локоть.

— Что не изменилось, Лунатик? — прорычал он. Ремус закатил глаза. Сириусу захотелось повторить опыт Сохатого и врезать ему. — Вообще, мне это надоело!..

Питер поспешно закивал.

— Какого хера ты строишь из себя? После Сивого мы для тебя уже недостаточно хороши, что, у меня строение хвоста неправильное, а Сохатый копытами не вышел? Какого хрена происходит, Люпин?!

Ремус глубоко вздохнул через нос и откинул с глаз отросшую челку.

— Ладно, я попытаюсь объяснить тебе на твоем языке. Ты ведь у нас Бродяга, верно? Большой черный пес. Так вот представь себе, что ты облике пса всю свою жизнь пробегал в собачьей стае, в собачьем мире, все эти запахи и все такое... раз в месяц ты становился человеком и обретал кучу возможностей, а потом вдруг снова становился псом и в течение месяца твои друзья-собаки убеждали тебя, что и ты собака. И что быть собакой тебе хорошо! Лучше, чем человеком! И ты верил им, потому что считал своей семьей. А потом случайно попал в мир людей и понял, что для тебя действительно лучше, — Ремус ближе шагнул к молчаливому, серьезному Сириусу. — Скажи мне, Сириус, ты бы согласился вернуться в стаю?

— Семья есть семья, Рем, — коротко сказал Сириус. — Я бы остался с семьей.

— Это ты говоришь мне? — Ремус даже усмехнулся.

— Да, это я тебе говорю, придурок! — повысил голос Сириус. — Я выбрал семью. А моя семья это Сохатый. И ты, придурок. И Хвост, — он мимоходом слегка толкнул Питера в плечо. Тот опять покивал. — Вы все.

— Я так и знал. Так вот Блэк, вспомни, как ты себя чувствовал до этого. Когда тебя заставляли жить с ложной семьей. Вспомни, это было счастливое время? Так и мне лучше жить со своими, жить там, где я не буду чувствовать себя белой вороной! — выплюнув это, Ремус прошел вперед, толкнув Сириуса плечом. На ходу обернулся и пошел спиной вперед.

— Я устал разрываться на две части. Устал, понятно? Я так больше не могу! — громким шепотом добавил он, раскинув руки, а потом развернулся и чуть ли не бегом побежал к лестнице.

— Долбанный мудак, — произнес Сириус, глядя ему вслед с таким выражением, что Питер Петтигрю на секунду всерьез поверил, что Сириус Блэк умеет плакать.

Джеймс наклонился к зеркалу и потер щеку. От ожога осталось только легкое покраснение. Мадам Помфри воистину гений колдомедицины. Он хлопнул себя ладонями по лицу и вытянул его в притворном ужасе, но тут из кабинки рядом донесся шум слива. Джеймс поспешно отшатнулся от зеркала и сделал вид, что приводит в порядок волосы, но когда ученик вышел из туалета, растрепал всё как было и пошел к Макгонагалл.

Она вызвала его письмом ещё полчаса назад, но Джеймс всё тянул и тянул. Ему не хотелось одному отдуваться на всю драку.

Он шел наверх, а ученики бежали вниз — на ужин. Всё-таки идея прогулять день оказалась очень удачной. После больничного крыла, где всё закончилось довольно быстро, Джеймс решил наведаться в Хогсмид. Погода была прекрасной и пока он гулял между заснеженных ёлок и тыкался по магазинам и закусочным, ему было скучновато. Но потом урок закончился и к нему присоединились Бродяга и Хвост.

Они славно погуляли в деревне, покидали снежки, покатались с гор. Несмотря на веселье, все чувствовали, будто им чего-то не хватает. Но пытались просто не думать об этом.

Опомнились они, когда уже начало темнеть.

Джеймс шмыгнул носом, остановившись у лакированной двери из красного дерева. Из кабинета доносился приглушенный, возмущенный голос декана и Джеймс уселся на скамью подсудимых, то есть подоконник. Он почти докурил первую сигарету, когда дверь вдруг скрипнула, отворяясь. В ужасе, Джеймс запихнул всю пачку в забрало доспехов у стены и спрыгнул на пол.

Из кабинета вышел красный как рак Пруэтт, посмотрел на Джеймс, закрыл дверь и изобразил красочное отсечение головы.

Джеймс поднял брови, не предчувствуя ничего хорошего и... постучал.

— Войдите! — отозвалась Макгонагалл.

— Это насчет Ремуса? — кисло спросил он, повиснув на двери. Спросил — и ощутил прилив де-жавю. Макгонагалл посмотрела на него с легкой укоризной — примерно как кошка на чистый тапок.

— Проходите, Поттер.

Джеймс закрыл за собой дверь.

Макгонагалл с вкусным сухим звуком поставила завитушку в конце какого-то документа.

Посмотрела на Джеймса.

Достала новый документ.

Джеймс не торопился садиться в кресло (учитывая, в каком духе была Макгонагалл, от кресла можно было ожидать любой подлости) и просто стоял, покачиваясь с носков на пятки.

— Скажите мне, Поттер, что именно вы слышите, когда я говорю? — вдруг спросила декан, проглядывая свой документ и по-прежнему не обращая на Джеймса внимание. — Ультразвук? Тишину?

Джеймс слегка растерялся.

— Вопрос с подвохом, профессор? — уточнил он. — У меня есть три варианта ответа, но, честное слово, ни один вам не понравится.

— Кажется, когда вы были здесь в последний раз, я попросила вас кое о чем, помните? — Макгонагалл окинула его гневным взглядом и указала пером на кресло. — Присядьте.

Джеймс поколебался секунду и осторожно примостился на краю кресла, ожидая, что ситцевая ткань в цветочек в любой момент вцепится ему в ягодицы.

— Когда вы были здесь в последний раз я попросила вас помочь Люпину освоиться, просила присматривать за ним. И что в итоге?

Джеймс опешил.

— Он, что, рассказал вам всё?

— Рассказал? Поттер, мне было кому рассказать! Там был весь класс!

Джеймс поднял брови.

— Весь класс видел, как он накинулся на Генри Мальсибера!

У него отлегло от сердца.

— Так вы о дра-аке, — облегченно выдохнул он, опадая на спинку кресла, спохватился и медленно выпрямился, вдохнув обратно: — Кошма-ар, да-а.

— Да, Поттер, я о драке! — Макгонагалл с силой, но беззвучно придавила пером по столу. — Почему вы его не остановили?! Вы хоть понимаете, насколько это серьезно? — тонкая сухая ладонь взлетела в возмущенном жесте. — Мы с трудом удержали слухи в пределах замка, когда осенью напали на Тинкер Бэлл! А случай с иностранной студенткой? Это же международный скандал! Профессор Дамблдор с трудом удерживает ситуацию под контролем, он прикладывает все усилия, чтобы найти убийцу. Если бы не война, школу бы давным-давно закрыли! Вы знаете, какое в обществе сейчас отношение к оборотням? Как вы думаете поступят родители наших учеников, когда узнают, что оборотень учится вместе с их детьми? И что он — напал на одного из них? Вам известно, что отец Генри Мальсибера — очень влиятельный человек в определенных кругах и...

— Пожиратель смерти, вы хотите сказать? — фыркнул Джеймс.

Макгонагалл осеклась и вид у неё стал не столько строгий, сколько испуганный.

— Я бы не советовала вам так бросаться обвинениями, мистер Поттер, — быстро и тихо произнесла она, так, что щеки у неё слегка затряслись. — Нельзя обвинять человека в том, что он... только потому, что он происходит из древнего магического семейства.

— Хорошо, профессор, больше не буду, — пообещал Джеймс и поудобнее разместил свои ягодицы в кресле.

— Так вот. Мистер Мальсибер имеет влияние на совет Попечителей. Даже на основании одних только слухов он может сделать так, что не только Ремуса Люпина, но и профессора Дамблдора выставят из Хогвартса. Вы хотите этого, Поттер?