Питер сбегал от этих разговоров под снег и соглашался работать кем угодно, лишь бы только не слушать материнский бубнеж.

Вот только как бы он ни старался, на него никто не обращал внимания. Прохожие, увешанные свертками в оберточной бумаге, спешили по домам, где их ждали семьи, светящиеся елки, праздник, куча еды...

«А ведь Он прав», — думал Питер, с неприязнью глядя на высокомерную толпу маглов, которые всем своим видом показывали, что они слишком важны и заняты, чтобы обращать на Питера внимание. «Почему мы не управляем ими, мы ведь сильнее, мы больше знаем об этом мире. Как это глупо со стороны волшебников — прятаться от тех, кто намного глупее их. Всем было бы лучше, если бы волшебники управляли маглами. У меня есть волшебная палочка, я могу заставить их взять эти дурацкие листовки. Или нет, я могу заставить их просто отдать мне свои деньги. Тогда мне не пришлось бы стоять сейчас здесь. Если бы они знали, на что я способен, вели бы себя уважительнее. Они не только брали бы эти листовки, но ещё и умоляли бы: принеси нам ещё, милый, добрый Питер!»

Такими мыслями Питер по нескольку часов подогревал в себе ненависть, чтобы окончательно не замерзнуть и не отчаяться. Его всё злило: отсутствие денег, «друзья», которые за все каникулы так ни разу ему и не написали, два свитера, которые мама заставила натянуть перед выходом на работу. Теперь он одновременно потел и умирал от холода, потому что все время стоял на месте. А ещё одноклассники.

Вот, казалось бы, многолюдный центр Лондона, последнее место на Земле, где могут оказаться воспитанники древнего волшебного замка. За несколько месяцев Питер ужасно устал от их лиц и отчаянно молился, что никто из них не увидит его в идиотском, красном бархатном костюме, с бородой и в колпаке. И всего несколько дней назад, когда он сидел на скамейке, наслаждаясь одиночеством и обеденным перерывом, к нему вдруг подошел никто иной, как Марлин Маккиннон.

Конечно, Судьба просто не могла не подсунуть Питеру-Клаусу одну из самых симпатичных девочек факультета.

— Привет, Питер, — негромко произнесла она, немножко улыбаясь и щурясь на бледном дневном свету. Питер так дернулся, когда она подошла к его лавочке, что чуть не подавился сэндвичем. — Не думала, что встречу кого-нибудь здесь.

За то время, что они не виделись, Маккиннон осунулась, похудела, даже её золотистые волосы слегка потускнели и высохли. Из неё как-будто вытянули трубочкой весь лоск, вот только потухшие голубые глаза смотрели все так же чисто, а ярко-красный шарф делал её заметной и привлекательной. Вот только вид у неё был слегка отсутствующий, как будто мыслями Маккиннон пребывала в другой Вселенной.

— Я... я тоже, — прошамкал Питер, опомнившись, поспешно утер рот рукой и спрятал обед в сумку, одновременно пытаясь затолкать туда же как можно больше листовок. Ему было неловко от мысли, что кто-нибудь из одноклассников узнает, чем он занимается. — А ты... м-м...живешь тут? — он не знал, надо ли ему встать ей навстречу, или нет, поэтому в качестве компромисса вытер руки о штаны.

— Да. Моя бабушка живет неподалеку от Ковент-Гарден. Мы сейчас живем у неё.

— А... а я думал ты... ну... — Питер замялся. Марлин стояла и смотрела на него. — Прячешься или вроде того.

— Так и есть, — уставшее лицо Марлин тронула улыбка, а затем Маккиннон избавила Питера от мучений морали и села рядом. — Прятаться удобнее всего в толпе. В толпе ни один Пожиратель не вытащит палочку.

— Да... может быть, — Питер чувствовал себя очень неловко, сидя с ней рядом. Раньше они с Марлин никогда не говорили наедине. И он не понимал, почему теперь она не прошла мимо, а села рядом. Он бросил на неё короткий осторожный взгляд. — Ну так...как... дела?

Как только этот вопрос слетел с языка, Питер понял, насколько глупо было об этом спрашивать. Ну как у неё могут быть дела? Конечно, ужасно. И в самом деле, глаза Марлин наполнились слезами, но она только чуть шире растянула губы в улыбке, невидяще взглянула куда-то в толпу и пожала плечами:

— А ты знаешь... не очень и плохо. А ты?

Тут Питер совсем растерялся. Разве Марлин Маккиннон может быть интересно, как у него дела? Разве не она всегда оказывается в центре веселой компании? Разве она когда-нибудь обращала на Питера внимание?

В общем, он растерялся, причем так, что вдруг, неожиданно для самого себя выложил Марлин в буквальном смысле все свои дела. Рассказал про отношения с мамой, про то, как его раздражает то, что из-за всех этих бесконечных мракоборческих операций у Министерства нет денег на прием стажеров, про хитрости раздачи листовок, про то, что ему вот уже неделю не пишут одноклассники, про Хогвартс...

Марлин сидела рядом, вроде бы слушала, а вроде и нет, все так же невидяще глядя сквозь толпу и все так же прозрачно улыбаясь. Её отсутствующий вид странным образом подогревал неукротимое желание Питера говорить, говорить и говорить, но, к счастью, она сама прервала его на середине его рассказа о том, как он потерял свой обед в «Хогвартс-экспрессе».

— Знаешь, Питер... — Марлин облизала обкусанные бледные губы и усмехнулась, все так же глядя в никуда. Питер увидел, что по лицу её ручьем бегут слезы и замер. — Я наверное всё делаю не так, да? — она прерывисто вздохнула, поспешно утерла слезы, так, словно скрывала что-то очень стыдное и встала с лавочки. — Ну... я пойду.

— Ага... — пролепетал Питер, чувствуя себя полным придурком.

Марлин виновато поджала губы и плечи, засунув руки глубоко в карманы коротенькой зимней куртки.

— Пока. Счастливого Рождества, — она метнула в него бумажный самолетик, который сделала из листовки, пока Питер бубнел и ушла, ссутулившись и низко опустив голову.

Маленькая одинокая фигурка в ярко-красном шарфе и голубых джинсах.

Питер покачал головой.

Если она и хотела быть незаметной, то явно не преуспела.

Впрочем, все девчонки дуры.

Питер задумался, погрузившись в воспоминания о том, как Марлин облизывала губы, что не услышал отчаянный звонок велосипедиста у себя за спиной. Санта-Клаус, раздающий листовки на соседней улице, потерял управление на скользкой набережной и, проезжая мимо, выбил у Питера из рук пачку листовок. А его самого ещё и покрыл руганью за то, что он встал на пути.

Питер бросился собирать листовки. Кое-кто из прохожих помог ему, большинство равнодушно проходили мимо и топтали его глянцевый отвратительный хлеб. Чертыхаясь и проклиная свою Неудачу, Санта-Питер ползал в снегу на коленях, собирая мокрые, противные листочки, как вдруг услышал у себя прямо над ухом:

— Здравствуй, Питер.

Этот голос шарахнул его в сто раз неожиданнее и сильнее, чем столкновение с велосипедистом. Питер подскочил, как ошпаренный, теряя листовки и остатки самоуважения и шарахнулся от небольшой компании в мантиях, которая неслышно подошла к нему в толпе.

По правую руку от Катона в мантии с пышным бобровым воротником стоял Северус Снейп, «волосатая свечка», как его называл Джеймс, а по-левую — наглухо-застегнутый, бледный и красивый Регулус Блэк. Последний казался особенно мрачным и нервно поглядывал по сторонам, кривя губы, когда кто-нибудь из маглов оказывался слишком близко.

Катон вежливо улыбнулся перепуганному Питеру, наклонился, высунул из мантии руку в бархатной перчатке и аккуратно подцепил за уголок листовку.

— «Мистер Клин Свифт. Чистый пол — счастливое Рождество», — продекламировал он. Снейп обратил на Питера тяжелый взгляд, Блэк просто скривился. — Я смотрю, ты проводишь время с пользой для маглов, Петтигрю.

— Что вам от меня нужно? — дрожащим голосом спросил Питер, поочередно глядя на слизеринцев. — Как вы меня нашли?

Катон скользнул взглядом в сторону угрюмого Блэка и лениво обронил:

— Это неважно. Мы ведь уже здесь? — он шагнул к Питеру, миролюбиво улыбнувшись и Питер попятился. — Нам нужно с тобой поговорить, Питер.

— Вы хотите, чтобы я опять вам помог! — голос Питера задрожал ещё сильнее. — Я больше не буду этого делать... п-п...понятно?! — Нотт быстро взглянул в сторону. — Я не буду! Я...я не хотел, чтобы девчонка умирала! Вы сказали, что с ней ничего не случится, сказали, что это просто шутка!