— Делайте, что хотите, у вас есть мое официальное разрешение! — усмехнулся Ремус, делая глоток.
Прокатился довольный гул.
— Все слышали?! — крикнул Бенджи, обхватывая Ремуса за шею и высоко поднимая свою банку. — Староста объявил анархию!!!
Все засмеялись и подняли банки. Пиво брызгало во все стороны, отовсюду на Ремуса смотрели лоснящиеся в неровном свете лица, сверкали обнажающиеся в улыбках зубы, блестели глаза, было очень жарко, и казалось, что все эти полуголые тела слиплись в один клубок.
— Люблю этого парня! — заявил Гидеон и так сильно ударил по струнам, что по окнам прокатился звон. Пассажиры, и без того недовольные их соседством, так и подскочили и начали возмущаться, но ребята, которые в этот момент начали радостно и фальшиво орать «Исповедь банши», никого не желали слушать, так что волшебникам оставалось только клясть «Диких сестричек» вместе с их концертом и прятаться под одеялами и чарами-заглушкой.
— Слушай, Люпин, где Поттер и Блэк?! — крикнул Бенджи в ухо Ремусу, тщетно пытаясь перекричать Гидеона, который выкладывался больше всех. Марлин резко оглянулась на Ремуса, как только Бенджи назвал фамилию Сириуса. Голубые глаза девушки влажно заблестели, но тут вдруг автобус лихо повернул и все кучей повалились друг на друга, Эммелина на Марлин, Марлин на Ремуса, все захохотали.
— Если этих придурков не будет, я сорву концерт, все слышали?!
— Ой, угомоните его кто-нибудь, — раздался ленивый, немного гнусавый голос Доркас, вынырнувшей из объятий своего парня.
— Они будут, Бендж! — крикнул Ремус, вставая, и хлопая парня по спине. — Я скоро! — добавил он, когда все недовольно загомонили. — Скоро вернусь!
Качаясь, Ремус поднялся по лесенке, ведущей наверх, и на втором этаже тяжело привалился к перилам.
Надо же, всего один глоток сливочного пива, а тошнит так, словно он только что вылакал три бутылки огневиски.
Черт знает что...
Перед глазами вдруг поплыли большие лиловые пятна — они разъедали видимость, и Ремус испугался, что не устоит на ногах.
Вытянув руку, он на ощупь пробрался в темноте на третий этаж и, не раздеваясь, повалился на единственную пустую кровать во всем салоне. Подушка была восхитительно прохладной и мягкой — Ремусу показалось, что голова его, отдельно от тела, проваливается и проваливается в уютную тихую пропасть...
Звуки гитары доносились словно из-под глубокой воды...
Автобус мерно покачивался на ходу, изредка дергаясь вперед, когда надо было перескочить в следующее графство.
На кроватях, лениво раскачиваясь в такт автобусу, темнели силуэты волшебников. В том, как все эти незнакомые люди доверчиво спали на соседних кроватях, каждый в своих, привезенных из дому вещах, со своим багажом, было что-то умиротворяющее.
Ремус закутался с головой и не успел даже подумать о том, как ему сейчас будет хорошо, как мгновенно провалился в глубокий целебный сон.
Ему показалось, что прошло всего несколько секунд, как его разбудил чей-то голос, но когда он поднял голову и посмотрел в окно, то увидел, что над темным бесконечным полем, мимо которого несся автобус, уже забрезжила светлая полоска, словно кто-то размыл чернильное небо водой.
Ремус сел и сонно осмотрелся, зябко потирая плечи. Утро тянулось по салону прохладным сквознячком. Парень закутался в плед как в мантию и спустился вниз за горячим шоколадом. Он знал, что после подобных приступов слабости нет лучшего лекарства.
На цыпочках спускаясь вниз, Ремус вспомнил, что обещал одноклассникам вернуться, но когда оказался внизу, то увидел, что те и сами вповалку спят, обнявшись кто друг с другом, кто с гитарой, а кто и с банкой сливочного пива. На спинке кровати покоилась ступня одного из близнецов в дырявом носке. То и дело раздавалось чье-то мирное похрапывание, или случайно тренькала задетая струна.
Получив свой шоколад у сонного недовольного Эрни, Ремус вернулся назад, на свой тихий верхний этаж. Спать ему больше не хотелось, так что он вытащил из рюкзака «Степного волка» Гессе, прислонил подушку к окну и удобно устроился с книгой на коленях и кружкой ароматного горячего шоколада. Признаться честно, в такой обстановке он чувствовал себя гораздо уютнее, чем в компании Бенджи Фенвика.
Довольно вздохнув и отпив немного из кружки, Ремус наколдовал себе парочку огоньков и погрузился в чтение.
— Да ладно тебе, Лили, — вдруг услышал он совсем рядом с собой укоризненный тихий голос. — Вот ничего страшного бы не случилось, если бы ты его поцеловала!
Ремус опустил книгу, невольно прислушавшись.
Ему почудились знакомые нотки.
Он обернулся. Говорила девушка, лежащая через несколько кроватей от него. Упираясь локтем в подушку, она смотрела на свою соседку, так что Ремусу была видная только узкая спина, прикрытая пледом, и коротко стриженная макушка.
Внезапно громко скрипнули пружины кровати.
— Что?! — возмущенный голос Лили Эванс Ремус узнал бы даже в тысяче других голосов. Он увидел на фоне светлеющего окна взлохмаченную копну волос, и сомнений не осталось. — И ты туда же?!
— Он был в опасности!
— Да не был он ни в какой опасности!
Ремус навострил уши.
Они говорили о Джеймсе?
Точно, о нем.
Надо же, как неловко.
Первой мыслью было: надо немедленно встать и дать им понять, что он здесь и все слышит.
Это будет честно.
Но с другой стороны...
Он снова прислушался.
— Что, ни одного письма за все лето? — спросила Алиса Вуд. В ее голосе слышалось сочувствие.
Повисла небольшая пауза, затем раздался глубокий вздох.
— Нет, — ответила Лили, и в этом «нет» Ремус услышал столько неподдельной горечи, что ему вдруг стало одновременно и стыдно, и приятно за Сохатого. Он решительно сунул книгу в рюкзак и встал.
— Мало ли какие могут быть заботы у человека, — справедливости ради заметила Алиса. — Может, он занят, вот и не пишет.
— Мне абсолютно все равно, — Лили несколько раз стукнула кулачком подушку и уселась, прижимаясь к ней спиной и кутая ноги в одеяло. — Я буду только рада, если окажется, что Поттер наконец нашел себе новую жертву и теперь от меня отстанет.
«Врешь», — звякнул в мыслях бескомпромиссный и очень противный голосок.
— В конце концов, кому может понравиться, что к нему постоянно пристают?
Судя по выражению лица Алисы, у нее на языке вертелся правдивый ответ, и Лили поспешила её опередить:
— Я не позволю ему вечно выставлять меня в идиотском свете. И если он и дальше будет так себя вести...
«А вдруг не будет?», — ужаснулся все тот же голосок.
— ... то я просто раз и навсегда дам ему понять, что между нами ничего не...
— Доброе утро, — раздался прямо над ними вкрадчивый, вежливый голос.
Девочки обернулись.
— Ремус!
Лили, опомнившись от изумления, вскочила с кровати и с радостью обняла одноклассника. У них с Ремусом всегда были прекрасные отношения, а назначение старостами только укрепило их и связало еще крепче.
— Ты как здесь очутился?
— Почему это всех так удивляет? — с притворным негодованием поинтересовался Ремус. — Если что, я могу уйти... — он развернулся, и Лили, смеясь, взяла его под руку, возвращая.
— Мы тебе рады! Ты тоже на концерт?
— На концерт, конечно же! — усмехнулся Ремус, целуя Алису в щеку (автобус качнуло и он попал в ухо) и усаживаясь на край кровати. — Услышал вас и не смог не подойти.
— Услышал? — спросила Лили, и ее улыбка немного выцвела. Зеленые глаза настороженно блеснули. — Что?
— Ничего, — сказал Ремус, многозначительно глядя на нее и спокойно улыбаясь. — Абсолютно ничего.
У Лили отлегло от сердца, но все же улыбка, которой она одарила Люпина, была несколько скованной.
В этот момент к ним на этаж поднялся Эрни с подносом, на котором теснились разноцветные чашки с шоколадом, и сообщил, что они уже скоро будут на месте. По всему автобусу начали просыпаться пассажиры: зазвенели ложки, запахло какао и зубной пастой — автобус захлестнула привычная утренняя суматоха. Отовсюду доносились бодрые, немного приглушенные голоса, сосед Лили и Алисы включил радио, повсюду застилались постели, на втором этаже послышался гнусавый детский голос.
