— Ночи в лесу холодные, — пояснил Сириус, засовывая руки в карманы джинс. Лицо его, до этого деланно-веселое, стало по-настоящему грустным. — Не пропадай, старик.

Ремус усмехнулся и сжал бутылку в руке, приподняв её в ободряющем жесте.

— Не пропаду.

И он ушел, мягко закрыв за собой дверь.

Путь занял у Ремуса почти трое суток. Трансгрессировать он не мог, потому что не знал точно, куда именно попадет и как ему потом ориентироваться. Решил добраться до реки, вьющейся жирной змеей по карте, оставить там свою метку и потом вернуться к ней, если что. Так и вышло. Полдня он шел по тихому, зимнему лесу, держа на всякий случай палочку наготове. Днем в лесу было замечательно. Густой голубой мороз, взрезанный лучами ледяного солнца, глазурь на каждой ветке, мелкие птички, прыгающие по снегу в поисках зерен и ругань ворон, гулко разносящаяся под круглым голубым небом.

А вечером мороз усилился, а лес резко пошел в гору, что очень сильно затрудняло путь. Местность здесь была неровная, овраги стали круче, пару раз нога Ремуса проваливалась в снег по самое бедро и он кубарем скатывался по оврагу, проваливались в конце-концов в снег на добрые десять футов. Когда он наконец добрался до горной речки, скованной ранним льдом, в лесу совершенно стемнело, а Ремуса колотило от холода.

Возле речки он нашел небольшой каменный грот, развел там костер и кое-как оградил себя чарами, чтобы защититься от ветра. В своем маленьком убежище он перекусил теми запасами, которые ему удалось добыть на кухне — сэндвичем с вяленым мясом и сыром, отпил немного огневиски, потом натянул на себя все свои вещи, залез в спальный мешок, который удалось втиснуть в растянутый чарами рюкзак и почти сразу же отключился, несмотря на холод и неудобства — так сильно он устал.

На следующий день он решился трансгрессировать к маленькому горному озеру, до которого, такими темпами, ему пришлось бы идти дня четыре. Сделав на дереве зарубку, к которой потом можно было бы вернуться, Ремус трансгрессировал и, к счастью, удачно — приземлился на самый берег озера, но если бы инстинктивно не обхватил руками ствол какого-то дерева, точно скатился бы по сыпучей гальке в ледяную воду.

Природа здесь была красивая и дышала истинно-шотландской широтой и могуществом. Буйно заросшие лесом кручи сменялись широченными снежными долинами, пересеченными венами рек, небо, лазоревое, густое, то поднималось вверх, то опускалось и давило к земле, мешая дышать. Ремусу было жаль, что сейчас с ним нет отца — Маркус всегда мечтал побывать в шотландских горах. Но смог бы его отец-маггл увидеть всё, что скрывали эти горы? Смог бы увидеть маленький табун гиппогрифов, пришедший к реке на водопой, смог бы разглядеть в снегу следы единорога?

И все равно именно сейчас Ремусу его не хватало. Он был совсем один, далеко от друзей и цивилизации и чтобы скрасить налетающую тоску, говорил с белками или птицами. А ещё думал о том, что здесь, возможно, ещё вчера прошла Валери. Мысли о ней подогревали его не хуже, чем огневиски.

Всё-таки правду говорят, что магия — лучшая страховка. Здесь овраги были такими, что свалившись в какой-нибудь, можно было запросто сломать себе ногу. Расчищая снег кипятком, Ремус целый день взбирался по узкой тропке наверх, обливался потом, трясся от холода и мечтал только об одном — чтобы этот подъем закончился. В конце-концов так и вышло, но Ремус так устал, что не стал особенно заморачиваться насчет убежища на ночь — соорудил из веток и бревен небольшое укрытие, радуясь тому, что он все-таки волшебник, залез туда и выдул у костра почти половину бутылки огневиски, потому что после подъема его сильно знобило. Перед сном он развел костер, закутался и, светя себе палочкой, сверился с картой. Запасов оставалось не так много, но Ремус рассчитал всё так, чтобы ему хватило до самой колонии — хотя он понятия не имел, как её искать. Едва ли у них есть табличка или что-то в этом роде. Хотя на карте и была пометка, что колония располагалась на месте древнего, пересохшего озера.

Ночь у него была тяжелая. Не такая тяжелая, как ежемесячные ночи полнолуния, но тоже не сахар. Поднялся жар, с горла как будто содрали кожу. Ремус выдул половину бутылку Бодроперцового зелья, закутался во все вещи и шапки, какие у него были, сделал костер побольше и, перед тем, как лечь спать, нагрел землю потоком горячего воздуха. Пару раз мимо него проходили волки. Ремуса уже здорово трясло, так что они вполне могли ему померещиться — настоящие волки наверняка бы напали. А эти только внимательно поглядели на него светящимися в темноте глазами, обнюхали и тихо ушли.

На утро ему стало немного лучше (смесь огневиски и Бодроперцового зелья сделала свое дело), но чувствовал он себя совершенно разбитым.

Если верить карте, ему оставалось всего полдня пути до колонии, поэтому палочку он теперь не выпускал ни на секунду и все время оглядывался.

К полудню он спустился в густо поросшее лесом ущелье и едва окунулся в его тишину, сразу понял, что почти пришел — здесь не было мелкого зверья, птицы вели себя тихо и даже снег лежал на ветках настороженно и неподвижно — ни ветерка.

Стараясь дышать и ступать потише, Ремус шел по лесу, подозрительно оглядываясь на каждый мелкий треск и беззвучно чертыхаясь, когда дорога под снегом вдруг резко опускалась и поднималась и он шумно проваливался в сугроб. Ему всё казалось, что за ним кто-то следит. Пальцы, сжимающие палочку, были влажными от пота, сердце заходилось.

Увидев, что дорога пошла резко вниз, как если бы на её месте когда-то было речное русло, Ремус воодушевился и ускорился, а потом увидел такое, отчего его волчье сердце пропустило удар:

Цепочки следов на снегу.

Одна, другая, третья.

И все тянутся туда, откуда он только что пришел.

Ремус тяжело сглотнул и оглядел пустынный пейзаж вокруг, но когда убедился, что никто за ним не идет и что у него просто обострены все чувства после ночной лихорадки, где-то над головой вдруг громко треснула ветка.

Ремус порывисто оглянулся, успел увидеть только, как перед ним мелькнула темная фигура, а затем кто-то ударил его по голове, тошнотворная боль — и все потонуло в темноте.

Мелодия, которую наигрывал Сириус — Pierre Van Dormael — Undercover

http://maria-ch.tumblr.com/post/65928273283/more

====== Christmas Carols. Сириус и Роксана ======

С тех пор, как Ремус ушел, прошло три дня.

Спальня мальчиков Гриффиндора целиком и полностью принадлежала Сириусу.

Впервые за долгие годы его мечта наконец-то сбылась и теперь он мог заниматься здесь чем угодно! Пить, курить, трахаться в своё удовольствие! Но почему-то именно сейчас, когда такая блестящая возможность наконец появилась, всё, что Сириус делал — лежал на своей постели в одежде, закинув руки за голову и обильно курил. Проигрыватель в углу работал на полную мощность.

Кровать Сириуса затерялась в бушующем шторме рока, как лодка в черном море.

Но он не обращал на музыку никакого внимания.

Ему не хотелось развлекаться.

Не хотелось таскаться по школе.

Не хотелось пить, тем более одному.

Не хотелось прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы насладиться какими-нибудь жалкими десятью минутами в обществе Син, или Роуз. Или обеих. Черт возьми, ему не хотелось даже дрочить! Когда такое было?!

Сириус перевернулся на бок и ударил подушку кулаком. Вернулся в исходное положение. Мерлин, с ним явно было что-то не так!

Но что? Он чувствовал себя так, будто потерял какую-то существенную деталь. Не знал, какую, не знал, зачем она ему нужна, но вот её отсутствие ощущал вполне отчетливо. Случись такая беда с драгоценным мотоциклом, Сириус провел бы рядом с ним не один час, копаясь в механизме, пока не докопался бы до истины и не вернул деталь на место. Но что делать с самим собой? Если бы на свете и был механик, способный вернуть эту деталь на место, Сириус дорого бы ему заплатил.