— Поклянись!

— Я клянусь, — его красивое лицо просияло. — Лили...

Она не дала ему закончить.

— В свою очередь я тоже клянусь тебе, что никогда и никому не скажу, что ты сделал. Пусть это остается на твоей совести. Но если вдруг до меня дойдет слух, что ты сделал это снова, Боунс, моя сова с письмом вылетит немедленно. Ты понял?

— Да... Лили, ты...

— На этом все, — отрезала она и посмотрела ему прямо в глаза. — Я надеюсь, что мы больше никогда не увидимся. Пока, — с этими словами она развернулась и пошла прочь, чувствуя себя так, словно по ней прошло целое стадо гиппогрифов.

Хотелось верить, что она поступила правильно.

...1977 год, октябрь...

— ... и мы собираемся пожениться осенью. Мне очень повезло, что я ее встретил.

Сжимая губы, Лили вернула ему карточку, с которой ей махали и улыбались счастливые молодые люди.

Они стояли у одного из столиков, подальше от танцующей толпы. Лили сердито чистила мандаринку, Эдгар прятался за кубком.

— И повезло, что я встретил именно тебя, Лили, — добавил он гораздо тише, постукивая пальцем по золотому боку кубка. — Ты спасла мне жизнь.

— А мне не повезло, — без улыбки ответила она. — Ты мне жизнь испортил. Джеймс ненавидит меня, кто-то... — тут она сверкнула на юношу взглядом, — рассказал ему, что мы... что ты делал со мной в тот выпускной, и теперь он считает, что я лгунья и шлюха, и еще не знаю кто, потому что все это время любила тебя, — и она сунула в рот целую половинку мандарина.

— Я не отрицаю, — серьезно сказал он. — Я виноват перед тобой. И приехал, чтобы загладить вину.

Она вскинула на него вопросительный взгляд.

Эдгар весь сгруппировался, обхватил себя руками и воровато оглянулся по сторонам.

— Не хочешь потанцевать?

Лили сглотнула мандарин.

— Ты в своем уме? — жалким голосом спросила она.

— Если хочешь, чтобы тебя никто не подслушал — иди туда, где как можно больше людей. Золотое правило, — он поставил кубок на стол и жестом позвал её за собой. За руки хватать не стал. Это был хороший знак и Лили нехотя последовала за ним в гущу танцующих.

Танцевали они очень сдержанно, надо отдать Эду должное, он даже не пытался ее облапать или прижать покрепче.

Но в одном он оказался прав — танцующие были настолько заняты друг другом, что никому и в голову бы не пришло их подслушивать.

— Видишь ли... — негромко начал Боунс. — Моя карьера в отделе Международного магического сотрудничества была не совсем правдой. Тогда я не мог тебе сказать, на самом деле не могу говорить и сейчас, но должен, учитывая все, что происходит. Я работаю в Отделе Тайн. Я невыразимец, — добавил он одними губами.

Лили подумала, что ослышалась.

— Да, это так, — кивнул он в ответ на ее ошеломленный взгляд. — Туда принимают только лучших... лучших из лучших. Последние несколько месяцев мы сотрудничали с мракоборческим центром. Магловские семьи в срочном порядке прятали по всей стане, и понадобилось огромное число Хранителей Тайны, которые могли бы сохранить их новые адреса в секрете. Каждому невыразимцу доставалось несколько семей. И когда я узнал, что мне досталась семья по фамилии Эванс, то понял, что это просто знак свыше.

Лили сама не поняла, как остановилась.

Эдгар смотрел на нее и улыбался.

Не может быть...

— Вслух не произноси, только в уме, прочитаешь — сразу сожги. Я обязан тебе, Лили Эванс, — прошептал он и полез во внутренний карман. Достав из него крохотную бумажку, он, не разворачивая, вложил ее в резко похолодевшую руку Лили. Слезы сдавили ей горло, но она не могла плакать, только смотрела на Эдгара во все глаза и слегка задыхалась. — И возвращаю свой долг, — с этими словами он сжал ее стиснутые пальцы обеими руками и поцеловал.

— Эд... — слезы окончательно заволокли ей глаза. — Спасибо тебе, о Боже...

Не сдержавшись, она крепко обняла его, смеясь и плача одновременно, и тут-то это и случилось. Лили просто почувствовала его взгляд и повернулась в его сторону.

Джеймс шел к ним через толпу.

Ничего в нем не было особенного, как обычно лохматый, угловатый и неряшливый... ее Джеймс.

Сердце пропустило удар, но когда Лили увидела его выражение лица, то поняла, что произойдет еще до того, как это случилось...

Боунс тоже увидел Джеймса, но он ничего и не подозревал, поэтому улыбнулся и шагнул к нему навстрчечу, с неловкой улыбкой протягивая руку. Лили испугалась, что сейчас случится взрыв, но Джеймс вдруг тоже расплылся в самой веселой из своих улыбок, а потом просто с ходу врезал Эдгару по лицу.

Они вывалились из уборной, задохнувшиеся, растрепанные, зацелованные.

Все еще тяжело вздыхая, Сириус попытался застегнуть пуговицы на рубашке, но руки у него слегка дрожали. Патриция сияла как новенький галеон и улыбалась стертыми губами, пытаясь вернуть платье на место.

— Спасибо, крошка, — Сириус напоследок неловко чмокнул ее в губы, хотя попал, кажется, в нос и уже собрался вернуться в зал, но Стимпсон перехватила его.

— Я бы не отказалась попить, ужасно жарко, — выдохнула ему в ухо. Сириус с трудом удержался, чтобы не оттолкнуть ее.

— Да... стол вон там. Найдешь меня потом? Кстати, ты не видела Малфой?

— Люциуса?

Вот дура.

— Его сестру, Пат.

— Нет, не видела. Хотя... кажется, я видела ее с каким-то парнем, а потом... а зачем она тебе?

Вместо ответа он схватил ее лицо обеими ладонями и поцеловал как следует, а потом сразу же боком нырнул в компанию каких-то хохочущих ребят в костюмах лепреконов и пошел в зал, на ходу вправляя рубашку в брюки и стирая с лица и шеи помаду. Он хотел разыскать Сохатого, но тот как назло куда-то подевался. Видимо, толпа гриффиндорских болельщиц с четвертого курса, неведомо как проникшая в зал мимо Синистры, все-таки нашла его и сейчас насилует где-нибудь в уборной. Ремус меланхолично подпирал стену, вместо девчонки облизывал кубок с тыквенным соком, и делал вид, что ему очень весело, Питер топтался и дулся неподалеку от толпы хихикающих гриффиндорок, явно собираясь с духом, чтобы пригласить одну из них на танец.

А Роксана с “каким-то парнем”. Значит, всё хорошо?

Значит, она перестала на него дуться и поняла, что к чему?

Если это так, он радоваться должен, верно?

— Вот ты где! Куда же ты пропал, мы тебя обыскались! — Кэри и Эмма или Мэри и Элли, как-то так их звали, в общем, пуффендуйки из прошлого выпуска повисли на Сириусе с обеих сторон. Черт его дернул угостить их бузинной наливкой.

— О, а я как раз вас искал, — улыбнулся он, обнимая их за плечи. — Опять хотите выпить?

— Мы хотим танцевать, — выдохнула ему в ухо Элли.

— Втроем, — многозначительно добавила ее подружка. — Ты когда-нибудь танцевал втроем?

— Я вообще еще в жизни ни с кем не танцевал, — рассеяно отозвался Сириус, снова украдкой оглядывая зал. — Ты будешь у меня первая, Кэри, согласна?

— Я — Мэри.

— Да какая р... то есть, как скажешь, Мэри. И...

— Анна, — ее подружка жарко поцеловала его в щеку.

— Анна, — Сириус остановил на брюнетке внимательный взгляд, на секунду заинтересовавшись. — Почему я вас не помню?

Девушки улыбнулись. Ни дать ни взять вейлы перед ужином.

— Ладно, идем танцевать, — он улыбнулся им. — Анна...

Шах и мат, Малфой. Где бы ты ни была.

Хотя, к чему тут это?

Они танцевали втроем, и было очень здорово, Сириус даже на время позабыл про красное платье и расслабился, как вдруг где-то в толпе раздались громкие крики и звон бьющейся посуды.

Почуяв неладное, Сириус оставил сирен соблазнять друг дружку и отправился на шум, а когда увидел, что происходит, перешел на бег.

Преподаватели уже бежали со всех концов зала с этими ужасными лицами «я знал(а)-что-так-будет», девчонки визжали, парни орали, пытаясь разнять дерущихся, что-то кричала Эванс.

Протолкавшись сквозь толпу вместе с невесть откуда взявшимся Фрэнком и Ремусом, Сириус бросился к Сохатому и стащил его с распростертого и окровавленного Эдгара Боунса, которого Сириус узнал разве что по идиотской платиновой шевелюре, изрядно сдобренной «Суперблеском».