Все стены затягивали пурпурные и алые ткани вперемешку с жуткой паутиной, по воздуху плавали светящиеся ухмылками тыквы, между ними с пронзительным писком носились летучие мыши, и в море учеников островками возвышались столы, нагруженные всякой волшебной снедью: тут были хихикающие пирожки-тыквы, сандвичи с мармеладными червями, карамельные яблоки, прыгучие орехи, шоколадные крылышки летучих мышей, сахарные пауки, тыквенный и бузиновый сок, медовуха и — сюрприз сегодняшнего вечера, огромные посудины с шоколадным пуншем, в котором купались живые скелеты величиной в дюйм из зефира и маршмеллоу. В зале яблоку было негде упасть — на праздник пришли не только все старшеклассники Хогвартса, но и целая толпа специальных гостей, куча знаменитостей («Благотворительность, моя милая, вот в чем все дело!» — сообщил Слизнорт, облаченный в костюм гигантского шмеля и встречающий гостей у входа). К слову, многие пришли на праздник в костюмах, так что среди традиционных остроконечных шляп то тут, то там можно было увидеть дубину тролля, прозрачные крылья феи или мохнатую голову оборотня. Над всем этим пестрым, шумным весельем возвышалась ослепительная белоснежная сцена, где расположился квартет музыкантов, и где у микрофона распиналась полная темнокожая волшебница, похожая на райскую птицу.

— Слизнорт давно приглашал на свои ужины, х-х... х-хотел, чтобы я рассказал вам, детки, почему это так престижно и к-круто — быть мракоборцем, но как по мне, я бы сказал вам: д-д... хгх... д-держитесь от этой чертовщины п-подальше!

Они стояли небольшой компанией у одного из столов, слушая рассказы Фрэнка Лонгботтома о его работе в мракоборческом центре. Алиса не обнимала его у всех на глазах и не висла у него на шее, но смотрела на него с такой острой, мучительной любовью, что Лили очень хотелось уговорить всех уйти и оставить их вдвоем. Вуд можно было понять — за те три месяца, что они не виделись, Фрэнк страшно похудел, осунулся и как будто постарел. Раньше его любимый серый свитер оттягивал небольшой живот, а сейчас этот свитер болтался на нем, как на вешалке. Ко всему прочему, он начал заикаться, чего раньше с ним никогда не было — Алиса предупредила Лили заранее, сказала, что это результат сентябрьского взрыва в магловской подземке в Лондоне.

— Я б-был на той облаве в «Дырявом котле» два дня н-н-назад, рядом со мной сражался один п-х-хп-парень, и его убило шальным заклятием прямо вот-т-так! — и он хлопнул себя по ладони. Марлин напряженно свела брови, переглянувшись с Эммелиной Вэнс — когтевранка слушала Лонгботтома совершенно хладнокровно. Все знали, что она тоже собирается после школы стать мракоборцем. — П-почему это заклятие попало в него, а не в меня? — он дернул худыми плечами. — И в-в этом в-вся с-суть. Если к вам пришлют какого-нибудь б-болтуна, не слушайте его и н-не верьте, кроме смерти там н-ничего нет.

Алиса качнула головой и обняла его за пояс.

— Мы п-пойдем! — пожав напоследок руки Бенджи и Дирку, Фрэнк махнул девочкам, и они с Алисой отправились танцевать.

— Бедняга Фрэнк... — тихо проговорила Марлин, когда остальные тоже заговорили, и их никто не мог услышать. — Такое ощущение, будто он снимает квартиру на пару с дементором.

— И Алиса, она не говорила, что все так плохо, а ведь знала с самого начала. Представляешь, каково ей? — проводив их взглядом до самого танцпола, Лили повернулась к Марлин и увидела, что та кусает губы. — Что?

Маккиннон чуть потрясла головой, смежив веки.

— Ничего. Просто я думаю о том, как я буду жить, когда Фабиан...

Внезапно рядом с ними раздался какой-то шум, возня, а затем Регулус Блэк, ругаясь с кем-то на ходу, случайно задел их стол, чуть не перевернул его, вызвав небольшой переполох, шарахнулся в сторону, оступился и врезался спиной в Марлин.

Она обернулась, взметнув волосами.

Регулус отскочил от нее и сначала побелел, а затем его впалые щеки вдруг залил лихорадочный румянец. Зло сверкнув темными глазами, он одернул парадную мантию, обошел девочек так, словно они были мусорными баками, и скрылся, даже не извинившись.

— Странные они, эти Блэки, — пробормотала Марлин, тщетно пытаясь улыбнуться, но Лили заметила, что инцидент на нее неприятно повлиял. На ее лицо набежала рассеянность, и когда Лили предложила пойти и взять напитки, пришлось обращаться к ней дважды.

Что же, с грустью подумала девочка, ее просто никогда не называл «грязнокровкой» лучший друг. После этого уже ничего не больно и не обидно.

Селестина Уорлок как раз вернулась на сцену, и все потянулись поближе к ней. Проходя мимо окна, Лили взглянула на свое отражение. Она сегодня была чудо как хороша: светло-зеленое воздушное платье, стянутое под грудью лентами, в гриве темно-рыжих волос мерцают золотые пылинки, тоненькая, гибкая, как ивовая ветвь, само воплощение сияющей, нежной юности...

Вот только глаза грустные и взгляд потерянный...

Что с тобой, Лили?

Неужели ты до сих пор не смирилась, что он не придет, не вернется к тебе и не станет больше смотреть на тебя так... все кончено, Лили. И не надо смотреть по сторонам, он не придет.

Просто танцуй...

И она танцевала. Танцевала, как никогда.

Веселилась, смеялась, дурачилась с подружками, а самой хотелось выть: ведь он был где-то здесь, в этом зале, она видела пару раз Люпина, Сириуса, он тоже здесь... наверняка уединился где-то с Мэри...

— Ты ищешь кого-то? — спросила Эммелина Вэнс, когда они подошли к столу с напитками, чтобы перевести дух.

— Алису, — машинально ответила Лили, снова украдкой оглядываясь. Шея уже болела, но какая разница... вдруг где-то мелькнет знакомая буйная шевелюра... и тогда она успокоится... наверное.

— О, я, кажется, видела ее за тем столиком!

Раздался громкий визг. Они обернулись, Эммелина тоже завопила и бросилась обнимать свою старую подругу, а затем и Лили попала в объятия Доркас Медоуз, выпускницы Когтеврана, с которой они вместе посещали собрания клуба садоводов профессора Стебль.

В последний раз, когда они виделись, Доркас были измазана грязью и сажей и перевязывала голову мальчику, пострадавшему в первом палаточном городке...

— Вот вы где! Ну наконец-то! — проговорила Доркас, выпуская Лили и тут же пытаясь обнять Алису, и Эммелину, и вообще всех, до кого можно было дотянуться. — Столько всего происходит, я собиралась вам написать, но сов постоянно перехватывают и... — она слегка подпрыгнула от переизбытка чувств и снова бросилась обниматься. — Мерлин, я так скучала по вам, по всем, по Хогвартсу, — она прижала руку к груди, оглядывая зал и тут вспомнила чем-то. — О, совсем забыла, с вами ещё кое-кто хотел увидеться!

И она развернула Лили к своему спутнику, который ждал своей очереди у нее за спиной.

Сердце оборвалось, словно она пропустила ступеньку на лестнице.

Лили прерывисто вдохнула, рывком поджимая плечи и отступая назад.

Эдгар Боунс грустно улыбнулся, глядя ей в глаза, а затем произнес, но у Лили звенело в ушах, так что она прочитала по губам:

— Счастливого Хэллоуина, Лили.

Перед входом в кабинет Слизнорта стояла профессор Синистра и следила, чтобы малыши с первого и третьего курса не пробрались внутрь. Вместе с малышами у входа толклись и они четверо — вид их грязных ботинок и перемазанных сажей лиц явно не понравился учительнице, и теперь она позорно держала их среди кучки обиженных третьекурсниц.

Когда один из них попытался прорваться внутрь, профессор спешно покинула свой пост, и мальчишки по одному юркнули в гремящее музыкой помещение, поднырнув под пурпурный занавес, закрывающий дверь.

— А нас за это не выкинут отсюда? — нервно улыбался Хвост, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Пусть попробуют! В любом случае... — Джеймс схватил с проплывающего мимо подноса кубок. — Я уже получил, что хотел! — мимо них с радостным писком пробежали Хлоя и Патриция Стимпсон, Девушка с Квоффлами. Глядя ей вслед, Джеймс картинно хлопнул себя по груди и изобразил свое неистово бьющееся сердце.