Оказавшись внизу, Ремус ненадолго замер. Взглянув в лица четырех великих волшебников он слегка оробел, словно то, на что он решался, было преступлением... но он смело обошел гробницы и приблизился к раскидистому орешнику, который рос между могилами Годрика и Кандиды. Выбрав самую толстую и крепкую ветку, Ремус вытащил палочку.

— Что ты собираешься делать с этой хренью? — спросил Сириус, когда они сделали небольшой привал. Ремус привалил тяжелую двухметровую ветку к одному из деревьев, так что оно загудело и на землю просыпалась труха.

— Подарю... профессору Грей, — он вытер со лба пот и привалился плечом к этому же дереву.

— Уверен, она будет в восторге.

— Я сделаю из этого лук, — усмехнулся Ремус. — Я сломал её собственный, ну и...

Сириус фыркнул.

— Лунатик, это не моё дело, но зачем тебе это надо? Грей, конечно, классная и всё такое, но... черт возьми, в этой школе полным-полно красивых, веселых девчонок, а ты выбрал училку?

— Я просто решил оставить их тебе, — они переглянулись и засмеялись. — К тому же, мне нужна именно она, а не эти девчонки... да и я им не нужен.

— Рем, ты просто сам не понимаешь, какой козырь тебе достался.

— О да, когти, клыки и безумие, — Ремус снова забросил на плечо свою ношу. — Потрясающий козырь!

— Старик, да девчонки с ума сходят от всей этой чертовщины. Возьми Мирона Вогтейла, чувак был долбаным вампиром и все ведьмочки готовы были сломать свои палочки, чтобы только он их трахнул. И если правильно подать свою пушистую проблему, рыбки сами будут вешаться к тебе на крючок.

— И что потом? Я буду прятаться от каждой так, как это делаешь ты?

Ответить Сириус не успел — ночь вдруг взорвалась ослепительным светом.

Они едва-едва успели броситься на землю, чтобы избежать заклятия, как лес вокруг превратился в людей и они бесшуными зелеными и серыми тенями бросились к двум скорчившимся на земле мальчишкам, схватили их за шиворот, силой поставили на ноги и поволокли прочь.

Кулак охотника забарабанил в деревянную дверь так, что она затряслась и загудела.

— Открывай! — рявкнул он и встряхнул Ремуса, когда тот попытался вырваться.

Охотники, вооруженные зажженными палочками, притащили их к хижине Хагрида.

На улице уже совсем стемнело, воздух дрожал сверчковыми пересудами, а огненный свет их палочек казался Ремусу светом факелов. Дернув плечом, которое уже онемело в капкане железных пальцев, он оглянулся на Сириуса.

Охотник и выкрутил ему руку за спину. Глаза Бродяги за упавшими на лицо волосами, наливались злым блеском, как два наточенных лезвия, а у его конвоира под глазом темнел кровоподтек.

Охотник снова постучал.

— Открывай, Хагрид!

В хижине раздался кашель. Затем — шаги, а потом заспанный лохматый Хагрид в чудовищной бобровой пижаме открыл им дверь.

— Ремус? Сириус? — он оторопело уставился на открывшуюся ему картину и пошире распахнул дверь. — Что это вы так поздно...

— Эти двое утверждают, что вы поручили им выгулять собаку, — ледяным голосом произнес один из охотников. — Ночью, в Запретном лесу. Собака пропала, а вот эти пытались сбе... — договорить охотник не успел, потому что Сириус вдруг всадил ему локоть в живот и попытался вырваться. Завязалась потасовка — охотник, державший Ремуса, выпустил его и они вдвоем с напарником скрутили буйного парня.

— ...а собаку мы так и не нашли! — яростно пропыхтел он. — Ну что вы скажите? Знаете этих двоих, да?!

Ремус взмолился про себя, чтобы великан поскорее сообразил, что к чему. Хагрид смотрел на них, приоткрыв рот, сверчки смеялись, Сириус грязно ругался сквозь зубы...

— А... — наконец изрек Хагрид. — Ну конечно знаю, чего уж... я ж и говорю...чего это вы...так поздно-то? Клык вон... вернулся давно, спит, тупая скотина, а вы-то... спасибо, что привели их, господа охотники, э-э...я уж сам хотел...идти-то... — великан взглянул на свою пижаму и кашлянул, пригладив мех на груди.

Охотники от удивления выпустили Сириуса.

Оказавшись на свободе, Бродяга яростно дернул руками, возвращая на место одежду и чуть было снова не бросился в атаку, но тут уже рука Хагрида легла ему на плечо и Бродяга чуть не рухнул оземь.

— Я уж сам прослежу, чтобы они в школу вернулись, а коль виноват — сам их отведу, — прогудел великан, покровительственно кладя руку и Ремусу на плечи. — Доброй ночи! — и с этими словами он захлопнул дверь перед носом у остолбеневших охотников.

— Устроили вы, как всегда, негодники...и не сидится вам в школе по ночам, вечно вас на приключения тянет... — ворчал Хагрид, наливая в чашки древесно-красный чай.

— Какого черта в лесу до сих пор торчат охотники? Оборотни ведь давно ушли! — ворчал Сириус, рассеяно почесывая детеныша гиппогрифа, который просто расквасился у него в руках и довольно клекотал, щуря глаза.

— Так они их и ищут, Сириус! — Хагрид плюхнулся на стул, напротив мальчиков и навалился на стол. — Целыми днями рыщут, пытаются найти тропки, которыми эти-то к нам в лес приходят. Это, вишь, опасно, так к нам любые темные маги прийти-то могут...

— О, как я им благодарен...

— И профессор Грей тоже с ними? — как бы невзначай спросил Ремус.

— А то как же! Она ж у них и есть самая главная...

— А нам сказали, что она ловит богартов для уроков по выживанию.

— Вон что! Хмпф... — Хагрид надулся. — Ну, значит, я вам ничего не говорил.

Всё-таки очень хорошо быть волшебником.

Обычно Ремусу редко приходили такие мысли здесь, в общей гостиной, где за шесть лет учебы он провел как минимум двадцать или даже сто над выполнением домашних заданий, но сейчас, когда он сидел на ковре перед камином, в куче деревянной стружки, чувствовал себя именно так: не заучкой, а счастливым обладателем волшебной палочки и какой-то непонятной искры в голове, которая помогает ему творить чудеса...

Ремус подул на деревяшку, сдувая древесную пыль, заморгал, когда что-то попало ему в глаз и потер лицо, после чего поудобнее перехватил нож и снова принялся срезать пласты с ветки.

Отцу нужно несколько месяцев, чтобы изготовить лук. Высушить дерево, распарить, высушить, распарить. Всё это ужасно долго, когда у тебя нет волшебной палочки и книги заклинаний. Конечно, можно было заказать готовый лук в «Ежедневном пророке», или трансфигурировать какой-нибудь старый лук в новый. Но Ремусу хотелось сделать это для неё, своими руками, вложить в эту работу все силы до капли, чтобы не только волшебство Годрика или Кандиды, но и частица его самого всегда была с Валери...

А занозы и ссадины от ножа... ну что же, у него случались ранения и пострашнее.

Ремус срезал ещё немного дерева и критически осмотрел свою работу. От ветки лещины, которую он вырезал из самого сердца леса, осталась кривая, безнадежная деревяшка. Ремус взял перо и чернила и обозначил на свеженькой, ароматно пахнущей заготовке контур будущего лука, после чего снова взялся за нож. На ладони уже вздулись волдыри, парочка лопнула и кожу жгло от пота, так, что даже перчатки не спасали. Хорошо, что он позаботился и об этом и попросил у Лили огромный запас волшебного пластыря.

Тикали часы. Ремус очень боялся не успеть до рассвета. Ведь послезавтра уже Хэллоуин, ему так хотелось приурочить свой подарок к этому дню, он сотни раз проигрывал в голове сцену, в которой увидит её глаза, когда вручит лук... и боялся этого момента как огня, так что пару раз он откладывал работу и пытался справиться с приступом паники.

Портретный проем скрипнул и в гостиную вошел мрачный, задумчивый Сириус, в криво застегнутой одежде и с курткой через плечо.

Когда Хагрид взялся проводить их до школы, чтобы они успели хотя бы на конец ужина, Сириус сказал, что поужинает у своей старой подруги в Хогсмиде и как бы великан ни ворчал, Бродяга обернулся псом и был таков.

— Наслаждаешься? — сонно спросил он, пройдя мимо Ремуса.

— Ещё как, — Ремус снова вытер лицо — ему всё казалось, что стружка застряла у него в носу.