Черт...

Ничего не получилось...

Девушка, лежащая под ним, тоненько всхлипывала.

— Не плачь, — выдохнул Сириус, когда наконец смог восстановить дыхание. — В следующий раз будет лучше, обещаю, — он чмокнул её в приоткрытый рот, отодвинулся и сел, сбросив жаркую, липнущую к телу простынь. Взмокшую спину неприятно холодило.

— Ты был у меня первым, Сириус, — тихо пояснила Хлоя, глядя как он натягивает брюки.

— О, я уже понял, — Сириус обернулся и растянул губы в улыбке, надеясь сгладить резкий тон. — Ты замечательная, — он поцеловал её ещё раз и засобирался ещё быстрее.

Пора было убираться. Время поджимало.

— Ты ведь придешь ещё? — спросила девушка уже у самой двери.

Сириус обернулся.

Хлоя Гринграсс стояла перед ним, завернувшись в простыню.

И как это вышло, что девушка, просто источающая любовь каждым движением, каждым жестом, в постели оказалась такой зажатой и скучной?

— Ну конечно, — он широко улыбнулся, быстро поцеловал её на прощание и выскочил из мышеловки прежде, чем та успела захлопнуться.

В коридоре он первым делом достал палочку и пробормотал заклинание, убирающее запах чужих духов. Блэйк учует его первым делом. В последнее время её настроение менялось с такой скоростью, что Сириус, разговаривая с ней, чувствовал себя ковбоем на родео. Да и недавний визит какой-то важной бабки-Забини не улучшил дело — Блэйк стала не просто злой истеричкой, но и постоянно плачущей злой истеричкой.

Вопреки его ожиданиям и надеждам, она не спала. Сириус понял это как только схватился за дверную ручку.

Спальню заливал теплый свет ночника-лилии из плетеного золота. Растения сонно поскрипывали и шевелились в своих горшках, как-будто их шевелил ветерок. Блэйк сидела на своей помпезной кровати, среди подушек и почесывала белоснежного персидского кота, по кличке Поппимилк. На ней был шелковый халат цвета слоновой кости, а волосы были уложены так, словно Блэйк не спать собралась, а на прием к самому Темному Лорду.

Темные глаза казались старше без косметики и смотрели на Сириуса так враждебно, словно весь день до этого Блэйк мечтала избить Сириуса ногами.

Он закрыл дверь.

— Где ты был? — спросила она, едва он отпустил ручку. Взгляд у неё был тяжелый, почти как у Беллы в худшем из её настроений. — Ты обещал, что придешь в восемь.

— И тебе доброй ночи, детка, — Сириус подошел к кровати в волнах полупрозрачных тканей, по пути неприязненно увернувшись от радостного приветствия дьявольских силок. — Меня поймал Филч. Меня ждет наказание, так что ночевать я не останусь, но если тебе что-то надо — принесу. Что ты хочешь? Шоколад? Бананы? Банановый шоколад?

— У кого?

— Прости? — не понял Сириус.

— У кого ты будешь ночевать? — прорычала она, глядя на него в упор. Руки её странно напряглись — Сириус даже подумал, что если он скажет что-нибудь не то, она швырнет бедолагу Поппи в него.

— У Филча. Я же сказал, меня наказали. Ты можешь ревновать меня к Филчу, но я уверяю тебя, он не в моем вкусе.

— Я не верю, — громко перебила она.

— Что он не в моем вкусе?

Они помолчали. Блэйк упрямо смотрела на него и сопела.

— Ну... с этим я ничего не могу поделать. Если тебе ничего не нужно, я ухожу, — Сириус развернулся. — Спокойной ночи.

— В последнее время ты ночуешь где угодно, только не у меня! — выпалила она. Он снова обернулся. — Я надоела тебе? Скажи мне, что я такого сделала, что ты начал меня избегать? Или ты брезгуешь мной, теперь, когда я ношу в себе часть тебя?!

Сириуса её пафос покоробил.

— Блэйк, милая, если я так тебя раздражаю, то мне в самом деле незачем здесь...

Блэк вскочила на постели. Загорелые ноги мелькнули в полах белого халата. Кот испуганно мякнул и метнулся под кровать.

— Я беременна! По твоей милости! Во мне — ребенок!

— Я смотрю, ты уже и сама в это веришь! — сорвался Сириус.

В комнате повисла звенящая тишина.

Сириус почувствовал как засосало под ложечкой — последнее можно было и не говорить...

От слез глаза Блэйк как-будто стали больше размером, а потом она медленно опустилась на постель и отвернулась так, словно ей было больно. Плечи её коротко и жалобно вздрогнули. Сириус потер лицо, обошел постель и сел рядом, но она отодвинулась. Он попытался взять её за руку, приобнять, повернуть к себе лицом, но девушка уворачивалась и сучила по простыням босыми ногами, так, что халат сбился на сторону и Сириусу было видно уголок е черного белья.

После короткой борьбы ему все-таки удалось развернуть Блэйк и заставить её посмотреть на себя. В маслянисто-черных глазах плясали отблески ночника, в слипшихся, дрожащих губах скопились слезы, а лицо пошло розовыми пятнами от слез.

Да-а, видели бы её сейчас все эти влюбленные пятикурсники.

А будь на её месте другая девушка, любая другая девушка, он обнял бы её и поцеловал, так, чтобы у неё из головы вылетело всё и она перестала реветь. Но сейчас ему не хотелось этого. Не хотелось целовать её, не хотелось обнимать, она была неприятна ему, она была чужой. Они оба были чужими, но сидели на одной постели.

И вдруг он понял, что теперь так будет всегда. Всегда они будут чужими людьми в одной постели. И что даже появление третьего человека, который сейчас незримо присутствовал между ними, спрятанный в глубочайшем из таинств, не изменит этого.

— Я люблю тебя, Сириус, — вдруг произнесла она тоненьким, жалким голосом. Таким тоном говорят с палачом, когда он уже занес топор. — Я не знаю, что со мной, я с ума схожу. Я ревную тебя ко всем. Ты нужен мне, мне нужно знать, что ты не бросишь меня. Ты ведь не сделаешь этого? — она вытерла ладонью щеки. — Не сделаешь?

Пару долгих мгновений Сириус вглядывался в её глаза, а потом поднял другую руку и легонько сжал подбородок Блэйк.

— Никогда не считал себя ни подлецом, ни трусом.

Поппимилк, мурлыкнув, вспрыгнул обратно на кровать и с любопытством потыкался носом в его плечо. Сириус, все ещё пытаясь восстановить дыхание, махнул рукой, прогоняя животное.

Блэйк прижималась к нему, лежа у него на груди и он все ещё рассеяно обнимал её, хотя сам то и дело смотрел на часы.

Не дай Бог Сохатый сейчас ищет его на Карте...

— Сириус, я могу попросить тебя кое о чем? — пролепетала она, не открывая глаз.

Он кивнул, продолжая машинально поглаживать её.

— Сириус, пожалуйста, давай... съездим к твоим родителям?

Его рука замерла у неё на плече.

Повисла крошечная пауза.

— К кому? — деревянным голосом переспросил он, поднимаясь с подушки.

Блэйк поднялась, осторожно заглядывая ему в глаза, и Сириус вдруг понял, что она давно готовилась к этому разговору.

— Я написала твоей маме. Мне кажется, вам пора... вам пора воссоединиться, теперь мы ведь все станем одной семьей и нам нельзя становиться отщепенцами, мы должны держаться вме...

Сириус отцепил её пальцы от себя, встал, с трудом удерживая себя в руках, натянул брюки.

Блэйк испуганно наблюдала за ним.

— Ещё раз, Блэйки, — он закончил с ремнем и приподнял руку, всё ещё пытаясь обуздать растущую ярость. — К кому ...ты хочешь... чтобы я съездил?

— Сириус, ты не понимаешь, тебе это тоже нужно. Нам это нужно! Ты понимаешь, что теперь тебя считают предателем? А если я стану твоей женой и меня будут считать предательницей, и нашего малыша. Нам нельзя быть предателями, как же ты не понимаешь? — её голос перешел на шепот. — Я всё знаю, Сириус. Твоя матушка мне всё рассказала. Она рассказала, что ты рассердился на неё из-за этой грязнокровой Маккиннон, из-за того, что она не позволила вам быть вместе, но ведь теперь это всё неважно. Ты женишься на мне. Я понимаю, что тебе стыдно, что ты погорячился, но это ведь твои родители, они всегда примут тебя, всегда простят, надо просто сделать первый шаг...

Сириус схватил ночник и что было дури грохнул им об тумбочку. Лампа взорвалась, Блэйк взвизгнула, стекла и мягкий метал вспороли Сириусу ладонь, но он не почувствовал боли.