Ремус посмотрел на Питера — тот как раз ляпнул овсянкой на мантию и теперь пытался счистить пятно салфеткой, хотя рядом на столе лежала волшебная палочка.

— Эй, а кто уже прикарманил мой джем? — вдруг крикнул Бродяга. — Бенджи! Фенвик! Меняю джем на тосты, эй!

Четверокурсницы закрыли головы книгами, когда над ними спикировало блюдце с джемом. Одна из них, очень миленькая, веснушчатая, кареглазая и с косичками, одарила их осуждающим взглядом, но когда на неё посмотрел Сириус, мигом залилась краской и отвернулась.

— Бродяга, я слышал, как хлопнула дверь. Ты опять пришел под утро? — спросил Ремус, безжалостно коверкая слова и наконец зевнул так, что глаза заслезились.

— Да я вообще не спал! Всё из-за Блэйк.

Ремус понимающе хмыкнул.

— Да не в этом смысле. Мне уже поперек горла её прихоти. Сегодня ночью она отправила меня в Хогсмид. Ей, видите ли, захотелось горячих чесночных пирожков с начинкой из карамельной тянучки.

— О, гадость...

— Я целый час искал эти идиотские тянучки на складе «Сладкого королевства», потом разбудил Роуз, чтобы она сделала эти гребанные пирожки, а когда я принес их Блэйк — внимание! — ей захотелось мятных лягушек.

Ремус засмеялся.

— ... я попер обратно за гребанными лягушками, но меня чуть не поймал Флюм. Тогда мне пришлось сбежать в виде Бродяги, чтобы он меня не узнал, а если бы я вернулся без лягушек, Блэйк бы меня прикончила, так что я просидел под кондитерской целый час. Под утро я наконец нашел этих сраных жаб, но в итоге выяснилось, что она всё это время хотела прыгающих бананов, а я бесчувственный козел, раз не понял этого сразу. И теперь эта полоумная спит там в обнимку со своей хищной ромашкой, а я...я... о, Мерлин... — и он снова зевнул. Ремус сочувственно похлопал его по плечу. — Как же она меня заебала.

— Не говори так о ней, Сириус.

Ремус удивленно поднял голову, Бродяга замер на полузевке и они синхронно посмотрели на Питера. Тот и сам был в ужасе от того, что ляпнул, но отступать было поздно.

— Что, Хвост? Мне не говорить о Блэйки? — вежливо поинтересовался Сириус.

Хвост растерялся.

— Просто...ты ведь все время так говоришь о ней так, будто она какое-то н-ничтожество, а ведь она...такая...

— Какая? — насмешливо спросил Бродяга, но взгляд, под прицелом которого он держал Питера, не содержал в себе ничего веселого.

— Ну...такая...красивая и популярная, и... красивая... и... она вроде как твоя...

Сириус поднял брови.

—... невеста, — наконец выдал Питер и уткнулся в кашу.

Повисла тишина.

Ремус ждал бури.

Сириус вдруг расплылся в самой доброй из своих улыбок, после чего с силой хлопнул Питера по пухлой спине и громко объявил:

— Эй, парни! Похоже Хвост втрескался в мою невесту!

Стол взорвался от смеха. Первыми заржали близнецы и Бендж, потому что сидели ближе всех, а затем к ним присоединились и остальные. Молчали только Ремус, Джеймс, законсервированный в своем плохом настроении и алый как квоффл, Питер.

— Ты что такое говоришь? — задохнулся он, лихорадочно бегая взглядом по смеющимся лицам. — Ничего я... я не...вовсе...

— Слушай, Хвост, — Сириус по-братски обнял его за плечи под неумолкающий смех. — Я не против, забирай её себе. Ну серьезно! Он же красивая и популярная! — Питер пытался вырваться, но Сириус держал крепко. — Только учти, если соберешься выгуливать Забини, запасись парой сотен галлеонов, а лучше сразу коробкой драгоценностей или тряпок, потому что одним своим неотразимым ликом точно не отделаешься! И, раз уж она тебе нравится, так и быть, сегодня ночью за лягушками отправишься ты, — после этого Сириус ещё раз хлопнул его спине и снова занялся завтраком. Все смотрели на них и хихикали, а у Питера был такой вид, словно он больше всего на свете хочет забраться под стол и остаться там.

— Что это у тебя?

Ремус поднял голову. Сириус разглядывал кусок поломанного лука, торчащий из его сумки.

Он попытался было спрятать его, но не преуспел.

— Ого! Интересная штука, — Бродяга повертел обломок, исписанный узорами и символами.

— На метлу не похоже, — он чуть согнул его, проверяя на прочность.

Слово «метла» подействовало на Джеймса как заклинание — он сразу поднял голову.

— Дай.

Сириус кинул ему обломок.

Джеймс смотрел на него всего секунду.

— Это лук?

Ремус замер, во все глаза глядя на Сохатого.

— Откуда ты узнал?

Джеймс хмыкнул, выковыривая что-то из узора.

— Даже не зна-аю... — протянул он, — Ни единого сучка, зачищено идеально, видимо часто приходится держать в голых руках, но при этом ни капли лака, значит часто сгибают. К тому же... — он понюхал дерево и снова согнул, — Это орешник. Что? — он невозмутимо посмотрел на друзей. — Я часто чешу об него рога, это приятно.

Сириус беззвучно засмеялся в тарелку.

— Какой идиот будет делать метлу из орешника? И ещё тут, видите, грязь въелась в дерево? Его все время держат в одном и том же месте, используют часто, но повреждений практически никаких, значит основной упор применяется не к нему. Выходит, это дерево что-то вроде...м-м...рукояти? — Джеймс перебросил его из руки в руку. — К чему в таком случае применяется сила? Тетива, разве что, — он подкинул обломок обратно Ремусу и добавил скучающим тоном: — Бинго, это лук, господа.

Повисла короткая пауза.

Питер таращился на Джеймса так, словно тот вдруг начал светиться, Ремус сидел с открытым ртом, только Сириус щедро поливал джемом свой тост, вытянув губы в трубочку.

— Ну ты даешь, Сохатый, — наконец пробормотал Ремус

— Как ты это так? — звонко спросил Питер.

Джеймс усмехнулся и хитро переглянулся с Бродягой.

— А я прорицатель. Олень-прорицатель, слыхал о таких? На них ещё ставки делают во время матчей по квиддичу.

Питер моргнул.

— Серьезно?

— Конечно. А ещё я умею читать, Хвост. Там руническая надпись: «Оружейная мастерская Рагдука». Гоблинский диалект.

Пару минут Хвост просто смотрел на него и Ремус видел, что его просто разрывает не то от зависти, не то от восхищения. Он сам наскреб на СОВ всего только “удовлетворительно” по древним рунам.

— Интересно, чей он? — спросил Питер, глядя как Ремус осторожно запаковывает обломок лука в пакет. По взгляду было ясно, что ему тоже хочется подержать кусок настоящего охотничьего лука, но он стесняется попросить.

— Я знаю, чей, — хмыкнул Джеймс, взглянув на Ремуса.

— Это тоже написано?

— Ага. У Лунатика на лице.

Ремус недовольно взглянул на Джеймса, Питер в свою очередь недоуменно уставился на него и ляпнул:

— Где?

Они переглянулись и заржали.

— Хвост, по-моему, чтобы понять, чей он, не обязательно быть прорицателем... или великим чтецом Сохатым, — Бродяга вдруг деловито облокотился на стол и ввинтился взглядом в Ремуса. — Лично мне куда-а интереснее, не то, чей он, а как попал к тебе?

— Это долгая история, — уклончиво ответил Ремус.

— Но наверняка интересная, — ввернул Бродяга.

Ремус с улыбкой покачал головой.

Ученики принялись вертеться на скамейках, замелькали девчоночьи хвостики и коротко стриженные, ушастые головы мальчишек.

Ремусу прямо в тарелку шлепнулось письмо, а затем на стол приземлилась крупная сипуха и встряхнулась, окатив мальчика запахом влажных перьев. На секундочку ему почудилось, будто он почувствовал запах родного дома. Помнится, в одиннадцать лет он чуть ли не до слез расстраивался, чувствуя в конвертах этот запах.

Ремус отвязал от холодной кожистой лапки отсыревшее, тяжелое письмо и погладил сову по щелкающему клюву. Джеймс рядом выругался — в попытках отцепить от Гермеса слишком туго привязанный конверт, он чуть не оторвал филину лапу и тот, в отместку, клюнул его в ухо. Сириус тем временем уже отослал сову-курьера из Министерства и громко срывал с утренней газеты оберточный пакет. Питер под шумок затолкал в сумку вязанные носки, которые ему прислала мама, выпрямился и сделал вид, что очень хочет доесть кашу.