Сириус робко улыбнулся, а потом дядя сказал:
— Кстати, хочешь пожить у меня остаток лета? Я договорюсь с твоей мамой!
Собственно, наверное именно в тот момент жизнь Сириуса круто свернула с родительского пути и пантерой скакнула куда-то в джунгли. С того дня каждые свои каникулы Сириус проводил в роскошном дядином особняке на западе Англии, который тот любовно называл Блэквуд, а домой возвращался только за пару дней до начала учебы. После первого курса в Гриффиндоре, родители посадили его под домашний арест и пригрозили осенью отправить в Дурмстранг. Дядя похитил его прямо из окна комнаты и закатил им с Джимбо праздник в парке волшебных развлечений. Они катались на горках, ведрами лопали взрывающийся попкорн, обворовывали фургончики ярмарочной нечисти, которая торговала мёдом, бузиной, контрабандной драконьей печенкой и эльфийским порошком, путешествовали по Дому боггартов, делали ставки на взрослых дуэлях или глазели на выступления вампирских таборов.
Когда ему было двенадцать, Альфард женился на страшно красивой, безумно рыжей ирландке-магле. Она врезалась в его мотоцикл на своем мотоцикле и после этого чуть не прикончила дядю голыми руками. На свадьбу он пригласил её друзей-байкеров и они устроили такую дикую гулянку, что левое крыло дома пришлось заново перестраивать.
На следующий год дядя снова женился и его новая, удивительно юная супруга, если не торчала с ним в спальне, носилась с Сириусом по территории Блэквуда, играла с кводпотт и устраивала с ним дуэли под гигантскими дубами и каштанами. Однажды они все вместе ездили на матч по квиддичу. Это было чудесное время, Сириусу даже начало казаться, что у него наконец-то появилась настоящая семья, но этому было не суждено сбыться: Мэри умерла. На неё напали Пожиратели смерти.
Когда Сириусу исполнилось четырнадцать, дядя подарил ему огромный ящик металлолома и сказал, что это — его персональный летающий мотоцикл, который он должен сам собрать и поднять в воздух. Сириус тогда ужасно обозлился — почему нельзя было подарить нормальную машину?! Ух, как он обозлился. Он обозлился так, что сразу же взялся за работу и провозился с этой бестолковой кучей хлама почти целый год, день и ночь штудируя дядино руководство по магловской механике и технической трансфигурации. И в конце-концов, когда мотоцикл впервые оторвался от земли, Сириус от счастья готов был съесть каждую гайку и только тогда он понял, почему дядя так поступил. Он хотел, чтобы племянник научился добиваться всего исключительно своими силами — так же, как и он сам. В то же время, жутко деловой и довольный собой, он похвастался дяде своим первым сексуальным опытом. Он готовился к этому разговору два дня, а бородатый засранец сначала ржал как конь минут двадцать, а потом отвел Сириуса в особый дом в Косом переулке.
Это приключение было даже покруче, чем летающий мотоцикл…
А потом Сириус сорвал свою помолвку с Роксаной Малфой и мать ударила его Круциатусом. И после трёх минут дикой боли у него вдруг отключилась правая рука и нога.
Сириус скорее отгрыз бы этот валик из мяса и костей к чертям собачьим, чем рассказал обо всём дяде, но Альфард сам откуда-то всё узнал и примчался на площадь Гриммо. Он тогда здорово постарел, осунулся, а вокруг черных глаз появились мешки, как у вампира, в несколько оттенков. Сириус ещё не знал тогда, что его дядя неизлечимо болен и ему осталось жить всего ничего. Альфард устроил своим кузенам страшный скандал, сказал, что подаст прошение в Визенгамот на то, чтобы отнять у них родительские права, а потом просто взял и увез покалеченного Сириуса домой на остаток зимних каникул.
Сириус мог бы сразу догадаться обо всем, когда застал в Блэквуде лекаря из Мунго, но тогда его занимали только собственные проблемы. Тем более, что когда его поставили на ноги, дядя пригласил в к ним Джеймса и Марлин, и они втроем здорово проводили время, таскаясь по заснеженному Блэквуду. Сириус тогда думал, что дядя пытается его развлечь, но теперь понимал: он не хотел, чтобы племянник начал задавать вопросы…
Время тогда пролетело незаметно, растворившись в бесконечном снежном буране и потрескивании камина, а перед возвращением в Хогвартс, Сириус обнял своего постаревшего дядю и пробормотал в его плечо:
— Спасибо, па.
Дядя не удивился: сначала просто смотрел на него запавшими черными глазами, в которых ещё теплился прежний бойкий огонь, и Сириусу казалось, что он тоже хочет сказать ему что-то очень-очень важное…а потом в этих глазах вдруг заблестели слезы, дядя пару раз моргнул, крепко сжал шею Сириуса обеими руками, коротко и быстро прижал к себе его голову, погладил по макушке, как маленького, похлопал по плечу и торопливо выпроводил за дверь.
Больше они никогда не виделись.
Спустя пару недель дядя Альфард умер и семья, сделала всё, чтобы от него в буквальном смысле не осталось и следа: он пропал с семейных снимков, пропал с гобеленов, пропал из документов, а его завещание на имя старшего племянника оказалось плотно запертым в материнском столе.
За все пять лет Сириус написал домой писем десять, не больше. Всеми своими переживаниями и новостями он делился с дядей, все подарки на Дни Рождения и Рождество, деньги и вещи он получал от него, в том числе громовещатели и затрещины после визитов в кабинет к Макгонагалл…
Теперь же его письма стали уходить в никуда и он, скрепя сердце, написал матери. Она сказала, что Альфард уехал куда-то на край света, и только спустя полгода Сириус узнал обо всем, когда нашел завещание…
И с тех пор его постоянно мучали вопросы:
Думал ли дядя о нем в последние часы?
Думал ли, что племянник предал его, бросил в самый тяжелый момент?
Почему сам не стал бороться? Почему не попросил помощи?
Ответы он уже никогда не узнает.
Также, как никогда не сможет снова войти в дядин кабинет, чтобы просто поговорить, посмеяться или попросить совет…
А ведь сейчас ему так нужен его совет.
И не только по поводу будущей женитьбы и отцовства.
Ему нужен был кто-нибудь, кто помог бы распутать этот клубок внутри.
Сириус повернул голову и взглянул на соседнюю дверь, на табличке которой значилось «R.E.M.»
Голубовато-серые простыни.
«П-перестань…»
И жалобное постанывание.
Теперь, когда они так нарочито игнорировали друг друга, он совсем съехал с катушек — заводился от одной только мысли о ней. Вот и сейчас — по телу словно теплый ток пробежал и ударил в низ живота. Да, если уж говорить начистоту, в груди тоже что-то нехорошо защекотало, но это не так важно.
Сириус зажмурился.
Как же он хотел к ней, с ней, в неё…
Черт возьми, похоже он самый настоящий мазохист.
В мире так много замечательных, интересных и ласковых девушек, а он в семнадцать лет собирается жениться на Блэйк Забини, а сам в это время только и мечтает залезть в трусы к сестре Люциуса Малфоя.
Если кто-то сверху решил так подшутить над ним, то шалость удалась. Пора её заканчивать.
На этой мысли Сириус кое-как собрался с духом, зажмурился и постучал.
Распахнув дверь, старая-добрая Блэйк как всегда, сначала осмотрела его с головы до ног, а когда нашла внешний вид Сириуса удовлетворительным для себя, потянулась к нему с поцелуем. Сириус позволил её губам оставить у себя на щеке липкий отпечаток.
— Тебе нравится? — Блэйк покрутилась на месте, чтобы он мог оценить её наряд.
Шелковое, пышное платье с невероятно тугим для беременной девушки, поясом, туфельки на крошечном каблуке. Кудрявые шоколадные локоны уложены в пышную прическу и перехвачены ободком с идиотским бантиком. Блэйк сияла и переливалась от счастья, сверкая улыбкой, так что вдруг удивительно напомнила Сириусу тупую белозубую ведьму с рекламы чистящего средства в Косом переулке:
«С миссис Чистикс просто блеск, и без чар вас ждет успех! Миссис Чистикс!»
— Блестяще, — проворчал он и закрыл дверь.
Ему никогда не нравилась её комната.
Всю школьную мебель здесь заменили другой, дорогущей как сто чертей и ужасно безвкусной. Свободное от неё пространство затягивали метры и метры оранжевой, червонно-алой и желтой ткани, вместо слизеринского балдахина над кроватью нависал вычурный, золотой, с восточным узором, кисточками и слонами, бредущими по резной лакированной спинке. Но самое гадкое — это куча волшебных растений из теплиц семьи Забини, которые, казалось, перли прямо из стен, пола и потолка. Здесь были заросли кусачей герани, сонный плющ, бегущий по стене на потолок, побеги ядовитой тентакулы, которые вились вокруг столбиков кровати, словно живые змеи, ну и конечно, жалобно попискивающие дьявольские силки в углу. Все эти твари казались Сириусу разумными существами и их шевеление, шипение и приторные ароматы были одной из главных причин, по которым он никогда не спал в этой комнате. Боялся, что они задушат его во сне. Сама Забини, порхающая между этими сладкими гадостями, время от времени напоминала ему гигантскую ядовитую пчелу. Не то ужалит, не то зальет медом по уши.
