— Господи… Джим, да что с тобой? — не на шутку испугалась Лили, услышав сдавленный всхлип, и почувствовав, как Джеймса сотрясло от вихра на макушке до подошв. — Джим, что случилось, не пугай меня так!

Джеймс ничего не сказал, только несколько раз исступленно поцеловал ее живот, задрав пижамную футболку, и снова спрятался, пожимая ее руками так, словно хотел убедиться в том, что она настоящая.

— Ты можешь мне объяснить, что случилось?! — дрожащим голосом попросила она, когда в гостиную с небольшим отрывом ввалился белый, лохматый и насмерть перепуганный Сириус. Увидев развернувшуюся у дивана сцену, Блэк тяжело вздохнул и привалился лбом к дверному проему в стене.

— Черт возьми, Эванс…

— Да что с вами такое?! — Лили попыталась отцепить от себя Джеймса, но это было бесполезно. В отчаянии она оглянулась на Сириуса, который, тяжело волоча ноги, вдруг подошел к ней и как-то совершенно по-собачьи уткнулся лбом в ее плечо. Лили совершенно растерялась.

— Сириус, а с тобой что?! — она хотела было тронуть его за плечо и в ужасе отдернула руку. — Мерлин, ты весь в крови!

— Тихо-тихо! — Сириус выпрямился и увернулся от ее руки. — Жить буду, не волнуйся, — он говорил так, словно на его язык наложили заклинание Онемения. — Просто поцарапался.

— Что, в конце концов, происходит? — жалобно спросила она. — И где Питер?

— В Крыле. Джим все расскажет… когда очухается…, а мне бы свои царапинки промыть, — и он ушел на лестницу, оставив Лили в полнейшем смятении.

Роксана крепко спала.

После того, как ее заперли, она еще долго сражалась за свою свободу: колотила в дверь, пыталась отпереть ее всеми возможными путями и средствами, ковырялась в замке, кричала, но, в конце концов, сдалась и стала смирно дожидаться освобождения. А потом уснула.

Идея сбежать из школы пришла к ней в тот момент, когда она сидела в кабинете Слизнорта после уроков, мерзла и тысячу раз записывала фразу «Я — волшебница, а не дикий зверь».

А она всего-то-навсего вылила Забини на голову тарелку мясного гуляша за ужином, притворившись слепой, а потом напустила на стерву Летучемышиный сглаз. Во Франции девочки шепотом передавали друг дружке это заклинание, как лучшее средство выцарапать сопернице глаза и сохранить маникюр. Не то чтобы это была достаточная месть за потерю зрения, в конце концов, Забини помогли, но зрелище того, как эта кукла вертелась и прыгала на своих каблучищах, пытаясь согнать мышей, все равно её немного утешило. Правда, в итоге Роксану оставили после уроков.

Когда же она вернулась в свою комнату и увидела на подушке письмо от жены Донагана, Олив, смутная идея, пришедшая между пятидесятой и пятьдесят первой строчкой наказания, сформировалась в твердое намерение.

Несмотря на угрозы и преследования, Олив Тремлетт, менеджер и последняя частичка бывшей группы каждый день в двенадцать ночи упрямо запускала на пиратской станции песни «ДС». Многие ее поддерживали, но никто не знал, какой страшной опасности она подвергала себя и своего сына. Олив писала, что она и Дон-младший уже несколько недель скрываются от Пожирателей по всей Англии, и что Роксана — ее последний знакомый и последняя надежда.

Это письмо подействовало на Роксану как отрезвляющая пощечина.

У нее даже возникло ощущение, что до этого письма она пребывала под действием Империуса, и вот теперь чары развеялись, и она очнулась.

Что она вообще забыла в этой школе, и этой чужой, навязанной ей жизни? Надо было уходить. И срочно.

Олив она поселит в том доме, который так великодушно «подарил» ей Люциус, это Роксана решила сразу. Она не питала к этому подарку никаких теплых чувств, зато Пожирателям никогда и в голову не придет искать Олив Тремлетт в доме Малфоев.

Жить они будут вместе. Роксана твердо решила, что в школу больше не вернется. Учеба, книжки — это все совершенно не ее, это и шишуге ясно. Она останется с Олив и будет помогать ей распространять революционную музыку «ДС». Так будет правильно.

Вещи Роксана собирала в спешке, охваченная предвкушением.

Единственное, что её беспокоило — это какое-то смутное чувство, связанное с больничным крылом и Блэком. Возможно, она понимала, что они больше не увидятся, и осознание этого приносило куда больше боли, чем должно было.

Если уж говорить начистоту, ей страшно не хотелось уходить именно сейчас.

Но другого шанса может не представиться. Поэтому Роксана запретила себе думать о Блэке, собрала вещи, до отбоя притаилась во внутреннем дворе, а затем выбралась за территорию школы.

Но когда свобода уже была у Роксаны в кармане, она вдруг оказалась заперта в его же, Блэка, комнате.

Какая ирония.

Постель Блэка она вычислила сразу. Почувствовала по каким-то неуловимым признакам, особенным складкам на покрывале и форме подушки, что здесь лежал именно он. А подойдя ближе, увидела черную рубашку, небрежно брошенную на спинку кровати. Воровато оглянувшись на дверь, Роксана осторожно стянула ее и прижала к лицу, вдыхая знакомый запах.

Стена над постелью была облеплена плакатами с изображением волшебных и магловских рок-групп, мотоциклов, каким-то журнальными вырезками и порнушкой. Последнего было довольно много. Некоторые из фотографий были волшебными, и их обитательницы двигались. Еще над кроватью была приклеена фотография Забини. Когда Роксана сорвала ее, на пол порхнула какая-то бумажка, на вид похожая на важный документ, но ей лень было искать его. Захочет — сам найдет.

На тумбочке валялась книга, часы, пустые пачки из-под сигарет и зачитанные журналы о магловской технике, под подушкой Роксана нашла черное кружевное белье и небрежно выкинула его в открытое окно, а потом плюхнулась на кровать. Она безумно устала, перенервничала и вымоталась, ей хотелось спать. Конечно, это не её комната, но черт их знает, сколько эти придурки будут мотаться по лесу. Не мучаться же из-за них? Рассуждая так, Роксана скинула грязную, пропахшую улицей и потом одежду, надела рубашку Блэка и забралась под одеяло.

Ее разбудил громкий стук.

Роксана проснулась и тут же подскочила увидев, как в открывшуюся дверь ввалился Блэк. Когда она увидела, что он стоит, прижавшись спиной к косяку и закрыв глаза, подумала, что он смертельно пьян, но, едва заметив измазанные кровью руки и лицо, тут же вспомнила все, что с ними случилось. И здорово испугалась.

Увидев Роксану, Блэк слегка выпрямился (она вдруг подумала, как должно быть выглядит, сидя в его рубашке, в его постели), озадаченно усмехнулся и вдруг начал сползать по косяку вниз.

Роксана спрыгнула с постели.

— Могла бы и не вставать, — ядовито фыркнул он, когда она помогла ему добраться до постели. — Я бы с удовольствием вздремнул на коврике. Помоги, — попросил он, пытаясь отлепить от раны на спине присохшую ткань.

Ему явно было очень больно. По мере того, как рубашка отставала от кожи, открывались рваные, наскоро склеенные и снова разошедшиеся куски кожи, укусы и порезы на спине, боку и животе.

Жесть.

— Если боишься, можешь отвернуться, — предложил он, поймав ее взгляд. — Я сделаю все сам, — он попытался заглянуть себе за спину, чтобы оценить ущерб.

Роксана вдохнула поглубже и взяла себя в руки.

Блевануть можно и позже.

Блэк спас ей жизнь.

— Скажи, что мне делать, — твердо сказала она.

Блэк её серьезность не оценил, только окинул Роксану недоверчивым насмешливым взглядом и приподнял уголок губ.

— Хорошо. Возьми коробку под кроватью у Сохатого.

— Где?

Роксана полезла под указанную кровать, предварительно натянув рубашку чуть ли не до колен.

— Тут только носки! — крикнула она, и Блэк засмеялся.

— Там ниша в полу, досками поиграй.

Роксана сделала, как он сказал, и в самом деле обнаружила в полу довольно вместительное отверстие, в котором, о, как смешно, обнаружила квадратную черную коробку. Ту самую, о которой говорил тот крысеныш.

Внутри оказалась куча журналов, склянок с зельями, несколько запыленных бутылок и стопка пластинок.